Катерина, ученица ведьмы.
ДЕНЬ ОДИННАДЦАТЫЙ, ОЧЕНЬ НАПРЯЖЕННЫЙ
В это утро я проснулась сама. Немного полежала, сомневаясь, правильно ли поступаю, собираясь без приказа вылезать из-под одеяла и топать искать удобства, но быстро поняла, с организмом спорить глупо. Да и лежание на твердых камнях никакого уюта и комфорта не доставляло. Конечно, я далеко не неженка, на тощих интернатских матрасах особо не разнежишься. Но и спать на непонятно откуда взявшихся выступах, как выяснилось, долго не могу. Несмотря на то, что гольды притащили с собой набитые шерстью тюфячки и делились ими со всеми желающими.
Как выяснилось за ужином, гольдами оказались те существа, которых я приняла вначале за детей. Да и любой бы принял. Ростом с третьеклассников, в какой-то одинаковой серой одежде они с первого взгляда напоминали именно воспитанников интерната. Или, вернее детдома. Именно те в будние дни одеты одинаково, как китайцы. А хорошие вещи берегут на случай, если внезапно приедут желающие выбрать себе ребенка. Вот лично меня это всегда оскорбляло, когда человека выбирают по цвету волос, как кутёнка на птичьем рынке. Неужели трудно было заранее посмотреть фотографии, или видео? Уж чего, чего, а видео теперь не проблема вот и изучили бы вначале, и выбрали без спешки. А потом устроили как бы случайную встречу, подальше от завистливой надежды остальных детей.
Так вот, про гольдов. Они вблизи оказались очень симпатичными. Хотя и не очень похожими на нас лицами. Ну, о том, зачем им такие большие, похожие на совиные глаза, я догадалась сразу, поживешь денечек в полутемных пещерах, невольно догадаешься. А вот слегка приплюснутые носы, с поблескивающей полоской твердых чешуек на переносице заставили призадуматься. И сама я нипочем бы не догадалась, если б не объяснила Малина, оказавшаяся за ужином рядом. Оказывается нос у них более тонкий инструмент, чем наш. Именно нос, вернее, эти чешуйки, улавливают малейшее колебание горных пород, и предупреждает гольдов об угрозе обвалов и трещин.
- Что-то рано ты сегодня проснулась, - голос Сирени прозвучал за спиной так неожиданно, что я даже вздрогнула.
- Спать жестко… да и вчера я хорошо выспалась, - бурчу в ответ, пытаясь отыскать в куче пирожков, прикрытых полотном, самый мягкий.
Да знаю, что некрасивая манера, тетка уже всю плешь проела. Но интернатская привычка сильнее. Если можно ухватить кусок получше, не нужно ждать, пока его ухватит кто-то другой, не факт, что он чем-то достойнее тебя.
- Пойдем, погуляем, - помолчав немного, как-то нерешительно предложила ведьма, словно сомневалась в необходимости своего предложения.
И эта нерешительность подстегнула меня хлеще оплеухи. Раз сомневается, значит, хочет сказать что-то важное, и нужно быстрее соглашаться, пока не раздумала.
- Идем, - так и подорвалась я, на ходу запивая пирожок чьим-то вчерашним чаем.
Ведьма неслышно двигалась впереди, и я сильно подозревала, что ее ноги в этот момент совсем не касаются пола. Зато я почти бегом мчалась следом по расчищенной от камней тропе, вьющейся между огромных валунов, и топот моих кроссовок гулко отдавался от невидимых в темноте стен. И казалось, что разбуженная тьма недовольно глядит на меня сотнями глаз, сердясь за такое непочтительное отношение к ее древнему покою.
По мере нашего удаления от тлеющих костров, над головой Сирени начал разгораться магический светильник, освещающий только небольшой пятачок перед моими ногами. Ровно такой, чтобы я не споткнулась о какой-нибудь уступчик.
Вскоре пещера стала уже и наконец превратилась в неширокий тоннель, продолжающий быстро сужаться. Вот в этот момент я и поняла, что чужие взгляды мне вовсе не чудились. Дозоры гольдов стояли так часто, что могли бы негромко переговариваться. Если бы захотели. А проход к тому времени стал настолько узок, что я первый раз в жизни порадовалась своему невысокому росту. Пригибаться пришлось только в самом конце, когда впереди уже забрезжил неяркий свет. Ведьма немедленно убрала свой светильник и двинулась вперед еще осторожнее. Здесь и мои подошвы не издавали никаких звуков, но вовсе не потому, что я внезапно научилась ходить бесшумно. Просто пол оказался застелен мягкими шкурами, глушившими всякий звук.
И наконец мы вышли к цели нашего путешествия. Я поняла это сразу, да и как было не понять, если кроме узенького уступа, обрывающегося в глубокую тесноватую пещеру, впереди ничего не было. Разумеется, кроме самой расселины, слабо освещенной висящим под потолком матовым шаром из неизвестного мне минерала.
Гольд, лежавший на уступе, свесив вниз голову, вначале показался мне самоубийцей, желающим внимательнее разглядеть перед решающим прыжком место своего расставания с жизнью. Однако ведьма так вовсе не думала, потому что не стала принимать никаких мер по его спасению. Наоборот, она и сама немного отлетела от края, и некоторое время внимательно присматривалась к тому, что происходит там, внизу. А потом перебросилась несколькими словами с наблюдателем, и он, ловко отползя от края, поднялся на ноги и исчез в темноте лаза, приведшего нас сюда.
- Садись, - предложила Сирень, возвращаясь на уступ, и я только теперь заметила, что уступ тоже застелен мехом.
Поежившись от сквознячка, гуляющего по пещере, осторожно сажусь на мех, опершись спиной на стену. На деле уступ не меньше метра в ширину, и свалиться с него невозможно, если, конечно, никто не столкнет. Однако Сирени я доверяю намного больше чем остальным ведьмам. Если бы она захотела от меня избавиться, то могла просто не уводить из подземной тюрьмы Роула.
- Возьми там, у стены, шкуру, подложи, чтоб спину не застудить, - устраиваясь рядом, предложила ведьма и я с удовольствием последовала этому совету.
- Тебе, конечно, хочется узнать ответы на многие вопросы, и сейчас у меня есть немного времени, чтобы кое-что объяснить, - просто заявила ведьма, едва я устроилась, - спрашивай.
Вопросов у меня конечно, куча, даже боюсь все сразу не вспомнить. Но тут такое дело, главное начать. Потом ясно станет, о чем я правильно догадалась, а в чем ошиблась. Но один волнует больше всего, и с него-то я и начну.
- Что это за пещера? - выпаливаю, для убедительности ткнув пальцем в лежащую у ног пропасть.
- Это единственный проход к галереям, где хранятся княжеские сокровища, - как-то ожесточенно бросила Сирень.
Понятно. Только зачем ей сокровища… вот и он, новый вопрос.
- Ты хочешь его ограбить?
- Нет, наоборот, забрать свое.
Хм, очень странный ответ. А откуда у нее может быть там свое?
- Сирень, он что, тебя ограбил? - с замиранием сердца пробормотала я, вспоминая подробные объяснения ведьм, что диких приводит в ярость даже малейший намек на обстоятельства, способствовавшие их перевоплощению.
- А как ты думаешь… меня звали до того как я стала… такой? - внезапно с ненавистью спрашивает она и я впадаю в легкую панику.
Да откуда же мне это знать? А отвечать нужно, и как можно скорее, воздух вокруг ведьмы начинает ощутимо холодать, и в нем проскакивают редкие синие искорки.
- Сирень, ты что, забыла? Я ведь не из этого мира, как я могу такое знать? - стараясь не выдать голосом испуг, начинаю уговаривать ведьму, едва заметно отодвигаясь подальше.
Хотя сильно подальше некуда, вот он, край, а за ним полная острых обломков глубокая трещина.
- Ладно… сама скажу, - сквозь зубы процедила она, с видимым усилием беря себя в руки. - Все равно здесь все это знают. Я Латринея Аглензайр, вдова князя Эрнилинса Аглензайра. Старшего брата Этроулина
