Делалась она на живом теле. Противники вставали друг на против друга. Один расслабленно выставлял вперед живот, второй упирался либо большим, либо остальными прямыми пальцами ему в солнечное сплетение и мягко надавливал и отпускал. Так он находил то положение, в котором чувствовал, что не повредит пальцы при ударе. А напарник ему подсказывал, когда он попадает в солнечное сплетение, а когда промахивается.
Солнечное сплетение называлось Ярло, а упражнение — Пестовать ярло. Наверное, от слова пест — палец.
Точно знаю, что после этого упражнения начинаешь видеть, куда надо попасть, чтобы человека скрутило. Оно открывает видение внутреннего состава.
И последний удар, о котором стоит рассказать особо — это Медвежья лапа. В сущности, это просто удар открытой ладонью. Особенно идущий сверху или сбоку. Правда, меня обучал удару открытой ладонью какой-то уличный боец еще задолго до Похани. Очевидно, это искусство жило в той местности, где я учился. И учил он только удару снизу, очень похожему на пощечину. Признаюсь, очень много его применял в драках, когда нельзя было бить кулаками.
Когда я показал его Похане, он улыбнулся и сказал:
— Это не медвежья лапа. Это кабацкий удар. Тебя кто-то из мазуриков учил. В любках так не били.
Мазуриками он называл блатных. Очевидно, этот удар жил в другой среде, потому что применялся совсем для иных целей. И по себе могу сказать, что я бил его именно тогда, когда боялся, что на меня заявят. Выглядел он в точности как пощечина, которую я наносил 'оскорбителю достоинства'. Моего или спасаемой мною девушки.
Медвежья лапа очень удобна для крепких боев между своими, потому что сбивает с ног, но не наносит повреждений, не ломает тело. Так бились в стенке между своими. Когда, к примеру, дрались между концами одной деревни. С чужими дрались кулаками, хотя и одевали толстые варежки.
Медвежья лапа бьется либо в грудь, в место, которое назвалось Плаха, либо сбоку в голову — в челюсть или висок. Могу сказать по себе: из сознания она вышибает легко.
Медвежья же лапа применяется затем, чтобы вскрыть защиту руками. Удар наносится поперек руки противника с присмаливанием, то есть с залипанием, так что не отбрасывает руку, а тянет ее, и тем разворачивает противника боком или даже спиной к тебе.
Но еще важнее то, что медвежья лапа позволяет наносить те удары, которые нужны для раскрытия видения. Но это в двух словах не объяснишь…
Глава 28. Смоления
Одной из важнейших особенностей боя руками в любках является способность любошника как бы прилипать к противнику, залипать на его руки.
Сама такая возможность прилипнуть к рукам работающего боксера или каратиста кажется невероятной. По старой боксерской памяти я последние годы похаживал в мою прежнюю школу бокса и помогал друзьям тренировать молодежь. Приходил, одевал лапы и работал с ребятами, выбирая тех, что поодаренней. Работал и с мастерами. В основном просто помогал нарабатывать бой. Но сам при этом проверял, работают ли на них любошные приемы.
Пытался даже немножко рассказывать, но боксеры подобных вещей не слышат. Поэтому я ограничился тем, что, объясняя, к примеру, как войти в ближний бой с подвижным противником, входил в него прямо в лапах, на которых держал ребят. Раз за разом, добиваясь, чтобы они перешли от отдельных приемов к боевым связкам, а от них к свободному ведению боя, я говорил: смотри, это можно сделать так! — и менялся с ними ролями.
И какие бы обороны у них не были, я проходил сквозь них, просто присмаливаясь к их рукам. И это всегда работало даже в перчатках. Тем более это работает без перчаток, когда рука гибче и чувствительней.
У меня не было никакой внутренней потребности раскрывать эту тайну боксерам, как и вообще кому бы то ни было, если он не обладает чутьем на чудо. Поэтому я лишь намекал, а дальше это было делом тех, кому судьба сделала такой намек. Ни один из них не сумел им воспользоваться, и ни один не стал великим боксером, насколько я могу видеть сейчас, как развиваются их судьбы. Очевидно, я предлагал возможность иной жизни не тем, кто в ней нуждался…
Но я их понимаю, потому что помню, как сам с трудом принимал смоления, когда мне их показал Поханя. Вот ломки я понял сразу, точнее, сразу понял, что это чудо. Но смоления не казались мне убедительными. Я все думал, что это просто я как-то плохо двигаюсь, а вот если я буду двигаться резче и быстрей, то никакие смоления не получатся…
Было это так. Поханя научил меня класть удар на тело. Это я принял и освоил довольно легко — все- таки ударная подготовка у меня была неплохой. Он посмотрел и сказал:
— Давай учиться смолениям. Ну-ка, положи мне удар на кончик носа…
Ударить в тело — одно, ударить, даже очень осторожно, в нос — совсем другое дело. Это опасно. Поэтому я сначала пару разиков примерился, потом осторожно ударил левой, едва коснувшись кончика его носа.
— Ну, ну! — подтолкнул он. — Сильней!
Я ударил сильней, и вдруг его правая рука шлепнула по предплечью моей бьющей руки, словно он хотел ее отбить. Похоже на то, как сбивается удар в карате, только в этом «сбивании» не было силы, не было толчка, который бы отвел мою руку. Его ладонь просто прилипла к моему предплечью, а когда я отдернул руку, так и приехала вместе с ней ко мне. Сам же Поханя приехал вслед за ней, будто я его выдернул этим своим движением…
Приехал и смотрит на меня с вопросом. А я не понимаю, что он от меня хочет. Чувствую: в том, что он сделал есть какая-то изюминка, но не понимаю. Ну, наложил руку на мою и подшагнул, и что?!
Он видимо понял мое недоумение, потому что ничего не стал говорить, а просто вернулся в исходное положение и показал руками: бей снова. И сколько раз я бил, сначала с левой, потом и справой, столько он набрасывал ладонь на мои предплечья и въезжал на моей же руке прямо в мою защиту.
Первое удивление пришло, когда я попытался отпрыгивать после удара, и не смог. Я словно был приклеен к этому, что притащила моя рука. Я все же умудрился рвануться, так что почти потерял равновесие, и отшагнул, но не освободился, потому что Поханю притянуло следом… Это явно было чем-то необычным, но я еще сомневался, и надеялся справиться с прилипучим старичком скоростью ударов. И старался бить все резче. Пару раз Поханя даже не успел набросить ладонь на мою руку, сейчас я понимаю, что просто пробил неполноценно, отдернул руку, не достав до носа. Но каждый раз, когда он перехватывал удар, моя рука притаскивала его за собой…
Сомнения мои перешли в удивление и восхищение только тогда, когда Поханя велел мне бить двойку и залип сначала на левую руку, а потом и на правую. Когда он прилипал только к одной руке, он смещался за эту сторону, и оказывался возле меня сбоку. А тут он не уходил от удара, а всего лишь уклонял голову. В итоге он оказался прямо передо мной, и обе его руки лежали на предплечьях моих. Лежали сверху снаружи, как бы обхватывая их.
Первый же мой позыв был убрать свои руки вниз, и ударить через них кроссом. В точности так же отвечали мне боксеры, когда я им показывал, что противнику можно сковать руку вот такой накладкой. Это совершенно верный ответ, когда противник-боксер положил тебе свою руку на твою, придерживая ее. Ты просто опускаешь руку и обходишь ее движением снизу вверх, пересекая ударом.
И я попытался рвануть руки вниз и назад… Рвануть-то я их рванул, но самого меня кинуло при этом прямо в объятия Похани, руки же остались по-прежнему прилипшими к его рукам, и он легко развернул меня вбок, так что я стоял теперь полностью открытым и уязвимым для любых его действий да еще и с по- прежнему связанными руками!
Мое чувство опасности заставило меня мгновенно развернуться лицом к Похане, но он все теми же легкими движениями надавил на мои руки, и мое тело послушно развернулось к нему другим боком! Я опять
