Очищение. Том 1. Организм. Психика. Тело. Сознание

(Там же, с. 21–22).

Как вы понимаете, здесь даже двойная знаковость — превращение бихевиоризма в знак бихевиоризма не через субъективную психологию, а через ее знак.

«Антипсихологизм руководящих направлений идеалистической философии XXстолетия как гуссерлевского, так и риккертовского толка, внешне противопоставляя логическое, идеологическое — в виде идеи или ценности — психологическому, тем самым закрепил проводившееся механистическими течениями в психологии выхолащивание из психики объективных, ее опосредующих связей с идеологией. Выпавшие из сознания смысловые связи этого сознания с идеологией 'психология духа' попыталась превратить в самодовлеющий объект и сделать их предметом подлинной психологии, как науки о субъективном духе» (Там же, с. 23).

Выхолащивание — страшная вещь, когда оно связано с политикой. Знак в политике превращается в ярлык, а ярлык в советское время рассматривался почти тузом, нашитым между лопатками. По нему было легче ловить твою спину в прицел. Вскоре после выхода этой статьи Рубинштейна великий русский феноменолог и психолог Густав Густавович Шпет ушел в лагеря и больше из них не вернулся. Конечно, нет никаких оснований считать, что Рубинштейн этому способствовал. Еще даже не убит Киров, еще черный воронок не ездит по ночам, собирая нужное число ученых по разнарядке для отправки в лагеря…

Но понимал ли он, что делает? Конечно. Ведь он же явно дает всем этим направлениям экспертную оценку от лица марксистской Психологии: бесполезны! Кому потребовалась эта оценка? Кто-то заказал? Или Рубинштейн сам почуял «конъюнктуру момента»? Подсуетился, как сейчас говорят…

«Но эти вычлененные (феноменологией — АШ) из реального психофизического субъекта смысловые связи также мало или еще меньше могли стать полноценным предметом единой психологии, как сознание интроспективной психологии или поведение бихевиористов и рефлексологов. Психология в результате оказалась перед тремя абстрактными конструкциями, своеобразными продуктами распада, получившимися в результате расчленения реального сознания» (Там же).

Вот вам и все три необходимые для формулы знака, абстрактные конструкции. А вот и постановка задачи:

«Перед психологией встала тогда задача подняться над этими ограниченными концепциями, на которые распалась психология» (Там же).

Если довести это построение до завершения, то выглядеть оно будет так: чистые смысловые связи (феноменология) — Ч. Сознание (интроспекционизм) — С. Поведение (бихевиоризм и рефлексология) — П. Психология — Пси.

Психология распалась. Значит:

Пси = С + П + Ч.

Так ли это, спрашивает Рубинштейн за строчками текста и отвечает там же: нет! В этой формуле чего-то не хватает, потому что объединение не происходит и кризис не кончается.

Пси не равно С + П + Ч.

Почему?

«Ошибка интроспективной психологии заключалась не в том, что она хотела сделать сознание предметом психологического изучения, а в том, как она понимала сознание, психику человека.

Не в том была ошибка поведенчества, что оно и в психологии хотело изучать человека в его деятельности, а прежде всего в том, как оно понимало эту деятельность.

И заблуждение психологии духа заключается не в признании опосредованности сознания его отношением к культуре, к идеологии, а в том, как она трактует это отношение» (Там же, с. 24).

Думаю, сами представители этих школ вряд ли бы узнали себя в этих знаках. В них есть что-то от тернового куста, куда просят не бросать, потому что мне там хорошо. Каждый раз Рубинштейн определяет критикуемую им школу такой чертой, которая хорошо разработана в марксизме. И ему все равно, сущностна ли эта черта для той школы, главное — марксизм это знает лучше. В итоге марксизм точно вбирает в себя все эти школы, как говорилось, — все лучшее, что создано передовым человечеством. А сами школы выплевывает, точно высосанные шкурки. Формула же абсолютного решения становится такой:

Пси = (С + П + Ч) М

М — естественно, марксизм.

«Путь для разрешения кризиса, выражающегося в борьбе этих направлений, может быть только один: только радикальная перестройка самого понимания и сознания и деятельности человека…

Таков именно — это наше основное положение — тот путь, который с полной определенностью указан в психологических высказываниях Маркса» (Там же, с. 24).

Жизнь показывает — марксистская Психология не состоялась, зато удалось захватить власть — политическую в половине мира и научную во всем мире. Значит, это была не формула Психологии, а формула захвата власти в Психологии, основанная на древнем правиле — разделяй и властвуй. Вот чем был занят Рубинштейн от лица советской идеологии.

Однако это никак не мешает понять, что же он вслед за Марксом понимал под сознанием, о котором они так много и легко говорят.

«Исходным пунктом этой перестройки является марксовская концепция человеческой деятельности. В 'Экономико-философских рукописях 1844 года' Маркс, пользуясь гегелевской терминологией, определяет человеческую деятельность, как опредмечивание субъекта, которое вместе с тем есть распредмечивание объекта» (Там же, с. 24–25).

Не буду приводить следующую за этим мутную цитату из Маркса. То ли «гегелевская терминология» сказывается, то ли Маркс в 1844 году еще был не готов к этому разговору, но выражается он неясно. Для понимания достаточно фразы из «Капитала»: «Деятельность и предмет взаимно проникают друг в друга» (Там же, с. 25).

Бредовое высказывание, если не вспомнить, что мы говорим о сознании, и деятельность для Маркса вовсе не та деятельность, что для нас, — это какое-то свойство человеческого сознания. Поэтому Рубинштейн поясняет ее так:

«Таким образом, объективизируясь в продуктах своей деятельности, формируя их, человек формирует — 'отчасти порождает, отчасти развивает' — свои собственные чувства, свое сознание, согласно известной формуле «Капитала»: '…изменяя внешнюю природу, человек в то же время изменяет свою собственную природу'. Не путем погружения в неизрекаемые глубины непосредственности, не в бездеятельности, а в труде, в самой деятельности человека, преобразующей мир, формируется его сознание» (Там же, с. 26).

Вот это уже понятней. Очень похоже на: мы то, что едим. Соответственно, мы становимся тем, чем занимаемся. Плотничаем, значит плотниками, пишем — писателями, а читаем — значит, образованными людьми!

И это не шутка. Наше сознание, если считать его способностью отражать действительность, отражает ее в образах. Тем самым, если накапливаются определенные образы, мы образуемся и образовываемся. Так происходит образование. Какие образы берешь, в таком образе и живешь.

Но что этим сказано о сознании? Пожалуй, то, что марксизм о нем не задумывался, а задумывался лишь о том, как его использовать. Само же сознание и Маркс и марксисты понимали чисто в бытовом смысле.

Судите сами, Маркс просто ссылается здесь на одно из качеств или способностей сознания — накапливать образы того, чем занят человек, и тем определять его дальнейшую жизнь. Но какова природа этой способности? Что такое это сознание, обладающее этим качеством? Нет ответа. Может, он будет дальше?

Я не буду больше подробно разбирать рассуждения Рубинштейна, посвященные Марксу, а просто выпишу из них все Марксовы высказывания, касающееся сознания. И выпишу их в той последовательности, в которой они встречаются у Рубинштейна, потому что именно по этим вехам он прослеживал путь Маркса в Психологию. Или путь психологии в марксизм: