Очищение. Том 1. Организм. Психика. Тело. Сознание

вывод его звучит вполне разумно:

«Тут мы должны признать за факт наблюдения, что у человека и высших животных, во всяком случае, сознание без головного мозга невозможно» (Там же, с. 532).

Однако звучать или выглядеть разумным еще не означает соответствовать действительности. Для этого Вундт должен был дать определение того, что он понимает под сознанием. По-настоящему он этого не делает, хотя, что он имеет ввиду, можно понять вот из такого высказывания:

«…эти отправления принимали за одно и то же с сознанием: одни думали, что везде, где несомненно существуют психические проявления, нужно предполагать и сознание и, следовательно, волю…» (Там же).

Вот это «сознание» невозможно без головного мозга. А как насчет того сознания, которое хранит в себе память? Множество тех же феноменологических наблюдений показывают, что обезглавленное животное продолжает совершать вполне осознанные движения. К примеру, обезглавленные лягушки стирают с себя капли кислоты сначала передней лапой. Но если ее удалить, немного «подумав», они переходят на заднюю. И этому не мешает даже выключение спинного мозга.

Если память не обнаруживается в мозге, то она должна храниться в другом «носителе», который, по существу, и есть сознание. В таком случае, мозг оказывается лишь орудием управления то ли сознанием, то ли телом. Но в любом случае, выключение его, как передаточного звена, должно оборвать связь с сознанием, что внешне будет наблюдаться как потеря сознания. Но что потеряется при утере мозга: сознание или возможность им пользоваться?

Это были ранние представления Вундта. Но он возвращался к понятию «сознания» всю жизнь, причем, как в психологических, так и в философских работах. Через 30 лет в вышедшей в 1890 году «Системе философии» он говорит о сознании в «Очерке философии духа». Эта попытка понять философски то, что раньше казалось исключительно психологическим явлением, соседствует с главой о душе и даже проникает в нее. Более того, Вундт связывает сознание с духом. Поскольку эта связь еще не звучала в моем исследовании, я приведу эти рассуждения Вундта насколько возможно подробно.

«К царству духа мы причисляем все те факты, которые или относятся к области нашего собственного внутреннего опыта, или благодаря объективным признакам указывают на процессы, сходственные с содержанием этого опыта.

Следовательно, в отношении определения существенных моментов своего содержания понятие духа приурочено к нашему сознанию. Всякое предположение духовного содержания на основании объективных признаков законно лишь в тех случаях, где эти признаки надлежит истолковывать как действия сознания, сходного с нашим, как бы оно ни отличалось от последнего по степени.

Но при этом под сознанием всюду можно разуметь отнюдь не духовное бытие, отличное от духовного процесса и его составных частей, которые разграничиваются нами посредством отвлечения, но всегда лишь самые факты этого процесса. Итак, все духовное есть сознательная духовная деятельность. 'Бессознательный дух' есть понятие, полное внутренних противоречий» (Вундт, Система философии, с. 347–348).

Рассуждение это тоже выглядит несколько невнятным, если не противоречивым. Что может означать определение: сознание — это факты духовного процесса? Если факты — это наблюдения над действительностью, то сознание есть осознавание. Тем не менее, почитаем Вундта еще:

«На возникновение этого понятия оказали влияние два ошибочных смешения: смешение сознания со знанием и приравнивание общего понятия сознания к более узкому понятию самосознания» (Там же, с. 348).

Это хорошая постановка вопроса, и если Вундту удастся его решить, то возможно действительное продвижение к пониманию сознания.

«Конечно, как о том свидетельствует уже название, понятие сознания имеет свой источник в понятии знания. Так как под сознанием разумели непосредственное знание собственных духовных переживаний, то благодаря этому тотчас же открывался и полный простор приравниванию этого понятия понятию объективного знания.

Как в последнем случае познающая деятельность, благодаря которой возникает знание, может быть отличаема от объектов последнего, так считали обязательным и по отношению к упомянутому субъективному знанию отделять содержание знания от самого знания, воспринимающего в себя это содержание.

А так как здесь те познавательные функции, которые оправдывают такое различение по отношению к объективному знанию, сами входят в упомянутое содержание, то пришли к своеобразному понятию такого знания, которое не есть ни деятельность, ни результат какой-либо деятельности, но состоит в пребывающем бытии, которое относится к содержанию внутреннего замечания, как внешнее, обнимающее пространство» (Там же, с. 348).

Иными словами, Вундт здесь возражает против того, чтобы понимать сознание как некое пространство, содержащее в себе знания. Тридцать лет назад, наблюдая за своим мышлением, он невольно использовал именно такое понятие сознания. Сейчас он не наблюдает, а рассуждает и, рассуждая, чувствует, что если понимать сознание как пространство, то концы с концами в рассуждении не сходятся. Однако, если уж стремиться к полноценности рассуждения, стоило бы и объяснить, почему ощущение пространства возникает вовсе не у тех, кто пытается объяснять «познавательные функции», а у самых неподготовленных людей, стоит им «поглядеть с себя». Вундт как человек одаренный, не мог не заметить этой связи и потому связывает свое рассуждение с понятием самоосознавания.

«Это ошибочное понимание подкрепилось вторым смешением понятий, смешением сознания вообще с самосознанием.

Данное в последнем отличение мыслящего я от его представлений— объектов основывается на психологическом развитии, последние ступени которого в разнообразных следах доступны еще эмпирическому констатированию. Поэтому, если сознание вообще рассматривается как низшая степень самосознания, то и в нем остается сохраненным признак различающейся деятельности.

Но эта деятельность есть процесс, который когда-либо возник, и до наступления которого уже должны были быть даны подлежащие различению объекты: стало быть, и здесь опять-таки сознание необходимо превращается в особое, независимое от содержащихся в нем фактов, духовное содержание. <… >

Итак, ясно, что самосознание всегда может развиваться лишь на основе уже существующего налицо сознания, но что сознание не может возникать из какого-либо иного духовного содержания, которое уже само не сознавалось бы» (Там же, с. 348).

Я сделал пропуск в середине цитаты, потому что в этом месте Вундт отсылает за доказательствами к собственной главе, посвященной различению субъекта и объекта. К главе путаной едва ли не больше, чем это определение сознания как «независимого от содержащихся в нем фактов духовного содержания».

В любом случае, Вундт уклоняется здесь от обсуждения понятия пространства, но при этом сознание оказывается у него содержащим факты. Что может содержать в себе нечто? Пространство, объем, вместилище. Если такое, назову его наивным, представление о сознании не соответствует какой-то действительности, это мало заявить, нужны доказательства.

Рассуждения о том, что самосознание есть способность осознавать себя, вовсе не превращает само сознание всего лишь в способность сознавать. Сознание, безусловно, такой способностью обладает, но обладает и способностью творить образы или позволять их творить из себя, а также способностью их хранить. Похоже, привязка к физиологическим механизмам работы нервной системы, организма, которую Вундт умудрился сделать даже в этой философской книге, стаскивает его к более узкому пониманию сознания как некоего действия, сродни восприятию. На это нервная система способна. Но быть пространством ей не под силу.

Далее Вундт уходит к рассмотрению отличий сознания от бессознательного. Но и здесь он упорно пытается доказать, что нельзя рассматривать сознание как вещь или пространство, оно есть лишь