– Ты любишь современное искусство?
– Профессионалом я себя назвать не могу, но активным любителем – да. Смотрю и пытаюсь угадать – что из этого останется в веках, а что канет в пучине быстротечной моды. А ты?
– Я ничего в этом не понимаю, ну продолжай. Про знакомство.
– Она увлеченно рассматривала работы, а я не мог сконцентрироваться на искусстве – больше любовался ею. Как-то сам собой у нас завязался вполне непринужденный разговор о роли искусства в современном обществе.
– Круто! А я вот не могу с девушкой непринужденно общаться, если только не приму сначала пару стаканов…
– Это же в музее было! Какие там стаканы. Или у вас в Южной Африке можно в музеях выпивать?
– Редко, но можно. Так что она сказала?
– Она придерживалась позиции, что художник сам волен выбирать формы восприятия окружающей действительности, я настаивал на том, что настоящий поэт должен быть ближе к народу, к земным реалиям и проблемам.
– Боже, как напыщенно и скучно. Неудивительно, что она предпочла другого. Извини за прямоту! Ты бы не умничал, а подкатил к ней, как настоящий мужик.
– Это как?
– Ну… Показал бы свою силу, харизму.
– Прямо в музее?! Меня бы тогда в милицию забрали, за аморальное поведение. У нас, знаете ли, не Африка, харизму свою на людях не показывают.
– Парадокс заключается в том, что женщины любят умных мужчин, но не любят, когда мужчины бахвалятся своим умом при знакомстве. Интеллект должен проявляться исподволь, сквозить, просачиваться. Элегантно и непринужденно.
– Легко сказать… Ладно, я тебе наврал все. Не так было. Выставка была. Все остальное – вранье. Я набрался на открытии и гадостей ей наговорил. А она в меня вином плеснула. Даже имя отказалась говорить – это я потом уже узнал.
– Это лучший способ познакомиться с девушкой из всех, что я знаю!
– И много еще способов ты знаешь?
– Если не считать тех, что описаны в «Войне и мире» Толстого, то… сейчас, сейчас, калькулятор возьму… больше ни одного не знаю.
–)))
– Не унывай. Зато после того, как ты опустил свою стартовую планку на самое дно, все, что ты сделаешь дальше, будет только поднимать тебя в ее глазах. Падать дальше уже некуда! Главное, не останавливайся!
– Как-то не так все это должно быть… Не умеешь врать и крутиться – не получишь любви. А я хочу любви, настоящей. А врать не хочу.
– Любовь – это в наше время уже не актуально. Как ученый-социолог тебе говорю…
Первое инвестиционное предложение
– Есть первое предложение! Ура! – пришла эсэмэска от Гриши. Санчес был на свидании с Полиной. Извинившись, перезвонил Роби, чтобы узнать детали.
– Пока nothing carved in stone[58], – важно начал Роби, – к тому же я им отказал…
Санчес задохнулся от удивления.
– Они предложили valuation[59] в десять миллионов баксов. К тому же они хотят сделать только new money[60] на десять миллионов и таким образом получить контрольный пакет в компании. They must be nuts! [61] Мы на такие условия никогда не пойдем!
«Десять миллионов!» – подумал Санчес, повесив трубку. Такие масштабы не укладывались в его голове. Если бы он на встрече услышал «Мы вам предлагаем десять миллионов долларов», то упал бы в обморок или своей глупой улыбкой испортил бы весь переговорный процесс.
Следующие несколько дней Санчес не переставая думал о десяти миллионах долларов. Он загуглил «десять миллионов долларов», но нашел только глупые дискуссии людей о том, «как выглядит пачка в миллион долларов». Этот миллион долларов Санчес уже научился представлять, но десять – еще никак. Стоя утром в ванной перед зеркалом, он приговаривал на разные лады:
– Десять миллионов долларов. Десять. Десять миллионов. Десять миллионов? Да, да, всего десять миллионов!
Он собирался с силами, чтобы урезонить Роби. «Не будем испытывать судьбу, – мысленно готовил он речь. – Десять миллионов – большие деньги. Это решит все наши проблемы. Ну подумаешь, контрольный пакет…»
Но использовать речь не пришлось. Роби сам зашел к Санчесу, сияющий, как американский телеведущий.
– Началось!
– Что началось? – спросил тот.
– Сегодня звонили еще два фонда, они готовят совместный investment bid[62]. Как они сказали, very promising[63]. Они знают, что первое предложение на десять миллионов мы отвергли. Sky is the only limit[64], мальчик мой!
Санчес был не готов к настоящей битве, неожиданно вспыхнувшей между инвесторами за их – Гриши и Санчеса – изобретение. Все вдруг как с цепи сорвались. Санчес почувствовал себя молоденькой девушкой, которая в одну ночь из гадкого утенка превратилась в прекрасную принцессу, и видные, богато одетые женихи стали толпиться у ее покоев, добиваясь расположения.
– Санчес, друг мой, – будил его утром именитый банкир, – тебя совсем исключили из процесса переговоров твои партнеры. Это неправильно! В конце концов, это ты изобретатель, а не они. Ведь так? Давай пообедаем сегодня? Если сможешь освободить часок в своем расписании, я пришлю за тобой водителя.
– Есть планы на вечер, Сашок? – через полчаса спрашивал другой так, будто все их знакомство не ограничивалось коротким разговором «за жизнь» на каком-то мероприятии. – У меня тут две модельки набиваются в компанию по клубам прошвырнуться. Столик в Soho Rooms на Рустама Тарико. Или ты с Полиной? Я тогда с девушкой своей постоянной пойду…
Куда деваться от такого настырного внимания, Санчес не знал. С тоской он думал, что компания у него только одна. Изобретение – тоже одно. Так, наверное, мечется в сомнениях Золушка в своей каморке после оглушительного успеха на балу. Столько принцев… А вдруг тот, с которым она дольше всего танцевала и который так ласково и преданно смотрел ей в глаза, окажется не тем самым единственным и прекрасным, которому правильно будет отдаться навсегда? Может, он тщательно бреет свою синюю бороду или, что еще хуже, храпит по ночам?
На свидания с инвесторами не походишь, за ручки под луной не подержишься. Тут нужно верить жарким речам только одного претендента и отдаваться на милость тоже кому-то одному, полагаясь только на собственную интуицию и мнение малознакомых консультантов. Консультант! Хорошо, что он есть. Золушке даже посоветоваться было не с кем, разве что с мышками и ласточками…
Встреча с главными инвесторами
