Истинную цель операции — Египет — Бонапарт держал пока втайне почти от всех. О цели экспедиции знал лишь самый узкий круг избранных. Говоря о Египте, Бонапарт мечтал о славе Александра Македонского. Директория, в свою очередь, уже начала опасаться этого не в меру энергичного и честолюбивого генерала и считала за лучшее слышать о его победах в африканской пустыне, чем видеть в Париже. Кроме этого, египетский поход непременно оттянул бы в Средиземное море часть британского флота и тем самым облегчил подготовку к вторжению на Британские острова через пролив.
Вскоре, чтобы ввести англичан в заблуждение, Бонапарт потребовал от Директории принять на службу всех бывших морских офицеров, изгнанных за годы революции. В Англии опять заволновались:
— Французы собираются высадить десант через канал!
Началось спешное укрепление своих берегов, туда стягивались войска и свозились пушки. Боевых кораблей для выполнения одновременно всех задач не хватало. Пришлось идти на поклон к российскому императору Павлу I. Тот согласился помочь.
Командующему эскадрой на Балтике вице-адмиралу Макарову доставили императорский рескрипт: 'По отношению к Нам Его Величества Короля Великобританского в требовании помощи морскими Нашими силами вследствие заключенного с Нами союзного оборонительного договора противу французов, покушающихся ныне сделать нападение на берега Его Величества Короля Великобританского, решились Мы послать эскадру Нашу, состоящую в 10 линейных кораблей, 3 фрегатов и одном катере под вашею командою в соединение с английскими флотами, в число которой повелели Мы следующей эскадре от города Архангельского под начальством вице-адмирала Е. Е. Тета иттить прямо к английским берегам для соединения с вами и быть под вашим началом'.
Одновременно Павел I подписал указ об организации крейсерства в Балтийском море еще трех эскадр: адмирала Круза, вице-адмирала Скуратова и контр-адмирала Шишкина. В Кронштадте готовилась еще и резервная эскадра контрадмирала Карцова.
А посол Сотен уже вещал в Генуе, что Бонапарт хочет перерезать Суэцкий перешеек, затем прорыть канал из Средиземного моря в Красное, чтобы переправить флот на Индию. В самом же Париже распускали слух, что десант Бонапарта будет высажен в Вест-Индии. Европа терялась в догадках, а французы тем временем заканчивали последние приготовления.
28 апреля в Тулон для генерального смотра войск прибыл Бонапарт. Обойдя полки, он взобрался на холм.
— Солдаты! — обратился он к своей армии. — Я принял над вами командование, когда вы были голы и безоружны! Я повел вас в Италию, я наградил вас за вашу храбрость! Ныне же я хочу вести вас в Новый Свет за новой славой. Я обещаю каждому из вас по четыре десятины земли в самой богатой и плодородной из стран!
Речь командующего была встречена криками восторга.
Для участия в экспедиции был собран 36-тысячный корпус, в состав которого помимо регулярных полков входили несколько батальонов
Перед самым отплытием был пущен слух, что экспедиция отправляется к Дарданеллам, чтобы изгнать турок из Европы. Для чего это понадобилось французам, не мог понять никто, однако все твердо усвоили, что 'якобинцы' желают 'ограбить области, принявшие их порядок, и отнять у них все золото и серебро'.
8 мая флот вышел в море, взяв курс на Корсику. На траверзе Аяччо состоялась встреча с еще одним подошедшим отрядом кораблей. Генерал Бонапарт поднял свой флаг на 120-пушечном линейном корабле 'Ориент', где находился и командующий флотом вице-адмирал Брюес.
Стоя на квартердеке[7] флагманского корабля, Бонапарт вглядывался в длинную вереницу боевых и транспортных судов.
— С такой силой мы непобедимы! — самодовольно заметил он, опустив подзорную трубу.
— Пока не напоремся на англичан! — сухо заметил Брюес.
В это время эскадра Нельсона на всех парусах мчалась на перехват французского флота. В ее состав входили 74-пушечные линейные корабли 'Вэнгард' под командой капитана Эдвара Берри, 'Орион' Джеймса Сомареца и 'Александер' Джона Белла, а также четыре легких фрегата и бриг для ведения разведки. Чтобы сохранить секретность, корабли Нельсона отделились от основного флота глубокой ночью. Вскоре они уже миновали Гибралтар. И сразу же повернули к южным берегам Франции. А затем на английский отряд обрушился жесточайший шторм. Ветер отнес английские корабли от французского побережья и разбросал по морю. 'Вэнгард' потерял в битве со стихией фок-мачту и две стеньги. Ни мастерство флаг-капитана Берри, ни опыт самого Нельсона, сутками не сходившего с квартердека, не могли помочь.
— Это не просто шторм, это небесная кара за мою непомерную гордыню! — признался в минуту отчаяния капитану Берри Нельсон.
Ветром 'Вэнгард' отнесло к Сардинии. Линейный корабль 'Александер' под командой храброго капитана Белла успел взять своего флагмана на буксир, иначе того выбросило бы на скалы. Некогда Нельсон познакомился с Беллом во Франции, куда ездил изучать язык, а заодно и едва не женился. Тогда Белл Нельсону почему-то не понравился. Не был он в восторге и от назначения Белла в свой отряд. Зато отныне контр-адмирал объявил Белла своим лучшим другом и не изменил этого отношения к капитану до конца своей жизни.
Повреждения 'Вэнгарда' были столь серьезны, что требовали долгого ремонта в доке. Но этого Нельсон позволить себе не мог. Обстановка требовала иного решения, и он приказывает ремонтироваться прямо на переходе своими силами. Что-что, а мобилизовать команду Нельсон всегда умел. К счастью, на корабле оказался некто Джеймс Моррисон — лучший плотник всего королевского флота, под началом которого матросы за каких-то четыре дня поставили стеньги и соорудили временную фок-мачту. Теперь 'Вэнгард' был вполне способен выполнять боевые задачи.
Пока на палубе визжали пилы и стучали топоры, контр-адмирал наскоро писал в каюте письмо своей жене: 'Я должен рассматривать случившееся с 'Вэнгардом' не как простое приключение, ибо я твердо уверен, что Господь Бог попустил это, чтобы обуздать мое безумное тщеславие. Я надеюсь, что этот урок сделает меня лучше как офицера; я чувствую, что как человек я уже стал лучше… Представь себе в воскресенье вечером на закате горделивого человека, прохаживающегося в своей каюте. Вся эскадра, устремив взоры на своего начальника, видела в нем одном того, кто ведет ее к славе. И этот начальник, полный доверия к своей эскадре, был уверен, что нет во Франции таких кораблей, которые в равном числе не спустили бы перед ним свои флаги. Вообрази себе теперь того же человека, такого тщеславного и гордого, на восходе солнца в понедельник — с обломанным рангоутом, с рассеянной эскадрой, то есть в столь отчаянном положении, что самый дрянной французский фрегат явился бы ему в ту минуту неблагоприятной встречей'.
Но на этом испытания Нельсона не закончились. Прибыв с линейными кораблями в условленное место, он не обнаружил там ни одного из своих фрегатов. Как оказалось, их капитаны, видя бедственное положение уносимого к Сардинии 'Вэнгарда', не сомневались, что тот будет вынужден идти для ремонта в Гибралтар, а потому и сами направились туда. Нельсон рвал и метал. Фрегаты — это глаза и уши любой эскадры, и теперь он остался без таковых, причем в самый ответственный момент!
31 мая он в том же духе писал уже и графу Сент-Винсенту: 'Мой дорогой лорд! Моя гордыня была слишком велика для человека, но я верю, что мои друзья будут думать, что я вынес посланное мне наказание как настоящий мужчина. Господу Богу было угодно оказать мне благодеяние, и я опять здесь, у Тулона'.
Однако пока контр-адмирал собрал свои потрепанные корабли и пока они добрались до Тулона, там было уже пусто: огромный флот Бонапарта с десантным корпусом на борту скрылся в неизвестном направлении.
Как оказалось впоследствии, противники прошли буквально в паре миль друг от друга, но взаимному
