Церемония происходила во время большого приема. По старой традиции Нельсону предоставлялось право выбрать двух сопровождающих его на прием лиц. Он остановился на своем брате священнике Уильяме и верном боевом друге капитане Берри.
Во время церемонии встречи короля Нельсон, низко поклонившись, представился Георгу III. Тот несколько мгновений рассматривал контр-адмирала выцветшими голубыми глазами.
— О, Нельсон! Вы потеряли правую руку! Какая жалость! — воскликнул король, будто только сейчас узнал о случившемся несчастье.
— Но не своего верного помощника и соратника! — ответил Нельсон. — Ибо сейчас я имею честь представить вам, ваше величество, моего верного друга капитана Берри!
— Но ваша страна ждет от вас, Нельсон, еще кое-что! — улыбнулся король.
Нельсон просиял. Фраза короля свидетельствовала, что он не будет оставлен на береговой должности, а после лечения вновь получит назначение на боевой корабль.
— Требование его величества совершать новые подвиги во славу Англии дороже мне всех наград! — говорил в те дни Нельсон своим близким. — Потерю же своей руки я не считаю препятствием, и пока у меня останется хоть одна нога, на которой могу стоять, я не перестану сражаться за моего короля и мое Отечество!
Эти слова Нельсона каким-то образом попали на страницы газет и еще более прибавили ему популярности.
Помимо награждения орденом Бани король назначил Нельсону ежегодную пенсию в тысячу фунтов. Сумма для Нельсона поистине фантастическая!
По существующим правилам Нельсон для оформления пенсии составил особый мемориал — краткое описание своих заслуг перед Англией. Там значилось, что он 'принял участие в четырех сражениях с вражескими флотами, а именно 13 и 14 марта 1795 года, 13 июля 1795 года и 14 февраля 1797 года; в трех случаях атаковал фрегаты, шесть раз атаковал батареи, десять раз участвовал в лодочных операциях по блокированию гаваней и уничтожению отдельных судов, принимал участие во взятии трех городов. Служил также в армии на берегу четыре месяца и командовал батареями при осаде Бастии и Кальви. Во время войны содействовал захвату семи линейных кораблей, шести фрегатов, четырех корветов и одиннадцати катет ров, захватил или уничтожил около пятидесяти торговых судов. Участвовал в сражениях и стычках с врагом до ста двадцати раз'.
Что и говорить, цифры весьма впечатляющие! Однако справедливости ради следует отметить, что нечто подобное могли написать о себе многие тогдашние британские капитаны. За долгие годы почти непрерывных франко-испанских войн их послужные списки выглядели весьма внушительно. И все же Нельсон был первым из первых!
Вот лишь некоторые высказывания о Нельсоне английских газет тех дней.
'Адмирал сэр Горацио Нельсон… который первого числа был встречен в Портсмуте всеобщими приветствиями, прибыл в Бат вечером в воскресенье в добром здравии и хорошем настроении, к великой радости его жены и преподобного отца и удовольствию всех, кто восхищается британской доблестью…'
'Бравый адмирал, безусловно, не в долгу перед своей страной. Он проявил себя самым примерным образом как герой, украшающий анналы военно-морского флота Англии…'
'Защищаемые такими людьми, как Нельсон, мы можем не обращать внимания на злобные угрозы наших врагов и с презрением относиться к диким проектам вторжения (в Англию. — В. Ж)'.
Последняя цитата наиболее показательна, ибо упоминание фамилии без всяких титулов означало по английской традиции, что Нельсон уже возведен газетчиками в ранг национальных героев, знать которых обязан каждый англичанин.
Художники наперебой просили написать портрет героя двух жестоких битв. Довольный Нельсон охотно позировал. Почти в каждом магазине теперь продавались репродукции наскоро написанных сюжетов: Нельсон в парадном мундире; Нельсон, задумчиво смотрящий в морскую даль; Нельсон при Сент-Винсенте и Нельсон при Тенерифе; Нельсон с двумя руками и двумя глазами и Нельсон с одной рукой и черной повязкой на глазу. Каждый мог выбрать образ по своему вкусу. Суета вокруг героя двух битв была несусветная. Когда графу Сент-Винсенту рассказали о происходящей вокруг Нельсона шумихе, он передернул плечами:
— Глупый малыш! Неужели он думает, что, позируя каждому лондонскому художнику, что-то добавляет к своей славе? Впрочем, может быть, ему будет полезно натешиться своей известностью! Чем скорее ему это наскучит, тем будет лучше для дела!
Что касается Фанни, то, думается, ей было нелегко увидеть вместо молодого и милого мужа однорукого и одноглазого седого калеку, однако она ничем не выдала своей тревоги.
Несколько месяцев Нельсон залечивал свою тяжелую рану, которая причиняла ему много страданий. Фанни в это время показала себя настоящим и преданным другом. Она не отходила от мужа ни на шаг, была ему и слугой, и нянькой, и медсестрой. Сама меняла повязки на медленно заживающей культе, кормила, читала книги и газеты, помогала разрабатывать левую руку, ободряла и развлекала. Наверное, Горацио и Фанни никогда еще не были столь близки душой и сердцем, как в эти месяцы.
Несмотря на лечение, Нельсон продолжал испытывать сильные боли в культе и, хотя старался бодриться на людях, спать теперь мог, только приняв опиум. Лихорадочное состояние вызывало боли во всем теле. Нельсон считал, что это следствие присущего всем морякам ревматизма. Однако было ясно, что долго так продолжаться не может. Супруги решают ехать в Лондон и проконсультироваться у лучших врачей. Медицинские светила быстро установили, что причиной острых болей является ошибка корабельного эскулапа, который в горячке боя плохо перевязал рану, в результате чего плечевая артерия оказалась пережатой, что и служило источником всех неприятностей.
— Что же мне делать? — поинтересовался удрученный Нельсон.
— Принимайте лекарства, делайте травяные компрессы, и со временем все придет в норму! — посоветовали ему.
— Но в том-то и дело, что у меня нет времени! — возмутился контр-адмирал. — Идет война, и я обязан быть на своем посту!
— Тогда остается только терпеть! — развели руками седовласые хирурги.
С этого дня безрукий герой Сент-Винсента безропотно выполнял все медицинские предписания, стремясь как можно быстрее встать в строй. Одновременно он учился писать и действовать левой рукой.
Первое время Нельсон сильно переживал, что полученное ранение лишит его возможности служить на действующем флоте, но после обещаний короля успокоился. Из себя его теперь выводили лишь бесконечные вызовы на медицинское освидетельствование. Морские врачи не желали давать Нельсону никаких поблажек, и его это сильно задевало.
— Они заставляют меня являться для освидетельствования каждого из моих ранений отдельно, как будто этого нельзя сделать за один раз! И почему прием мне назначают только на вечер, когда я почти ничего не вижу и двигаюсь как слепой! — в сердцах жаловался он Фанни.
Биограф адмирала Карола Оман сетует по этому поводу: 'Офицеру, который не располагал экипажем и ежедневно переносил тяжелую перевязку после ампутации руки, приглашение явиться в Сити после того, как стемнеет, в разгар сезона лондонских туманов для обследования раны, полученной три года назад, не представлялось разумным'.
Нельсон не был бы самим собой, если бы не объявил 'войну' докторам. Вначале он сообщил лордам Адмиралтейства, что готов являться на осмотр хоть каждый день, но только в утренние или дневные часы. Врачам пришлось уступить.
В свободное время, которого у него теперь было вдосталь, Нельсон много и с удовольствием общается со своими старыми друзьями: капитаном Локером и Александром Дэвисоном (ставшим к этому времени преуспевающим призовым агентом). Близко сходится Нельсон и с лордом Минто (Джилбертом Эллитом), занимавшим пост вице-короля Корсики в то время, когда он ее освобождал.
Тем временем ход войны принял для Англии весьма неприятный оборот. Созданная антифранцузская коалиция рассыпалась как карточный домик. Мир с Парижем, как уже известно, одна задругой подписали
