Очищение. Том 1. Организм. Психика. Тело. Сознание

полноценное внимание, является изданная в Ростове-на-Дону «Философия» под редакцией В. Кохановского. Собственно главы о сознании написаны Т. Мяташем.

Как заявляют авторы во Введении: «Содержание данного учебного пособия, форма его изложения строились таким образом, чтобы разрушить стереотип восприятия философии как свода готовых, устоявшихся истин, которые надлежит неукоснительно заучить, а затем, часто бездумно и некритически, воспроизвести» (Философия: учебное пособие для вузов / под ред. Кохановского, с. 4).

Далее, при определении предмета, сказано: «Философия изучает не объекты, не эмпирическую реальность, а то, как эта реальность «живет» в общественном сознании…» (Там же, с. 7).

«Широкое понятие» «общественное сознание», конечно, является сужением обычного понятия о сознании. Да и само такое определение, вероятно, сужает понятие философии до метафизики, то есть до того, что не касается природы. И все же такое заявление требует от авторов дать определение сознанию как среде, которая оказывается местом или миром философии. Поэтому сразу перейду к VI главе, точнее, разделу: «Человек и его сознание».

Начинается она с подглавки с названием «Проблема сознания в истории западной философии». Я думаю, тут имеется в виду не тот Запад, что западнее России. А тот, в который входит вся философия, развившаяся из античной, в противовес собственно Восточной философии. Это действительно исследование, поэтому я постараюсь просто пересказать его основные положения:

«Проблема сознания — одна из трудных и загадочных, ибо она сопутствует человеческому освоению мира, входит обязательной «добавкой» во все, что человек воспринимает как данность. Все его мысли, чувства, переживания, волнения проходят через то, что мы называем сознанием» (Там же, с. 229).

В сущности, идет постановка задачи и описание явления. До этого места безукоризненное описание, поскольку автор идет вместе с читателем. Во всяком случае, это воспринимается именно как созерцание явления, которое я вижу так же. Однако уже в следующем предложении отчетливо проявляется, что Мяташ «знает», что такое сознание, и это некая «готовая, устоявшаяся истина», которую нам, похоже, придется запомнить:

«Оно не существует как отдельный предмет, вещь, процесс, а потому познать, описать, определить сознание нельзя с помощью тех способов познания, которые применяются, например, в естествознании. Сознание нельзя «вытащить» из его содержательной связи с миром и человеком одновременно, потому что вне этой связи оно не существует» (Там же, с. 229).

Это уже определение, если не сознания, то одного из его свойств. И это определение утверждает: сознание существует только в его «содержательной связи с миром и человеком одновременно».

Что это значит, я не понимаю. Более того, Мяташ тут же противоречит сам себе. Если сознание нельзя извлечь из той среды, в которой оно пребывает, чтобы исследовать вне связей с миром и человеком, то «связь с миром и человеком» означает, что сознание существует отдельно от мира и человека, всего лишь находясь с ними в связи. Иначе говоря, сознание вполне самостоятельно в философском, а возможно и физическом смысле, хотя и связано с чем-то. Почему же его в таком случае нельзя извлечь? Возможно, автор оговорился и имел ввиду, что сознание есть свойство человека, почему оно и неотторжимо от него. И свойство это есть способность отражать мир, то есть идеальное явление, которое нельзя исследовать естественнонаучно? Почему же тогда эта мысль высказана так сложно?

Или Мяташ говорил не об идеальности сознания? Но тогда все приходит в противоречие и с утверждением о невозможности исследовать его теми «способами познания, которые применяются в естествознании». Вообще-то это утверждение некорректно даже с точки зрения философии. Никаких особых «способов познания» в естествознании нет. Познает человек, и все «способы познания» определяются его природой. Различаются приемы исследования, приводящие к познанию. И вот если мы будем иметь в виду именно естественнонаучные приемы, вроде приборных, то можно утверждать, что идеальное нельзя исследовать естественнонаучно.

Но тут появляется новое противоречие — автор не доказал и даже не заявил в качестве исходного основания, что считает сознание идеальным. Он оставил это на наше бытовое понимание, которое воспитано диалектическим материализмом, а значит, само все понимает. Но вот мое бытовое понимание допускает, что сознание материально. А раз такое сомнение возможно, значит, все рассуждение Мяташа зыбко! Оно позволило сомнению поселиться в нем исходно.

Впрочем, возможно, это только сложности начала, и мыслитель их преодолеет. Поэтому я кое-что пропущу, например, что «сознание — уникальная способность, присущая только человеку» (Там же). От него слишком попахивает Диаматом. И хочется задать вопрос: а что такое сознание? Например, то, которое теряют животные, когда их усыпляют? Но это все вводные замечания. Настоящее, мне кажется, начинается вот с этого места:

«В истории философии проблема сознания имеет два уровня своего решения.

Первый заключается в описании способов, каким вещи даны в сознании, существуют в нем. На философском языке — это описание феномена (греч. phainomenon— являющееся) сознания» (Там же, с.229–230).

Мудреное высказывание об «уровнях решения» проблемы сознания, наверное, можно читать так: философия пыталась понять, что такое сознание, двумя способами. Первый — когда философы описывали и изучали явления сознания. Если это так, то встает вопрос: а что себя являет в явлениях?

«Второй — ставит цель объяснить, как сознание возможно» (Там же).

Это явно путаница. Тут автор под сознанием понимает способность осознавать. Если я не прав и он действительно говорит о сознании, то тогда все его высказывание, как говорится, некорректно с философской точки зрения, потому что открывает возможность для дурной бесконечности вопросов такого же рода: Как возможно бытие? Как возможен мир? Как возможна философия? Как возможен Мяташ? Вопросы такие возможны, но без уточнений о том, что же в действительности хочет узнать вопрошающий, они превращаются в умничание.

Впрочем, далее следует пояснение:

«Вплоть до XXвека философия занималась лишь описанием способа существования вещей в сознании, для чего проделывала процедуру «растягивания» акта сознания в пространстве и времени, выделяя такие его «шаги», как ощущение, восприятие, представление и т. д. В нашем столетии философы дерзнули задать вопросы: как возможны эти «шаги», почему они могут мгновенно сворачиваться в образ, осуществляя при этом связь человека с самим собой и миром? Ответить на эти вопросы значит объяснить феномен сознания.

В последнее время стало ясно, что сознание — это вершина айсберга, то есть незначительная часть того целого состояния, большая часть которого скрыта от взора самого сознания. Как проникнуть в глубины этого состояния, если содержание этих глубин не представлено в опыте сознания?» (Там же, с. 230).

Какие противоречивые чувства вызывают у меня эти строки. С одной стороны, я прямо чувствую, что автор бьется о те же стены, что и я, и мне чрезвычайно близок его поиск. Но с другой, у меня постоянно возникает вопрос: чему же учат этих бедных философов? Разве ни в одном университете страны не читают курс философского рассуждения, и разве нет у них практикумов, где они отрабатывают это искусство? Да и какое, собственно говоря, искусство-то?! Просто последовательно излагать свою мысль, опираясь только на те слова, за которыми имеются понятия, понятные и тебе и твоему читателю. Там, где ты говоришь о непонятном тебе, — называть это неведомым, а там, где ты ощущаешь, что слушатель не понимает или не знает используемого тобой слова, объяснять ему, что ты подразумеваешь под ним. Зачем объяснять? Да чтобы слушатель, понимая каждое составляющее твоего рассуждения, мог судить о том, верно ли оно целиком. И так вместе двигаться в поисках истины…

Ладно, опустим множество мелочей, но что такое «состояние», которое оказывается основной частью айсберга, вершиной которого является сознание? Это деньги? Или состояние сознания? Что, какое