Очищение. Том 1. Организм. Психика. Тело. Сознание

оказывается способностью знать себя и называется самосознанием.

К этому Мэй добавляет еще целый ряд наблюдаемых в жизни явлений сознания, которые не обретают у него определения: способность выходить за рамки данной, конкретной жизни и жить в возможном, способность использовать абстракции и универсалии, обладать языком и символами.

Если вглядеться в эти явления, то понятие сознания окажется значительно шире, чем оно определяется в 4 и 5 принципах Мэя. Почему он не дал ему полного определения? Все потому же, почему вся американская Психология не любит теорий и философий — потому что он практик, которому достаточно знать, что обеспечивает работу его инструментов.

Мэю было достаточно того, что он четко выделил понятие самосознания, которое позволило перейти к разговору на более привычном языке лечения неврозов:

«Далее, в неврозе мы имеем дело с теми характеристиками и функциями, которые являются собственно человеческими. Это как раз то, что неудачно работает у человека с нарушенным душевным равновесием. Условием существования этих функций является самосознание, которое объясняет феномен, обнаруженный Фрейдом, — невротический паттерн характеризуется подавлением и блокировкой сознания.

Поэтому задача терапевта не столько помочь пациенту осознать, но, и что более значимо, помочь ему превратить его осознавание в сознание. Осознавание — это знание того, что нечто извне угрожает пациенту, это условие, которое может в параноидальных и невротических случаях скоррелировано с внешне активным поведением.

Но самосознание поднимает осознание на принципиально отличный уровень; пациент видит, что он является человеком, которому угрожают, что он есть бытие, которое остается в мире, который ему угрожает, что он является субъектом, у которого есть этот мир. Это дает ему возможность инсайта (insight), 'внутреннего взгляда' видения мира и своих проблем в отношении к самому себе. И таким образом, это дает ему возможность что-то сделать с этим» (Там же, с. 64).

Например, принять те самые решения, с которых начинался разговор.

Как прикладной психолог могу сказать, что понимание осознавания, достигнутое психоанализом, было высочайшим прорывом человеческой мысли к познанию себя, совершенным за последние несколько веков. Способность заглянуть в себя, как в пространство, где сознание хранит возможность выбора, это самое простое и самое недостижимое орудие из всех, что подарены человечеству.

Все зависит от выбора: если ты избрал излечиться, очиститься или познать себя — нет проще: почувствовал помеху, заглянул в себя и убрал ее! Но если ты врешь себе или психотерапевту, в какую пытку превращаются сеансы любой инсайт-терапии!

Тем не менее, лирику в сторону и еще раз к вопросу: так что же такое сознание в психоанализе? Похоже, что Мэй не оговорился, раз за разом повторяя, что сознание — это способность. Иначе говоря, при всей непреложности заявлений о «содержаниях сознания», психоанализ, по крайней мере, американский, как бы не замечает каких-то частей сознания, точно воспитанный человек не замечает неприличных оговорок собеседника. Основное же понимание традиционно американское: сознание есть осознание.

И все же насколько шире и глубже понимание сознания психоанализом по сравнению со всей остальной прагматической Психологией! Кстати, когда Ролло Мэй попробовал сделать свои шесть принципов мостиком для связи экзистенциального анализа с гуманистической психологией и попросил ее основателей Маслоу, Олпорта и Роджерса откликнуться, Маслоу написал статью «Экзистенциальная психология», в которой осторожно открещивался от каких-либо связей с этой школой. Олпорт посвятил свой отзыв («Комментарии к главам») выявлению психоаналитических корней экзистенциальной психологии Мэя, а Роджерс отчетливо разобрал Принципы, выпустив именно 5 и 6-й.

Почему?

Что же касается других американских психоаналитиков, то, как это ни странно, в предметных указателях их работ, крайне редко можно встретить слова сознание и даже осознание.

Психоанализ в Америке тоже более чем прагматичен, поэтому он постоянно приспосабливается к меняющимся условиям рынка.

Глава 4. Когнитивная психология. У. Найссер

Вот я и добрался до основной американской психологической школы, исследующей сознание, если верить их же словарям. Американская когнитивная психология, как вы помните, считает, что ее корни уходят еще в 50-е годы прошлого века. На деле же она как действительная научная школа возникает лишь в середине 60-х годов. К этому времени происходит первое полноценное обобщение добытых с помощью заявленных методов материалов.

Вероятно, можно считать первым классическим трудом этой школы книгу Улрика Найссера «Когнитивная психология», вышедшую в 1967 году.

Сами американцы довольно невнятно определяют в своих словарях, что такое когнитивное. Поэтому я приведу прекрасное определение русского психолога Б. Величковского из вступительной статьи к одной из книг Найссера:

«Если в 'Когнитивной психологии' (как в десятках последовавших за ней монографий других авторов) ставилась задача проследить преобразования, которым подвергается информация с момента попадания на рецепторные поверхности органов чувств до ее возможного использования в процессах мышления, то в новой книге Найссера интересуют прежде всего общепсихологические, философские и социальные следствия активности познания человеком окружающего мира. Результаты проведенного им теоретико-экспериментального исследования во многом расходятся с исходными постулатами самой когнитивной психологии» (Величковский, с. 9—10).

Иными словами, я вполне могу разделить когнитивную психологию на общий поток, который полностью соответствует американскому мировоззрению, и на работы отдельных исследователей, для которых существовало понятие сознания. А для Найссера оно существовало. Это странно, но ведь он ушел за рамки обычной когнитивной психологии.

Рассказывая о нем, Величковский делает замечание, которое я не могу пропустить:

«Переходя к исследованиям внимания, Найссер останавливается на связанном с ними вопросе о природе ограниченности наших познавательных процессов. Утверждение, что внимание избирательно, звучит почти как тавтология. Но каковы психологические механизмы этой избирательности?

Обычный для когнитивной психологии ответ предполагает существование фильтров, расположенных где-то на пути из иконической памяти в кратковременную, или, что часто считают тем же самым, в сознание» (Там же, с. 11).

Кто сопоставил здесь память и сознание — когнитивная психология или русский психолог Величковский? Я оставляю свой вопрос пока без ответа, просто как заметку для памяти.

Что же касается Найссера, то он считал целью своей новой книги «Познание и реальность. Смысл и принципы когнитивной психологии» — связать когнитивную психологию с фундаментальным исследованием человеческой природы. В частности, «рассмотреть все аспекты познавательных процессов в контексте реальной жизнедеятельности» (Найссер, с. 30).

Но меня гораздо больше интересует скрытая задача, которую он поставил себе в Предисловии:

«Работая над 'Когнитивной психологией' десятилетие назад, я намеренно уклонился от теоретического обсуждения сознания. Мне казалось, что психология еще не готова заниматься этой проблемой и что любая попытка такого рода приведет лишь к философски наивным и неуклюжим спекуляциям.

К сожалению, мои опасения оправдались, многие современные модели познавательной активности трактуют сознание так, как если бы оно было всего лишь одной из стадий переработки