Петечка ходил лечиться к известной ведунье, и она нашла у него талант к целительству. И теперь он сам лечит от всех болезней свою семью и уже вылечил от тяги к табаку своего старшего, а от радикулита тещу. Народ, конечно, посудачил, поприкалывался, но вскоре потихоньку потянулся к новоявленному лекарю, все же ближе, чем до райцентра полтора часа пилить. Да еще и билеты на электричку снова подорожали, а дядя Петя по знакомству брал не деревянными, а натурпродуктом.
И, может, и я бы поверила бы в его неожиданный дар, если не встретила случайно даровитого целителя в оптовом аптечном складе, куда приходила с Мариной. Сторожко поглядывая по сторонам, дядя Петя торопливо нагружал упаковками лекарств объемистый портфель, хотя все соседки в один голос утверждали, что лечит он кашей с целебными травами.
Вспомнив про кашу, я вздохнула и полезла в рюкзак за кусочком хлеба. Хотя уже понимала, что продукты придется строго экономить. Что-то не видно было с горки, когда я озирала окрестности, не только городов, но даже захудалой деревушки. Значит, таверны или постоялого двора, что тут у них бывает, мне не видать еще бог знает сколько. А я ведь сегодня даже не завтракала. И с собой взяла всего ничего, думала куплю, как обычно, в электричке мороженое или чипсы. Ну, что стоило сунуть в рюкзак хоть десяток картошин, или тот же творог? Отсюда, из неведомого далека, желтоватый, сочный теткин творог уже не представлялся совершенно несъедобным, как пару часов назад, в конце концов, его можно было вымочить в воде.
И тут я сообразила, что вот это и есть моя ближайшая нерешенная проблема. Если еды хоть немного, но есть, то с водой абсолютный абзац. Даже маленькой пластиковой бутылочки, в которой запасливая тетка брала в дорогу ледяной колодезной воды, сунуть в рюкзак я не успела. А если честно, то и не подумала. Ведь меня ждал город, где на каждом углу громоздятся в витринах горы всевозможных бутылок с водой и напитками.
Пожалуй, не стоило мне вспоминать про воду, сразу просто по-страшному захотелось пить. Так сильно, словно три дня ничего не пила. Я минут пять нетерпеливо ерзала на тощем рюкзаке, придумывая уважительную причину, по которой должна немедленно отправиться на поиски ручья или хотя бы лужи, а придумав, решительно вскочила на ноги, собираясь с боем прорываться через неприступную стену кустарника.
И в тот же момент резко присела назад, и даже дыханье затаила. Быстрота реакции, не раз спасавшая меня в интернате, выручила и на этот раз. Всего одного взгляда на склон, с которого я скатилась в эти кусты, хватило, чтобы понять, двое мужчин в непривычной одежде что-то высматривают в цветущем кустарнике. Хорошо еще, что стояли они ко мне спиной, иначе столкнулись бы взглядами. Кстати, а вот как раз глядеть мне в ту сторону и не нужно бы… даже сквозь кусты.
Я пригнула голову к коленям и замерла, вглядываясь в камни, проступающие из тощей почвы. Повторяя про себя как молитву, пусть они меня не заметят, пусть уйдут!
Сколько времени я так сидела, толком не поняла, когда чего-то ждешь, минуты тянутся просто как резиновые. А мобильника, чтобы посмотреть время, нет, тетка считала, что такое баловство мне абсолютно без надобности. Зато я, ей наперекор, наотрез отказалась надевать совершенно немодные в наше время часики. Тем более, дешевые, китайские. Сейчас-то и от таких бы не отказалась, вот только как они станут тут работать, еще тот вопрос. Может, в здешних сутках сорок часов… а может, всего пять.
Что-то захрустело, захрупало со стороны, противоположной той, где стояли чужаки, и я насторожилась. Звуки были точно такими, словно на меня надвигалась косилка, был у нас в соседнем районе несколько лет назад страшный случай, заснул мужик по пьяни в эспарцете… теперь ходит на костылях и всем рассказывает, как ему неслыханно повезло. Зато я с тех пор по полям хожу не теряя бдительности, и едва застрекочет поблизости какой-нибудь трактор, со всех ног несусь в посадку.
Привстав с рюкзака, пытаюсь на полусогнутых прорваться вправо… потом влево… и отчетливо понимаю, выход у меня только один… назад, на горку, к тем незнакомцам. Хотя я и опасалась их до дрожи в коленях, но неизвестного агрегата боялась еще больше. Оказаться на костылях всегда казалось мне самым ужасным, что может случиться с человеком.
Начинаю яростно прорываться назад, но кусты, так легко пропустившие меня под свои ветви, теперь почему-то очень не хотят со мною расставаться. Колючие, гибкие веточки просто репьями вцепились в куртку и свитер, и несколько шагов, которые мне дались с величайшим трудом, вымотали сильнее, чем окучивание сотки картохи. А хруст ломающего кусты комбайна, или что это там еще… уже почти рядом, заставляя в панике рвануться со всех сил… и как следствие, запутаться намертво.
- Остановись, незнакомец, не торопись, - произнес оттуда, куда я рвалась со всей дури, звонкий голос, настолько мелодичный, что возникло законное сомнение, а действительно ли там, на горке, только мужчины, - сейчас Фуссо проделает просеку и ты по ней выйдешь.
Непонятно… к кому это он обращается… мелькнуло в голове и пропало. Ужас перед жутким механизмом гнал меня вперед со страшной силой, в ушах даже зазвенело от напряжения. Желание убраться подальше от приближающейся опасности стало главным в жизни, таким яростным, жгучим, что почудилось, будто воздух вокруг меня начал греться, а лимонного цвета листья как-то странно подрагивать, словно пытаясь отодвинуться.
И в этот момент один из мужчин раздвинул со своей стороны настырные ветви и, ухватив меня за руку, сильно дернул к себе. Нет, рука не оторвалась, хотя и были у меня пару секунд такие ощущения, даже вывиха не случилось. Случилось гораздо худшее, рукав моей старенькой курточки не выдержал и порвался. Причем не так порвался, как обычно отрываются рукава в кино, ровненько по шву, нет, швы-то как раз выдержали, видать, качественные нитки были у китайцев. Треснула сама ткань, в районе локтя, и возмущение, которое я испытала к непрошенному помощнику, очень помогло мне не опозориться в следующее мгновенье. Потому что именно в это мгновенье я и увидела вблизи того, кому была обязана потерей единственной куртки. А позором всегда считала восторженные взгляды, которыми награждают некоторые девчонки симпатичных парней. Нет, высокие и симпатичные и мне самой конечно нравятся… но в этом я и под расстрелом никому не признаюсь. И, тем более, это не значит, что я должна каждому такому на шею бросаться.
А что спаситель был очень хорош, я рассмотрела в те несколько мгновений, пока мерила его сердитым взглядом. Глаза голубые… и нечеловечески красивые… как у дорогой фарфоровой куклы… я таких по ящику видела. А волосы… ну нет у наших парней таких волос… словно парик из серебристой фольги, так и сияют. Никаким хеден шолдерс такого не намоешь. Вообщем, не мужик, а картинка с обложки журнала… очень дорогого журнала. И одежда необычная… нет, толком не опишу, не хватало еще шмутки на чужих парнях так же спокойно изучать, словно они манекены.
Заметила, конечно… что все совершенно чужое… даже смешно кое-что показалось… но в тот миг мне было вовсе не до того…
- Какого… колобка… ты меня так за руку дернул? - вызверилась я, едва ощутила под ногами каменную твердь, - еще и куртку порвал, что, дурную силу некуда девать?!
В приветливых, ясных глазах промелькнуло изумление, а за ним, словно надежно прикрытое пологом невидимости тенью скользнуло нечто такое… жесткое… нечеловеческое… что у меня на голове под кепкой волосы от ужаса шевельнулись. А чужак уже снова лучезарно улыбается во весь рот и своим необыкновенным голосом феи из какого-то мультика просит у благородного незнакомца прощения за свой нечаянный проступок. Он ведь желал только помочь выбраться из зарослей погибели, а что куртку порвал, так не беда, тут неподалеку его дом, и в гардеробе найдется несколько похожих курток. И под мелодичное журчание этих просто сочащихся доброжелательностью и приветливостью слов, леденящий душу ужас, что я минуту назад испытала, начинает казаться чем-то немыслимым, едва ли не самообманом.
И тут я, наконец, сообразила, что это он меня крестит незнакомцем… значит, за парня принял. Ну, да, это-то как раз и не странно… женщины и у нас во многих странах брюк не носят…
Зато куча других вопросов вылазит… но не настолько я уже лопоухая, чтобы их сейчас задавать. Мне бы только слинять отсюда… под благовидным предлогом… который почему-то никак не желает придумываться.
Шорох и хруст раздались прямо за спиной, и меня словно порывом ветра кинуло на другую сторону площадки.
- Не бойся, это Фуссо, - с тонкой насмешкой успокоил меня правильно понявший этот маневр плейбой, - он всего-навсего мое домашнее животное.
