Поначалу Маргарет восприняла пятнистые штаны с курткой в штыки, не желая 'быть похожей на Африканскую гиену'.
Но главный редактор, пыхнул своей неизменной сигарой, осмотрел взглядом её фигуру, затянутую в самое лучшее платье, которое Маргарет смогла найти в своём гардеробе, покачал головой.
- Пегги, детка. - Отложил он в сторону свою сигару, что делал довольно редко, обозначая степень серьёзности разговора. - Ты, несомненно, самая большая стерва в моей газете. И умеешь дурить мозги мужикам своей аппетитной задницей. Но там, куда ты поедешь, совсем другие парни. Это не хлыщи с пятой авеню, а военные. У них другие представления о красоте.
Маргарет обиженно надула губы. Что именно нравится мужчинам, она знала не так уж и плохо. И не нуждалась в советах старого ловеласа. Тем более настали другие времена. Это во времена молодости мистера Уитворта женщине достаточно было натянуть штаны, чтобы стать центром внимания. Сейчас всё по-другому. Брюками никого не удивишь. Скорее изголодавшиеся по дамскому обществу офицеры обратят внимание на красивое платье, от которого они отвыкли, чем на штаны, даже такого удивительного цвета.
- Пегги, девочка моя. - Главный редактор отступать не собирался. - Это ведь не просто брюки. Это часть униформы специальных войск большевиков. Интервью о которых мне нужно позарез. И мне кажется, что если ты будешь выглядеть как они, то их легче будет разговорить.
Оставалось надеяться, что 'старая акула бизнеса', как позиционировал себя мистер Уитворт, не зря потратил деньги.
Не прогадал. Ибо все объекты мужеска пола, оказавшиеся вблизи Маргарет не могли взгляд оторвать от её ног. Хотя в группе корреспондентов было ещё четыре женщины, настоящей звездой этого соцветия была она.
И ей даже позволили взять интервью у нескольких бойцов Осназа. Правда, те оказались довольно косноязычными, и красочные описания их подвигов ей пришлось придумывать самой. Зато фотографии получились просто великолепными. Мистер Уитворт капал слюной в телефонную трубку и требовал материала о встречах с лётчиками, танкистами, артиллеристами, ещё какими-то непонятными военными. Тираж газеты стремительно летел вверх, а у Маргарет впервые появилась реальная возможность опередить по популярности эту белобрысую сучку Сьюзанн, которая постоянно перебегала ей дорогу при делёжке важных заданий.
Маргарет даже простила мистеру Уитворту то, что вместо обещанной поездки на Гавайи, её отправили в далёкую Россию. Тем более, что тот репортаж об американском тихоокеанском флоте достался этой твари Сьюзанн, которая его непременно испортит. Ведь работа журналистки предполагает не только готовность спать со всеми боссами, но и наличие мозгов в голове, которых у Сьюзанн никогда не было.
Но пора было определяться с сегодняшним интервью. Ей обещали встречу с танкистами какой-то особенной части. Что в них особенного, она так и не поняла. Оставалось надеяться, что второй фотограф Айвен, которой в военном деле разбирался намного лучше, чем в своих журналистских обязанностях, объяснит ей потом их необычность.
Маргарет начала прихорашиваться, используя для этого маленькое зеркальце, занимающее в её сумке почётное место рядом с блокнотом и ручкой.
Показался во дворе, отчаянно зевая, Тедди. Окинул взглядом окрестности, поднимающееся на востоке Солнце, побежал за своей аппаратурой.
Был Тедди МакКормик нескладен, долговяз, сутул, конопат и безнадёжно влюблён в неё с первого дня появления в газете. Но имел золотые руки и великолепно разбирался во всём, что касалось фотографии. Никто лучше него не мог так поймать свет, что Маргарет всегда получалась настоящей красавицей, при этом не слишком затеняя других людей, присутствующих на фото.
Маргарет оглянулась. Где же их русский куратор, исполняющий одновременно обязанности переводчика.
Но вот появился и он, окинул взглядом её, не случайно подставленные под этот взгляд, бёдра, втянул воздух, что-то там прошептал по-русски и устремился к ней.
Канонада поменяла тональность. Айвен прислушался. Ну конечно, перестали работать большие калибры, а это значит, что русские войска скоро пойдут в атаку. Впрочем, им брать интервью в частях второго эшелона, которые отправятся вперёд ещё не скоро. Вначале войска первого эшелона должны пробить немецкий фронт. Хотя, сомнений в том, что они это сделают уже не оставалось. Полтора часа такой огневой обработки должны там оставить только перепаханную железом землю. А ведь русские батареи свою работу ещё не закончили. Наверняка, солдаты пойдут под прикрытием 'огневого вала', о котором им сообщали английские коллеги. Посмотреть бы, как большевики его реализуют на практике. Но к передовой их не допускают, вполне резонно объясняя это беспокойством за их жизни.
Небо окончательно просветлело, показалось над горизонтом Солнце. Стали полностью видны гудящие над головой, с далёкого времени начала артподготовки, русские бомбардировщики. Они волнами проходили на запад, вываливали там свой смертоносный груз и спешили обратно за новой порцией бомбовых подарков противнику. Летели к линии фронта и возвращались обратно в относительном порядке. Что происходило непосредственно над линией немецких окопов, отсюда видно не было. Но видимых потерь в строю не находилось. Да и истребители сопровождения по-прежнему кружили карусель вокруг своих подопечных.
Айвен проводил взглядом очередную группу самолётов. Насколько он знал порядки построения большевистской авиации, и эти вернулись без потерь. Что, в очередной раз, подтверждало - русская авиация сумела завоевать превосходство в воздухе, по крайней мере, на Центральном фронте. Понятно, что советское руководство отправило иностранных соглядатаев на тот участок своего продолжительного фронта, где дела у него идут наилучшим образом.
Но насколько наилучшим?
Пока вопросов больше чем ответов.
Показался фотограф Тедди, побежал готовить аппаратуру. Айвен поправил свой фотоаппарат, с которым он не расставался с первого дня назначения на эту должность. Нужно признать, что эта командировка не вызывала у него бурных восторгов. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы опознать в нём военного. Выправку он скрывать так и не научился, как ни старался. Да и как её скрыть, если дед с отцом готовили из него военного с самого рождения. У него даже в игрушках были только оловянные солдатики, да их пушки. Русские офицеры непременно выделяли Айвена из группы корреспондентов и отдавали ему честь, признавая своего собрата, которому пришлось влезть в гражданскую шкуру.
А ведь он предупреждал. Но отец настоял, заявляя, что ему на русском фронте 'нужны свои глаза и уши'. А журналистам он 'не верит ни на грош'. 'Их хлебом не корми, дай наврать в три короба'. Айвен улыбнулся. Отец так старательно и забавно, к месту и не к месту, употреблял все эти русские выражения. Язык он так и не выучил, но старательно зазубривал пословицы и поговорки, утверждая, что ничто так не характеризует народ, как его выражения и идиомы. Мать только кивала своей красивой головой, да с любовью глядела на своего первенца.
Показался переводчик. Окинул взглядом Маргарет, беззлобно высказался, обзывая её сучкой. Айвен отвернулся, боясь выдать своей улыбкой, что понял фразу. Знание языка его главный козырь в этой командировке. Потому отец его сюда и отправил.
Ах мама, мама! Думала ли ты, обучая родному языку своего Ванечку, что тому придётся шпионить в твоей родной стране.
Хотя, для Айвена родина - Америка. И ради её процветания он будет шпионить, лгать, преступать клятвы, унижать и подставлять других людей, как и любой нормальный разведчик. Недаром дядя Гарри, брат отца, обучавший его всем этим премудростям, не уставал говорить, что настоящий разведчик должен без колебаний пристрелить любимого человека, когда этого потребует необходимость.
Сам дядя, вляпавшийся в историю с женщинами сомнительного поведения, недавно покинул разведывательное ведомство армии, но ходят слухи, что он оказался в новом учреждении, главным предназначением которого было шпионить за всеми без разбора, в том числе, и внутри страны. Ходили такие же настойчивые слухи, что неосмотрительная любовница, попытавшаяся воздействовать на Гарри
