файлы в компьютере). Тогда бы я вам просто распечатал всё… А вот, пожалуйста! Тут есть всё. Хотите, я вам распечатаю?
М: Очень хочу.
БН: Сейчас. Вот смотрите. Тут я выписал из дневника, уже не помню для какой надобности, все рабочие дни и чем мы занимались. Я думаю, — это как раз то, что вас интересует. Можете изучать.
М: Спасибо большое, Борис Натанович. В общем-то, ответ на следующий вопрос уже частично прозвучал. Но тем не менее. Вы сказали, что вы оба не любили Москву, ни вы, ни Аркадий Натанович.
БН: Да, не любили мы Москву.
М: Только в одном романе братьев Стругацких упоминается Москва…
БН: Она не только упоминается, она там основательно описана!
М: Описана, да. В «Хромой судьбе».
БН: Да.
М: Именно потому, что там выведен Булгаков?
БН: Нет, не поэтому. А потому, что главный герой — это Аркадий Натанович.
М: Но плюс Булгаков?
БН: Булгаков — это неважно. Могло бы Булгакова и не быть в романе. Это мы, конечно, задумывали как некий отклик на Булгакова, сюжет-то задумывался так, но этого замысла могло бы и не быть. Могла бы просто быть история московского писателя, похожего на Аркадия Натановича, но поскольку Аркадий Натанович, постольку и Москва. Это уже иначе не сделать.
М: В данном случае от этого было не уйти?
БН: Да, не уйти. Да. Это совершенно естественно. А что больше нигде Москвы нет?
М: Нет. Ленинград часто упоминается. Даже вот, судя по тому, что «Жука» и «Волны» вы писали в Москве от начала и до конца…
БН: Нет. «Волны» мы писали здесь.
М: Здесь?
БН: И название «Волны» придумано здесь было.
М: Но у вас в «Комментариях» написано, что повесть была начата в Москве и закончена в Москве.
БН: Очень может быть. А середина написана здесь.
М: И даже там это никак Москвы не касается. У вас действие переносится в Свердловск.
БН: Да. Вот почему-то… я не помню уже почему у нас Свердловск очень часто поминается.
М: Вот тоже хочется узнать.
БН: Да. Это интересный вопрос. Мне его уже задавали. Я не знаю, что на него ответить. Я помню только, что первым эту идею — переносить действие в Свердловск, еще в «Возвращении», по-моему, — предлагал Аркадий Натанович. Впервые там у нас Свердловск появляется. Почему он предложил, я не спросил. Какая разница — Свердловск, не Свердловск. А потом это так и пошло. Свердловск, Свердловск…
М: Я думал, может, это как-то с «Аэлитой» связано?
БН: Нет, конечно. Никакого отношения к «Аэлите». Впервые у нас Свердловск появляется в романах, когда еще «Аэлиты» и в замыслах не было. «Аэлита» когда появилась? Она где-то в семидесятых годах появилась.
М: В семидесятых. Но в «Возвращении» же нет Свердловска.
БН: Ну как же нет! У нас там по крайней мере… не помню, есть ли он в «Возвращении», но в романе «Полдень, XXII век», во втором издании 67 года, там Свердловск точно есть. По-моему, в «Свечах перед пультом».
М: Это Новосибирск.
БН: Новосибирск?
М: Да. Недалеко от Новосибирска.
БН: Ну был, был Свердловск. Появлялся много раз.
М: Не зависимо ни от чего, просто так?
БН: Почему-то возник Свердловск. Я даже не знаю, как это в свое время не поинтересовался, почему. Ну, просто Свердловск и Свердловск.
М: Я опять же всё свожу к тому, что Москва у вас действительно фигурирует в одном-единственном романе. В одном. Больше ее нет.
(Задававший вопросы слегка дезинформировал мэтра. Москва изредка упоминается в произведениях АБС, но только как название).
БН: Меня немножко смущает, так ли это? Неужели больше нет?
М: Я специально искал…
БН: Неужели больше нигде не упоминается Москва? То есть действие никогда не происходит в Москве? Больше нигде, да?
М: Может быть, в «Граде обреченном»? Какие-то описания есть чисто московские?
БН: В «Граде обреченном» главный герой — Борис Натанович, так что вряд ли.
М: А Ленинград встречается часто. В том же «Возвращении» он раза четыре, наверное, поминается. А в «Стране багровых туч» Крутиков у вас закончил матмех ленинградский.
БН: Да-а… Ну, вот значит так. Значит, тут какая-то закономерность есть. Не любили мы Москву. Это так.
М: Насколько я знаю, из ленинградцев мало кто Москву любит. Отношение к ней совершенно другое.
БН: Москва — она бьет с носка! Суровый город, суетливый, шумный…
М: Он просто совершенно другой.
БН: Неудобный для жизни… Хлопотливый… Но, видимо, только в наше время он таким стал. В советское время. Исторически Москва как раз очень патриархальный, спокойный, тихий город. Исторически.
М: Я сравнивал его за последние, скажем, тридцать лет. Ну, сорок лет. Потому что я не знаю, какая до этого была Москва. Если читать какие-то исторические исследования и романы, да, она всегда была патриархальна. Москва — женского рода.
БН: Да-да-да.
М: В отличие от Ленинграда, который мужского рода. То есть Петербурга.
БН: Да.
М: Следующий вопрос по поводу дневника.
БН: Да.
М: У вас было два дневника или один?
БН: У нас был один рабочий дневник.
М: А как вы его вели? Кто его вел-то?
БН: Ну кто, кто… Оба.
М: По очереди?
БН: Да нет. Просто у кого под рукой была тетрадка, тот и вел.
М: Она перемещалась из Москвы в Петербург?
БН: Нет-нет-нет. Она всегда была в Петербурге, всегда. Когда я уезжал на встречу, я брал ее с собой. Она всегда была в Петербурге. Этот дневник заполнялся только во время работы. То есть в перерывах между встречами я туда записывал иногда, конечно, какие-то соображения, которые в голову приходили. Для будущих встреч. Но, как правило, этот дневник работал только тогда, когда мы собирались вместе. Тогда шли записи: такого-то числа сделали столько-то страниц, такого-то числа ездили туда-то и туда-то. В основном вот так это делалось.
М: Позвольте тогда, Борис Натанович, поймать вас на слове. Если он не покидал пределов Петербурга…
БН: Нет-нет. Он покидал пределы Петербурга много раз, но только вместе со мной. А как же! Ехали работать в Комарово, я брал с собой дневник, ехал я работать в Москву, к Аркадию Натановичу, я брал с собой дневник. Ехали мы работать к маме, я брал с собой дневник. А как же. Обязательно! Собственно в
