капитана Сомареца: 'Посудите, какая произошла перемена в настроении, когда в конце обеда прибежал вахтенный офицер и доложил: 'Сэр, только что сделан сигнал, что неприятель находится на якоре в линии баталии в Абукирской бухте'. Офицеры вскочили и подняли бокалы, чтобы выпить за успех предстоящего боя, а затем поспешили наверх'.
Когда же поднялся на квартердек сам Сомарец, команда встретила своего капитана криками восторга. То же самое происходило и на других кораблях. Всеобщая радость матросов была хорошим стимулом для предстоящей битвы.
Вскоре Нельсон с удовлетворением рассматривал лес корабельных мачт в Абукирском заливе: там отстаивался на якорях весь линейный французский флот.
Над 'Вэнгардом' взвились флаги: 'Приготовиться к сражению'. А сам командующий в прекрасном расположении духа распорядился подать себе обед, пригласив на него капитанов. Поднимаясь из-за стола, он с присущей ему прямотой громко объявил:
— Завтра к этому времени я заслужу или титул лорда, или Вестминстерское аббатство![9] Третьего мне не дано, да и не надо!
Впереди было генеральное сражение с французским флотом, которое войдет в историю как битва при Абукире.
Глава одиннадцатая
СРАЖЕНИЕ ПРИ АБУКИРЕ
Было бы наивно думать, что вице-адмирал Брюес не понимал, чем ему грозит стоянка на таком незащищенном рейде, как Абукирский. Французский командующий намеревался пополнить запасы в Абукирской бухте, а затем отправиться к Корфу, под защиту неприступных фортов, где можно было находиться уже в полной безопасности.
В первый же день Брюес собрал у себя капитанов. Обсуждался вопрос, что делать в случае появления англичан. Все присутствующие были единодушны:
— Принимать сражение следует, только стоя на якоре! Особое мнение объявил лишь младший флагман контр-адмирал Бланке.
— На якоре выгодно сражаться лишь под защитой береговых батарей! — сказал он веско.
Но большинство капитанов контр-адмирала не поддержали.
— Разумеется, без береговых батарей нам придется плохо, но маневрировать во время боя с нашими плохо обученными командами будет еще хуже, — возразили они.
— К тому же я отдал приказание, чтобы на берегу немедленно начали возводить артиллерийскую батарею. А потому кое-какое прикрытие у нас все же будет, — подал свой голос и командующий.
Бланке не оставалось ничего иного, как согласиться.
— Я поддерживаю решение большинства, — сказал он, — однако хотел бы просить командующего поставить мой 'Франклин' рядом с флагманом, чтобы я мог прикрыть его в бою.
— Решено! — кивнул Брюес. — Будем драться на якоре!
Позднее исследователи тех далеких событий придут к выводу, что в тогдашних условиях решение принять бой на якоре было единственно верным. Но, приняв верное решение, Брюес по непонятной причине не сделал ничего, чтобы укрепить свою позицию. Он недодумался выгрузить с кораблей орудия тыльного борта, а сами корабли перевести на мелководье к самому берегу. Освободившиеся орудия можно было бы с успехом использовать для береговой обороны[10].
Помимо этого, на эскадре так по настоящему и не была начата подготовка к отражению возможной атаки, а часть экипажей и вовсе была свезена на берег для пополнения запасов воды и для отдыха.
На прикрывающем рейд островке Абукир была установлена одна батарея, но она имела всего две мортиры и четыре пушки, которые были совершенно беспомощны против многих сотен стволов английской эскадры.
Помимо всего прочего, Брюес не позаботился даже о том, чтобы поставить свои корабли на шпринг! [11] Это была уже не небрежность, а преступная халатность!
Держа курс в Абукирскую бухту, Нельсон принял решение атаковать прежде всего авангард и центр французского флота. Свежий норд-норд-вест вполне способствовал быстрому сближению. (Небезынтересно, что согласно военно-морским теоретическим взглядам того времени флот, имея наветренное положение, должен атаковать только арьергард противника. Считалось, что атакующий авангард рискует потерпеть поражение.)
Подойдя к бухте, Нельсон оценил диспозицию французов. Весь французский флот, построенный в единую линию протяженностью в милю, стоял на якоре. Ближе к берегу располагались четыре фрегата. С правого крыла обороняющихся прикрывала небольшая береговая батарея. Акватория вокруг французского флота была окружена песчаными отмелями, не позволяющими кораблям подходить к берегу ближе трех миль.
Когда эскадра подошла к траверзу первой отмели, Нельсон приказал лечь в дрейф, а сам в жестяной рупор окликнул капитана шедшего передовым 'Зилиеса':
— Достаточно ли далеко мы держим к осту от мели и можем ли ее обогнуть?
В ответ Гуд прокричал своему командующему в точно такой же рупор:
— Сейчас нахожусь на семидесяти семи футах[12] глубины. Карты залива не имею! Но если мне будет позволено, то я спущусь и со всем вниманием буду обозначать глубины, чтобы провести эскадру как можно ближе к мели и в то же время безопасней!
— Хорошо! — прокричал Нельсон. — Действуйте, Гуд, но будьте осторожны!
Было около четырех часов дня. 'Зилиес' медленно двинулся по самой кромке отмели, следом за ним повернул и 'Голиаф' Томаса Фолея.
— Держать на подветренный крамбол[13] переднего мателота! — велел Фолей вахтенному лейтенанту.
— Есть, сэр! — с готовностью отозвался тот.
Пока передовые линейные корабли медленно втягивались в Абукирскую бухту, капитан Харди на своем юрком 'Мутайне' перехватил местную рыбачью фелюгу. Предприимчивый Харди тут же снял с суденышка рыбаков и шлюпкой переправил их на 'Вэнгард', чтобы Нельсон мог использовать рыбаков в качестве лоцманов.
В это время 'Зилиес' и 'Голиаф' продолжали быстро сближаться с противником, но, заметив, что значительно обогнали эскадру, несколько поубавили парусов.
— Что это они заробели? — тут же отреагировал Нельсон. — Немедленно поднимите сигнал: 'Продолжать движение. 'Голиафу' быть первым'.
Отрепетовав сигнал, капитан Фолей на своем 'Голиафе', обойдя французский флот с носа, протиснулся между стоящими на якоре неприятельскими кораблями и берегом. 'Благородный и храбрый поступок этот, — вспоминал позднее один из офицеров 'Голиафа', — примеру которого немедленно последовал капитан Гуд, решительность продолжать идти под всеми парусами, между тем как прочие корабли английской эскадры привелись в дрейф, поджидая шлюпки с 'Мутайна', все это имело весьма важные последствия'.
— Сейчас поглядим, у кого боевые повозки крепче! — в азарте кричали матросы на двух передовых британских линкорах.
Появление английской эскадры и сигнал с линейного корабля 'Эре': 'Неприятель приближается и держит к заливу!' — были для французских моряков громом среди ясного неба.
На тот момент французский флот был построен в следующем порядке: передовой 74-пушечный 'Геррье' (капитан Жан-Тимотэй Трюллет-старший), затем 74-пушечные 'Конкеран' (капитан Этьен Дальбард), 'Спартанец' (капитан Морис-Жюльен Эмерио), 'Аквилон' (капитан Генрих Тевенард), 'Пепль- Суверен' (капитан Пьер-Поль Раккорд), 80-пушечный 'Франклин' (капитан Морис Жильет), 120-пушечный
