создать образ мира. Но можем ли мы считать, что слова, созданные по типу «сознание» могут быть именами способностей? Например, чтение? Чтение — способность воспринимать образы через знаки. Что здесь есть способность — само чтение? Или же для чтения нужна способность воспринимать и понимать знаки? А чтение есть деятельность?
Это плохой пример. Понимание — гораздо лучше. Это и способность понимать, и некое состояние, которое приходит после работы понимания. Так же и внимание — это и способность, и состояние, которое можно удерживать. А сознание — это лишь способность к воспроизведению действительности? А если это сопоставить с третьим значением, которое приводит словарь:
Может ли явление одновременно быть состоянием и способностью? Если верить этому определению, то да. Но это противоречие. Приемлемым было бы определение: Сознание — состояние человека, в котором он обладает способностью отдавать себе отчет в своих поступках. Или: состояние, обеспечивающее способность отдавать отчет.
Кстати, есть и еще одно значение, которое приводит словарь:
Как видите, определение сознания как состояния и способности одновременно отчетливо противоречат друг другу. Складывается ощущение, что сознание является очень большой вещью, которая являет себя то одной гранью, то другой. При этом все описываемое в отдельном определении полностью соответствует одной из граней, а через нее самому понятию сознания, но не совмещается с другими гранями. Очень похоже, что пока определение сознания идет как определение слона в темноте. Все, что описывается, относится к слону, но никак не совмещается между собой. Что делать?
Как мне кажется, беда лишь в том, что нами описано слишком мало граней. Из-за этого у нас не складывается само понятие сознания. Остается лишь набирать и набирать описательный материал.
Но сначала подведу первые итоги. Согласно словарю Ожегова, обозначились такие проявления этой огромной вещи, которую принято называть сознанием.
1. Сознание — это то, что дает человеку возможность осознавания и способность сознавать и осознавать.
2. Сознание — это то, что обеспечивает «воспроизведение действительности в мышлении», то есть позволяет создать и хранить в себе образ мира.
3. Сознание — это здоровое и естественное состояние человека. В частности, замечается в сравнении с людьми не в своем уме или без памяти, не способными отдавать отчет в собственных поступках.
4. Сознание так же ощущается, как то, что обеспечивает ясность мыслей или понимания. Скорее всего, это всего лишь качество сознания, называемое способностью быть ясным, как говорится — ясное сознание или замутненное.
Этого пока достаточно, чтобы перейти к следующему словарю.
Академический «Словарь русского языка» пишет о сознании гораздо подробнее.
Как вы понимаете, это всего лишь попытка передать тот смутный образ, который рождается, когда ты задумываешься, что значит потерять сознание? Попробуйте сами, и вы поймете, что создать даже такое определение очень и очень трудно.
При этом речь здесь идет о самом простом и доступном наблюдении: вот перед тобой обычный человек, вот какая-то грань, а вот за ней живое, но пустое тело «без сознания». А где сознание? И что, собственно говоря, потеряно? Что было отнято у целого человека, раз в итоге осталось лишь тело? Человек — X = тело без сознания.
Соответственно, если из цельного человека вычесть то, что называется «тело без сознания», то мы получаем сознание. А что это?
Вот по такому пути двигается мысль создателей словарей в первом определении сознания. И, как видите, до этого места все четко и почти математично. А вот дальше, там, где начинается описание X, появляется зыбь, потому что теперь нужно перечислить все, что было потеряно. А что в действительности потеряно при потере сознания? Например, восприятие и понимание окружающей действительности. И еще способность к осмыслению.
Верно ли это? Безусловно, верно. Значит, определение верное? Ни в коем случае, потому что можно было найти еще множество вещей, которые потеряны с потерей сознания. Вот такой парадокс. И все же это, хоть какой-то, но путь — перечислить все, что отсутствует у бессознательного тела по сравнению с обычным человеком. Кстати, нервная система на месте и даже работает. Во всяком случае, столь излюбленные физиологами лягушки даже обезглавленные дергаются от тока, стирают со своей кожи кислоту, а в промежутках пытаются снять себя лапками с булавки. Их ведь прикрепляют к подставке, проколов булавкой нижнюю челюсть.
Как бы то ни было, понятие «потери сознания» позволяет нам сделать перечисление того, чего телу не хватает, чтобы быть человеком. И это будет описание сознания. Но это странное описание будет состоять из перечисления составных частей сознания. И тем самым сознание превращается в нечто, в некую сложносоставную вещь.
Но при этом мы отчетливо ощущаем, что как раз эти составные части сознания и не утрачены. Ни мышление, ни память, ни что там еще можно перечислить. Стоит сознанию вернуться и все окажется на месте.
С потерей сознания ничто в сознании не теряется. Даже хуже, можно сказать, что теряется лишь одна вещь — это тело! Иначе говоря, теряя сознание, человек сохраняет сознание, но теряет тело, через которое оно до этого проявлялось.
Странно? И противоречит тому же самому языку, с которым мы сейчас работаем. Например, выражению: у меня была потеря сознания. Ведь в этом высказывании явно видно, что человек ощущает, что это у него была потеря сознания, когда он потерял сознание. Это так очевидно, что никто, как кажется, не задался вопросом: а у какого него? Кто этот он, кто потерял сознание?
Почему этим вопросом не задавались? Да потому, что он всегда перед глазами. Он — это то самое тело, которое только что было сознательным и вдруг лежит без чувств. Тело не потерялось, значит, оно постоянно присутствующая часть уравнения. Значит, теряется что угодно, но только не тело. А это значит, что теряется что-то из тела. Вот такая псевдоматематическая логика.
Суть этой ошибки в том, что тело не теряется у вас, то есть у зрителей, у свидетелей потери сознания. И означает эта ошибка страшную вещь. Означает она то, что люди современной культуры вообще не видят человека за чужим телом. Даже когда он в сознании и в теле одновременно. Что уж говорить про случаи, когда он в сознании, но не в теле, или даже без сознания.
Тут, правда, может быть приведено возражение, что потерявший сознание и сам ничего не помнит об этом состоянии. Иначе говоря, пока мы в теле, мы себя помним, а потеряв сознание, не помним ничего. Следовательно, в теле мы можем быть, причем, в сознании и без сознания. А вот без тела — вряд ли.
Это возражение возможное и даже довольно избитое. Но что лично меня в нем поражает, так это его партийность. Если до торжества Науки люди поголовно верили в духовную жизнь, то теперь они поголовно в нее не верят. И совсем плохо то, что у людей Науки есть клятва юного пионера научного союза — никогда не верить в духовное существование. Это совсем не научно. А что уж совсем гадко, так это то, что за эту веру научное сообщество готово травить всех инакомыслящих. И травили насмерть, — были времена.
Сейчас, правда, стало попроще. Всего лишь высмеивают. Но не потому, что стали мягче, а потому, что люди уже боятся говорить, так всех запугали.
Научно — это когда беспартийно и беспристрастно. Есть свидетельства или наблюдения каких-то
