Очищение. Том.2. Душа

Но даже если мы будем считать, что у него был какой-то запас энергии, с помощью которого он и действовал, этот запас был у него, и был всего лишь способностью души, если следовать исходному определению Грота. Способность не есть работа! Где-то неточность. Я способен сейчас бросить книжку в стену, и у меня есть возможность это сделать, у меня на это хватит сил. А вот стол я уже не брошу, хоть способность бросать вещи у меня и есть. Сил не хватит. Похоже, определение энергия есть способность деятеля— не совсем точно.

Тем не менее, Грот необоримо ведет рассуждение к тому, чтобы доказать, что душа и есть «психическая энергия». Для этого он воспользуется высказыванием Владимира Соловьева, который в «Оправдании добра» в том же 1897 году умудрился поратовать за модный ныне закон сохранения энергии. Да еще и увязал его с душой. Причем, как-то неловко увязал, нечистоплотно, что ли… Будто попользовался вечными вопросами, чтобы заработать несколько очков в общественном мнении за пару лет до смерти. Как они умудрялись быть столь скоропалительно ловкими?!

«'Разум, — говорит Соловьев, — открывает человеку, что всякое реальное явление и отношение в мире подчинено непреложному закону сохранения энергии.

Плотские влечения стремятся связать душу с поверхностью природы, с материальными вещами и процессами и превратить внутреннюю потенциальную бесконечность человеческого существа в дурную внешнюю безмерность страстей и похотей…

…душа расточается наружу…

Силы и стремления души должны вбираться внутрь…

Нормальный принцип экономической деятельности есть экономия, сбережение, скопление психических сил через превращение одного вида душевной энергии (внешней или экстенсивной) в другой вид энергии (внутренней или интенсивной).

Человек или расточает свою чувственную душу, или собирает ее'.

Приведенное слова чистейшего спиритуалиста и метафизика настолько соответствуют существу и нашего учения о психических энергиях и о законе сохранения энергии, которому они подчинены, наравне с прочими энергиями природы, что мы не можем прибавить к ним никаких оговорок, кроме замечания, что 'душа', по терминологии Вл. С. Соловьева, и есть в данном случае наша психическая энергия» (Там же, с. 297–298).

Вот и похоронили душу. После этого остается только радоваться или извиняться. Грот и извиняется всю заключительную часть своего очерка.

«Несомненно, что логика нашей мысли требует предположения каких-то двигателей или деятелей, как источников и носителей энергии и работы, и что эти деятели или двигатели во всей природе однородны, ибо все движения в природе переходят друг в друга.

Но что такое эти деятели — материальные атомы или психические монады, мы не знаем» (Там же, с. 804).

И тут же, противореча сам себе, причем, громко, разрушительно противореча, так что рушится все здание энергетики:

«Так как мы знаем непосредственно только одного деятеля в природе, наше собственное Я или субъект, как носителя сознания и как непосредственный источник нашей психической энергии и работы…

До сих пор называли эти деятели или субъекты душами, а в общей их совокупности духом, выражая в этих понятиях не что иное, как известный узел действия или центры сил, проявляющихся в известных энергиях, движениях, работе.

Мы можем и впредь называть их этим именем, помня только, что дело идет не о прежних «метафизических» субстанциях, а только об известного рода логико-алгебраических знаках…» (Там же, с. 807).

Вот такой перевертыш: давайте поговорим о том же самом, что и все говорили, но по-другому, очень модно и научно: душа у нас будет логико-алгебраическим знаком, а энергия — именем действительности!

Зачем? Может, чтобы жизнь простой не была и раем не казалась? Кстати, а рай назовем цивилизацией?

Заканчивается вся эта игра в иные языки еще одним странным жестом, своего рода соблазном или покупкой, чтобы мы вложили нашу способность совершать действия в разработку энергетической теории. Нам обещается «бессмертие личного сознания», если мы пойдем этим путем.

«Рассеивается ли всецело вся наша психическая энергия (душа, что ли? — АШ) во всех ее потенциальных жизненных запасах при уничтожении ее орудия-организма (то есть в момент смерти) или нет?

На это пока мы не имеем ответа, но можем предполагать, что если всякая энергия в природе может передаваться или переходить из одного тела в другое, то есть одной среды действия в другую, то возможно, что и психическая энергия, не будучи совершенно истощена жизнью, не может всецело рассеяться или перейти в так называемые физические энергии распадающихся частиц тела (в трупе), а переходит со всеми ее основными свойствами (сознанием и самосознанием) в другую среду, например, невесомую, эфирную…

Душа человека, в прежнем значении слова, может быть, и есть эта эфирная нервная среда, вместе с ее особыми психическими энергиями?» (Там же, с. 808–809).

Здравствуйте, бабушка, с нежданчиком вас!

А к чему было городить весь огород про науку, естествознание, физику?! Чтобы вот так просто заявить словами героя из пошлого советского фильма: есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе, наука не знает!..

Игры, игры, как самозабвенно играли в них лучшие умы России накануне ее гибели! Еще несколько лет, и начнутся революции, а мыслители все так же будут болтать и врать, предавая друг друга и тот мир, который позволил им стать философами. Что имеем, не храним, потерявши плачем…

Глава 10. Мозг и душа. Челпанов

В начале двадцатого века науку о душе в России начали травить в открытую, объявляя ее ненаукой. К тому времени такое обвинение было уже убийственным в глазах общественного мнения. В итоге она стала приспосабливаться, принимая все более научный вид. Означало это то, что такая психология рядилась во все допустимые и не допустимые научные наряды, сохраняя главное — убеждение в том, что душа все-таки есть. Это было уже именно убеждение, вроде детского упрямства: все равно его не брошу, потому что он хороший!..

Чтобы было проще затравливать ту науку о душе, ее прозвали приват-доцентской психологией. Пошло это прозвище от Георгия Ивановича Челпанова (1862– 1936). Точнее, дано было психологии из-за того, что он был самым ярким из приват-доцентов той поры.

Челпанов перебрался в Москву из Новороссийска, психологию и философию изучал у Грота, Лопатина, Вундта и Штумпфа. Преподавал и в Киеве. Потом снова вернулся в Московский университет, а в 1912 году создал лучший в мире Институт экспериментальной психологии. Однако это его не спасло, как раз наоборот. Если Льва Лопатина просто забыли и уморили голодом, то у Челпанова было что отбирать. И он еще долгие годы советской власти был предметом постоянных выпадов со стороны ведущих советских психологов как представитель идеализма.

Все эти ярлыки, привешиваемые от нечистой совести, вполне можно не принимать во внимание. Они не дают возможности понять, чему в действительности учил Челпанов.

Советская наука считала, что «критикуя материализм, Челпанов пытался дать обоснование психологии в опоре на концепцию 'эмпирического параллелизма' души и тела, восходящую к