любовных отношений не заводить. Наличествовал 'горький опыт' ещё из прежней жизни. А на, ничего не обязывающую, любовную интрижку эти девушки вряд ли были способны. Да и не рискнул бы Андрей сотворить такую глупость в своём институте.
В конце концов, естественные потребности организма в контактах такого рода прекрасно понимали кураторы из НКВД. Поэтому на выходных в его распоряжении оказывалась приходящая 'домработница' и данная проблема снималась, к обоюдному удовольствию.
Но здесь всё было по-другому! Как сексуальный объект Ирину он не воспринимал, но не отрывал от неё взгляда, и явно, и из под прикрытых ресниц, всё время, пока она находилось в его палате.
В пустующей палате высшего комсостава он пробыл один почти две недели, пока позавчера не привезли тяжело раненого командарма-тринадцать генерала Филатова. Петр Михайлович во время бодрствования старательно скрывал боль, пытался балагурить и даже делать комплименты осматривающей его Ирине.
Андрей не обращал на это никакого внимания. Между ним и Ириной всё решилось в тот же день. Ближе к вечеру, когда Андрей после очередной порции таблеток и микстур блаженно дремал, используя то непродолжительное время, когда боль всё-таки стихала, в палату тихо вошла она. Присела на табурет у кровати и стала молча рассматривать его. Через пять минут Андрею надоело притворяться спящим. Он протянул руку и взял пальцы Ирины в свою ладонь. Она не сопротивлялась. Потянул за пальцы и, вот, она склонилась над ним. Медленно и осторожно погладил её подбородок, щеки, пригладил волосы. Потянул к себе, и Ирина сама приникла к его губам. А потом они говорили. Много! Обо всём! Естественно, Андрей промолчал о том, откуда он. На вопрос о семье ответил строго по легенде: 'Все погибли в Испании'. Чувствуя себя влюблённым подростком, он даже пытался читать ей стихи, не особо заботясь о времени их написания.
На третий день влюблённости выпросил у лейтенанта из соседней палаты гитару, всё равно, тот ничего толком играть не умел, кроме трёх 'блатных' аккордов. Привёл в рабочее состояние расстроенный инструмент и устроил для Ирины концерт, стараясь петь только те песни, которые не вызывали много вопросов у окружающих.
Всё-таки Сталин разрешил Андрею петь определённый набор песен из того богатого репертуара, что был ему известен. Где-то на второй месяц пребывания Андрея в этом мире 'вождь' решил ознакомиться и с этим наследием будущего. Андрея усадили перед магнитофоном, вручили гитару и разрешили петь. Всё! Даже антисоветское! И Андрей пел несколько дней, старательно вспоминая слова песен своего детства и юности. Песенные шедевры из советских кинофильмов. Популярные шлягеры ВИА семидесятых и восьмидесятых, когда песни ещё сохраняли смысл. Военный цикл Высоцкого и Розенбаума. Вспомнил и известные ему хиты девяностых. Завершив работу песнями Любэ.
Удивительно, но вождь нашёл время внимательно прослушать всю работу Андрея. И даже довести до его сведения 'рекомендованный' список, который Андрей мог считать своим и исполнять в любое время и в любом месте. Некоторые песни были переведены в резерв и должны были, по мнению Сталина, введены в оборот позже. Но были среди них и такие, о которых было велено забыть, по крайней мере, до его, вождя, смерти.
Вскоре последовали и действия. Через месяц молодой парнишка, по тембру голоса удивительно напоминавший солиста Песняров, спел по радио 'Вологду'. И страну взорвало! Странно непохожую на всё написанное до этого песню пели все и везде. Затем людей ошеломили 'Подмосковные вечера'. И пошло! Примерно раз в месяц вождь 'выпускал в свет' очередной шлягер, самостоятельно определяя очерёдность их появления и счастливчика, которого объявят автором этого шедевра.
Правда и Андрей умудрился запустить в оборот несколько песен. Первый раз, когда, ещё в ноябре прошлого года, спел морякам 'Там за туманами'. И, сейчас, подводные лодки на всех флотах провожают и встречают из похода громовым 'Но мы вернёмся, мы, конечно, доплывём...'.
Второй, когда в преддверии Нового года, 'подарил' Сашкиной сестре 'Три белых коня' и 'Снежинку' из знаменитого в своё время телевизионного фильма 'Чародеи'. Пятнадцатилетняя Алёнка своими песнями произвела фурор не только в собственной школе, но и в везде, куда её звали все долгие зимние месяцы. Пришлось Андрею расширить её репертуар почти всеми детскими песнями 80-90-х, которые он помнил.
Иосиф Виссарионович тогда только поморщился, видимо Андрей нарушил какие-то его планы по поводу появления этих песен, но неудовольствия не высказал. Слишком всё удачно получилось. Появилась на эстрадном небосклоне новая, талантливая и молодая певица, пластинки которой стремительно разлетались не только по Советскому Союзу, но и в некоторых странах Европы, вызывая крайнее изумление европейцев. Оказывается, в варварской России петь умеют не только пьяные медведи на улицах.
Недоразумения с авторством песен объяснили очень просто, объявив автором стихов саму Алёну, а композитором некоего А.Н. Баневича. Особо дотошные критики, пытавшиеся найти эту неуловимую личность, получили вначале несколько туманных намёков, а потом грозных окриков из НКВД, и немедленно затихли, переведя свои поиски в разряд гаданий на кофейной гуще. Возникли случайными слухами, немедленно умножились и, вскоре, перешли в разряд непререкаемых истин утверждения о том, что подлинным автором является кто-то из верхушки Советского государства, пытающийся таким образом скрыться от сомнительной славы эстрадного деятеля. Что вполне устраивало всех заинтересованных лиц.
И вот теперь батальонный комиссар Банев 'прокололся' в третий раз. Немедленно возникший к его песнопениям интерес был вполне естественен для госпиталя, и мог закончиться ничем, если бы...
Если бы не очередной самородок, которыми так богат наш талантливый народ. Уже на второй день после начала этого концерта Андрей услышал в конце коридора впервые исполненную им в этом мире песню. Добравшись, с двумя 'перекурами', до этой палаты он обнаружил там молодого паренька, старательно выводящего на аккордеоне, сыгранную Андреем мелодию, правда, немного по-другому.
Заряжающий противотанковой соропятки мог воспроизвести всё, что слышал хотя бы раз в жизни. На любом из доступных клавишных, или 'кнопочных', инструментов. По крайней мере, Андрей видел, с какой лёгкостью он менял громоздкий аккордеон на лёгкую гармонь. Слышал непередаваемое исполнение нескольких 'его' песен на стоящем в холе первого этажа пианино. На вопрос об умении играть на рояле, боец Петров только пожал плечами и сказал, что 'не пробовал'.
Творчески осмысливая сыгранные Андреем мелодии, Ванечка Петров, как звала его вся женская часть персонала госпиталя, находил совсем другие мотивы, которые делали песню неуловимо лучше. Хорошо, что не слышали эту обработку авторы данных песен. Ибо, им пришлось бы в знак протеста только сожрать свои партитуры.
Был Иван Петров стопроцентным самоучкой. Какая в крохотном уральском селе музыкальная школа? Сосед показал, как на гармони клавиши нажимать, и всё... А дальше, оно само как-то... Дома гармошка, в ремесленном училище баян, в доме культуры железнодорожников познакомился с пианино, а здесь, на фронте, повезло добыть в качестве трофея аккордеон. Вот и все 'музыкальные школы'! Умел Ваня не только повторять, но и играл что-то своё, то тихое и печальное, то задорно-быстрое. Бросающее то в танец, то в беспричинную грусть.
Талантище на всю тысячу процентов. А мог навсегда остаться около своего орудия, в качестве размена на два немецких танка. Но был спасён товарищами по расчёту.
А, вот, командир огневого взвода лейтенант Черных навечно остался на окраине этого польского хутора. Вёл огонь, пока на позицию орудия не вкатились фашистские панцеры. Рванули, напоследок, противотанковые гранаты, которые командир расчёта приберег для, такого вот, последнего момента, и все, кто там в данный момент оставался, перешли в разряд 'безвозвратных потерь'.
Зейдлиц всё-таки прорвался. Обошёл город, когда узнал, что ни горючего, ни боеприпасов в нём нет. Обманул направленные против него батальоны, вызванные начальником охраны Андрея, пробил оборону и ушёл. Пусть и полегло немало немцев на улицах города, но и защитники понесли очень большие потери. От их роты охраны половина осталась. А от комендантской роты и того меньше.
Да немцы враг серьёзный. Оправившись от майского разгрома, немецкие генералы подтянули дивизии из Бельгии и Франции и сейчас заново, впервые после окончания боёв на Западном фронте, учатся воспринимать противника всерьёз. Нынешняя ситуация соответствует где-то сорок третьему году времени Андрея. Немцы ещё считают себя сильнее, а все свои неудачи списывают на случайности и
