ощущениям. Я не знаю, как это можно сформулировать.
БН: И я не знаю. Это ваше дело — формулировать. Как же я могу за вас сформулировать.
М: Но у вас же тоже, наверное, ощущения разные при прочтении того и другого?
БН: Я не могу сказать, что мне одно нравится больше другого. Передо мной два произведения. Очень непохожие друг на друга.
М: Очень непохожие.
БН: С совершенно различными идеями. Написанные разным пером, с использованием различной методики. Разное построение сюжета. Всё разное! Я не знаю вообще, как их сравнивать.
М: Борис Натанович, вы все время пытаетесь свести всё к… литературе. А я пытаюсь сформулировать то, что на уровне сознания они воспринимаются совершенно по-разному.
БН: Я как раз пытаюсь понять, что у них сходного на уровне сознания. Пытаюсь понять. У меня вот получаются такие слова. Вас эти слова не устраивают. Вероятно, вы это по-другому себе представляете. Тут нам не договориться никогда. Тут дело в том, видимо, что каждый по-своему прав, если это не противоречит опять же текстам.
М: Да, наверное. Бог с ним (с восприятием).
БН: Ну, Бог с ним, да.
(А хотелось-то сформулировать одну, наверное, достаточно простую мысль: тексты АН и БН находятся в разных уровнях восприятия, то есть при их чтении включаются совершенно разные ассоциативные центры. Разные «думатели». При этом задействуются верхние <но не одинаковые!> этажи полевых структур человека).
М: Действительно, это может продолжаться очень долго… Вернемся, если не возражаете, к историческим параллелям. На ваш взгляд, какой город дал больше русской культуре, Москва или Петербург?
БН: Да вы что… Как можно сравнивать? Откуда я знаю.
М: Вас такая мысль никогда не интересовала?
БН: В каких единицах, во-первых, это всё измерять? Если «больше-меньше», значит, есть какая-то единица?
М: Ну, не в единицах объема…
БН: Не в единицах объема — это ясно. А в каких? В единицах таланта? Но я не знаю, что это такое — талант. В каких единицах? В количествах читателей и потребителей культуры? Это нереально да и бессмысленно. Нет, я не знаю. Я не знаю, о чем идет речь. То есть хочется сказать, вообще говоря, — Петербург, конечно, но это происходит просто потому, что с Петербургом связаны самые блистательные имена российские. Именно с Петербургом…
М: Вот это я и хотел услышать.
БН: Но это ничего не значит, потому что в Петербурге есть Пушкин, а в Москве есть Булгаков. Ну, как можно сравнивать?!
М: Я хотел узнать именно ваши ощущения.
БН: Вот я их и озвучил. Я, пожалуй, не берусь по этому поводу больше ничего добавить. Так. Что еще?
М: «Поиск предназначения» у вас носил сначала условное название «Из Петербурга в Москву».
БН: Да. Когда задумывался.
М: Это связано с тем, что герой едет в Москву? Только с этим? Больше ни с чем?
БН: Да. Абсолютно. Только с этим. Была даже первоначальная мысль… повторить Радищева, но на совершенно новом материале.
М: Следующие вопросы у меня связаны с астрологией и мистикой <вернее, метафизикой>.
БН: Ну давайте. Куда деваться. Что там?
М: Оба Стругацких, и Аркадий Натанович, и Борис Натанович родились на берегу. Один — на берегу Черного моря, другой — на берегу Финского залива, об этом Аркадий Натанович пишет в «Автобиографии». Оба моря по сути, если опять же совершить исторические экскурсы, — это выход России в мир. То есть при Екатерине Великой Россия прорвалась в Черное море, а при Петре Первом прорвалась в Европу. Я не знаю, как это можно прокомментировать. У вас в связи с этим никаких мыслей нет? Учитывая, что берег — это пограничное состояние.
БН: Ничего, кроме чистой случайности, я здесь не вижу. Я считаю, что всё могло бы быть не так. Кто- то из нас мог родиться в глубине континента, и от этого бы ничего не изменилось.
М: Но, как говаривал товарищ Сталин, «нэ так всо это было».
БН: Не так.
М: И там не менее, это же произошло.
БН: Нет-нет, ну что вы. Я понимаю еще тот факт, что я родился в Петербурге и прожил в нём большую часть жизни, может играть свою роль. Независимо от того — на берегу или не на берегу моря. Но Аркадий Натанович родился вообще в Батуме, казалось бы, это должно делать его более провинциальным что ли. Я не понимаю.
М: Нет, не должно.
БН: Ну, а какой тогда смысл в этом? Батум и Петербург! Мало ли что берега — и там, и там. С одной стороны — сверхгород Санкт-Петербург, а с другой стороны — микроскопический, субтропический городишко Батум. Что общего? Вот об этом вы не подумали? Общее — берега. Но географические места-то совершенно разные… во всех отношениях. И климатически разные, и культурно разные. Всё разное!
М: Так вот и интересно, могло ли это как-то повлиять на творчество АБС?
БН: Нет. Либо мы должны признать влияние всего на всё, правда, то, что всё на всё влияет — это мы и так знаем.
М: Да. Это аксиома.
БН: Да. Но дело в том, что есть влияния существенные и влияния малосущественные. Взаимозаменяемые. Я считаю то, что Аркадий Натанович родился в Батуме, — это малосущественное обстоятельство. Он мог бы с тем же успехом родиться на берегу Байкала или вообще не на берегу.
М: Но тогда бы, может, всё творчество АБС было другим. Может быть.
БН: Думаю, что нет. Думаю, что вот это как раз — малосущественное обстоятельство, где родился Аркадий Натанович. И где родился Борис. Это малосущественно. Вот где жили Аркадий Натанович и Борис Натанович всю свою сознательную жизнь — это важно! А где родились — абсолютно неважно.
М: Плюс еще воздействие очень сильного стресса — блокады. На обоих.
БН: Да. Это тоже повлияло.
М: Был очень сильный стресс.
БН: Наверное, это свою роль сыграло. Хотя, честно говоря, когда я пытаюсь какие-то корешки найти, я ничего не нахожу.
М: Так их и искать бесполезно. Это же проходит на уровне подсознания.
БН: Не знаю, не знаю. Это вопрос очень хитрый. Я считаю, что воздействие на человека, на человеческую судьбу оказывают только массированные, крупные влияния.
М: Так это и было крупное влияние.
БН: Крупное — нет. Город, где ты родился, — абсолютно мелкое влияние. Малосущественное.
М: Нет, я имею в виду блокаду. Стресс.
БН: Блокада… В конце концов, блокада длилась в нашей жизни лишь малую долю времени.
М: Это совершенно неважно.
БН: А мне кажется, что важно.
М: Рубец… Рубец остался, Борис Натанович.
БН: Рубец — ну и что? Рубец влияет разве на жизнь? Да бросьте Вы! Мало ли у нас на теле шрамов, о которых мы забыли давным-давно. Таким же шрамом может быть и блокада.
М: На теле — это одно, а в душе — это совершенно другое.
БН: Нет. Я повторяю, что влияния должны быть не столько даже сильные, сколько длительные. Вот в чем я совершенно уверен.
М: То есть у вас концепция другая?
БН: У меня совершенно другая концепция. Сильные влияния оставляют рубец, а длительные влияния
