Дом колдуньи. Язык творческого бессознательного

щее. Чтобы подчеркнуть это фундаментальное отличие, Рубин­штейн ввел понятия времени физического и исторического, про­странства физического и пространства организма, предполагая, что они подчиняются разным законам». Таким образом, переводя неосознанные мотивы (установки) в осознанные (цели) мы можем посредством текста изменить на­стоящее посредством программирующего влияния светлого буду­ щего (программу на мрачное будущее в группе ВМЛ, как показыва­ет опыт, получить невозможно).

Описывая самые общие признаки суггестивных текстов, можно отметить следующие особенности:

1) тексты мифов тяготеют к художественным и в большинстве своем таковыми и являются; это тексты фольклорные («автотексты массового сознания» по Б. А. Грушину), следовательно «плохими» быть не могут в принципе. Речь идет лишь о той или иной степени художественности, которая зависит, как мы увидим ниже, от соци­ально-психологических характеристик самой личности и уровня ее гуманитарного образования;

2) «мягкие» в понимании Л. Н. Мурзина — т. е. тексты со многими степенями свободы;

3) ауто- и гетеросуггестивные для объекта мифа (как утвержда­лось выше, группа выполняет функцию благотворной суггестивной среды, а личность в состоянии творческого транса порождает текст, используя предлагаемые группой варианты и идеи);

4) мифы образны, вбирают в себя лучшее, что есть в языке (в лице его носителей — членов группы); эмоционально насыщены; предельно метафоричны; принципиально правополушарны;

5) магичны, сакральны (непонятны непосвященным в работу данной группы, да и многим членам группы понятны не до конца), личностно ориентированы;

6) непременное условие — наличие «ядра мифа» (текста-прими­тива, заголовка, компрессированного текста) — ключевого слова, словосочетания или фразы;

7) монологичны по форме, диалогичны по содержанию (пред­ставляют собой диалог личности и общества);

8) речь идет о человеке в третьем лице (предельная отстранен­ность объекта описания от образа, созданного в тексте); взгляд на себя со стороны, глазами других людей — то, что В. Франкл назвал «самоотстранением» и «самотрансценденцией» (дабы не впасть в манию величия);

9) при создании текстов дополнительным суггестивным факто­ром служит визуализация текста, лучше всего при помощи компью­тера с использованием программы «Diatone» — «Экспертиза тек­стов внушения», но можно ограничиться и простой доской с мелом. Смысл визуализации — напоминание о том, что текст — это чело­век; манипуляции с неприятными жизненными ситуациями как с неудачными фразами (написали — бесследно уничтожили); кроме того, использование компьютерных программ позволяет сознатель­но применять резервы различных уровней языка, отслеживать фоносемантику, совмещать «золотое сечение» с кульминацией тек­ста — это еще и хороший языковой тренинг!;

10) личные мифы закрепляют особую суггестивную роль — мо­дификацию терапевтической роли Божества (позволяют человеку осознать свою уникальность, свой «лик»); язык мифологических текстов динамичен: в них заложены условия саморазвития (транс­формации на необходимом этапе) текста, а, следовательно, лично­сти, которой данный текст посвящен.

Обратимся к анализу конкретных лингвистических характери­стик текстов мифов, сравнивая их с универсальными суггестивными текстами, чтобы проверить гипотезу о том, что сотворение лично­стного мифологического текста есть особый вид языкового творче­ского транса без погружения в гипнотический сон (экологичная разновидность внушения наяву).

Анализ данных, приведенных в таблице 27, показывает, что личные мифологические тексты хорошо коррелируют с универсаль­ными суггестивными текстами в целом (практически, все значимые признаки совпадают: «прекрасный», «светлый», «радостный», «воз­вышенный», «яркий», «сильный», «медлительный», «суровый», «зловещий»; отсутствует лишь признак «угрюмый», характеризую­щий отчасти универсальные суггестивные тексты в целом). Наи­большие отличия замечены между личными мифами и мантрами (все-таки, миф — типично славянский способ воздействия на лич­ность); приблизительно одинаковая разница между текстами мифов и формулами гипноза и аутотренинга (подвтерждение тезиса о том, что мифологические тексты являются в равной степени ауто- и гетеросуггестивными). Следует еще отметить, что проанализированные мифы весьма отличаются друг от друга и по стилистике, и по направленно­сти, и по сюжетным линиям, поэтому такое единодушное их проявле­ние на латентном фоносемантическом уровне как универсальных суг­гестивных текстов вряд ли является простой случайностью.

Таблица 28, в которой приведены индексы лексических единиц, указывает на явное родство мифологических текстов с группой универсальных суггестивных текстов в целом, а особенно — с груп­пой заговоров и молитв. Это вполне естественно, учитывая сме­шанный тип мифологического сознания общества — что-то среднее между язычеством и христианством. Естественно, что оба типа тек­стов (и заговоры, и молитвы) подсознательно признаются многими носителями языка в качестве пригодных для защиты от психологи­ческого нападения (вспомним, что одна из функций якорного ми­фологического текста — функция оберега, защитной молитвы, ман­тры). Ту же закономерность выявляет и анализ грамматического состава анализируемых текстов (таблица 29).

Методологически работа мифологической группы выглядит следующим образом:

1) Создание установки на работу с личностью и текстом, пере­вод неосознаваемых установок в мотивы, формирование интереса к себе и группе и соответствующего эмоционального настроя (внима­ние к каждой личности, поиск языковых универсалий, сосредото­ченность на тексте). Договор о «правополушарной» работе, отклю­чении аналитического аппарата, запрет на пользование терминоло­ гией, особенно оценочного и диагностического характера, чтобы избежать ятрогенного влияния, так как объект описания находится в состоянии транса, т. е. открытости, уязвимости.

Далее работа происходит с периодической сменой формального лидера (объекта мифа), хотя ведущий группы при этом выполняет координирующую роль «серого кардинала». Желательно, чтобы мифы были составлены для всех членов группы, отсюда — ограничение количества участвующих (идеальное количество — 7-9 человек), чтобы каждый почувствовал себя и уникальной лично­стью и членом общества, вырабатывающего нормативы поведения (в том числе языкового).

2) Объект описания выдает о себе информацию сущностно-эмоционального характера в том объеме, который кажется ему не­обходимым и достаточным.

3) Группа задает вопросы, если информации не хватает для возникновения ярких образов («мифологический герой» имеет пра­ва не отвечать на травмирующие вопросы).

4) Поиск ключевого слова или словосочетания.

5) Создание текста, которое заканчивается в тот момент, когда объект говорит: «Все. Достаточно. Ничего больше не нужно».

В процессе работы, в момент «открытия» ключевого слова — своеобразного инсайта — внимание и объекта и группы переключа­ется на текстовую часть — идет погружение в своего рода «лингвис­тический» транс.

Остановимся более подробно на текстах конкретных мифов, созданных во время работы групп.

Сначала несколько слов об «ядре мифа» — заголовке, ключе­вом Слове. Номинация как конкретное соотнесение слова с данной личностью происходит методом свободного ассоциирования всей группы на основании полученной от объекта информации. Нахо­дящийся в измененном состоянии пациент «слышит» свое имя, ко­торое и становится заголовком текста: Дельфин, Доктор-воин, САМ, Черный кардинал, Явление и т. д.

Имя определяет стилистику будущего суггестивного текста: молитва, заговор, сказка, легенда, амортизационное письмо, были­на, парасократический диалог и служит в дальнейшем ключом са­ морегуляции личности, способом безопасного входа в подсознание. Верный выбор слова-имени позволяет в определенной степени ини­циировать человека, закрепить его новые положительные качества и, таким образом, повлиять на будущее. Возможность обратного хода психологического времени, когда предполагаемое будущее может воздействовать на настоящее, формирует позитивный «Я-образ». Личность выбирает стратегию удачника и закрепляет ее при помощи ключевого слова-имени, подсказанного