назначение.
Этим же самолетом был отправлен тяжело заболевший Леопольд Моркиляс. С 20 августа эскадрилью «чатос» стал водить в бой Ладислав Дуарте.
Всем в воздух!
В туманный рассвет 22 августа над линией Арагонского фронта рассыпались сигнальные ракеты. Горы Сьерра-де-Алькубьера и долина реки Эбро огласились выстрелами танковых пушек и артиллерийских орудий. Атаковав противника в полосе протяженностью девяносто километров между Тардиэнтой и Бельчите, республиканские войска начали Сарагосскую операцию.
С раннего утра «чатос» летали на прикрытие Р-зетов, которые бомбили опорные пункты фашистов Кодо, Кинто и Медиану.
Боевое напряжение и жара изматывали летчиков. В промежутках между вылетами они едва успевали выпить стакан сидра и выкурить папиросу. В ответ на предложения Сильвии и Терезы что-нибудь поесть просили только прохладительный напиток.
Днем на Бахаралос прилетел усталый, осунувшийся Еременко. Вместе с эскадрильями Александра Гусева, Ивана Девотченко, Григория Плещенко и Мануэля Сарауза он уже побывал в нескольких боях.
Собрав летчиков, Еременко своим глуховатым голосом предупредил:
— Смотрите в оба, ребята. Между Бельчите и Сарагосой стали появляться большие группы «мессеров». Да и прятаться им для внезапных атак, как видите, есть где.
Еременко указал на тонкую пелену облаков, сквозь которую просвечивало небо.
— Слетаю я с вами. Не возражаете? — спросил он, устало опускаясь на землю под крыло истребителя. — В напарники, Анатолий, дай мне Эухенио[27]
— А третий?
Иван Трофимович хитро улыбнулся:
— А третий — лишний.
— Понятно.
— Останься, поговорим, — обратился Еременко к Степанову.
Евгений сел рядом в тени. Некоторое время Иван Трофимович молча лежал на спине, прикрыв веки, затем спросил:
— Как полагаешь: звеном из трех самолетов в бело легко управлять?
Евгений пожал плечами. Этот вопрос не раз возникал в разговорах летчиков. Единого мнения на этот счет не было. Он ответил, как думал сам:
— В простом полете нетрудно, а вот в бою управление теряется, вы же знаете. Впрочем, мне рано делать выводы: воюю недавно.
Сев поудобнее, Иван Трофимович вытянул вперед руки, изобразив ими летящие самолеты. Левую руку он выдвинул несколько вперед, правую оттянул назад и приподнял над левой. Евгений вопросительно посмотрел на него.
— Не понимаешь?
Еременко двинул вперед ладони и показал ими несколько маневров.
— Был у меня заместителем Виктор Кузнецов. Сейчас он уже дома. Великолепный летчик. Так вот, пробовали мы с ним против фашистов парой драться. То я ведущий, то он. В чем суть? Ведомый прикрывает ведущего, он его щит.
— Значит, действительно, третий — лишний?
— Только здесь существует одно жесткое условие: ведомый ни в коем случае не должен отрываться от ведущего, — продолжал Еременко. — Воздушные бои показали, что пара более маневренна и управляема. После Кузнецова мы с Леонидом Рыбкиным летали парой, хорошо получалось.
«А пожалуй, он прав. Ведь многие об этом же толкуют, например, Антонов и Якушин», — подумал Евгений.
— Значит, ведущий — меч, а ведомый — щит? — проговорил он. — Но в наставлениях…
— Видно, устарели кое-какие наставления, — улыбнулся Еременко.
Заговорили о предстоящем вылете. Договорились о порядке построения, взаимного прикрытия, уточнили сигналы.
— Только ни в коем случае не отрываться. От начала и до конца мы должны быть как связанные, — еще раз напомнил Иван Трофимович…
К исходу дня республиканские танки и пехота вышли в район Уэрвы. Перерезав шоссейную и железную дороги, они прервали сообщение между Уэской и Сарагосой.
Незадолго до наступления темноты эскадрилья Серова подошла к району прорыва. В сумеречном небе стоял дым пожаров. У станции Уэрва, за насыпью железной дороги, шел сильный огневой бой между фашистской артиллерией и республиканскими танками. Станция горела.
Еременко и Степанов летели под нижней кромкой облаков. Ниже шла девятка И-15 во главе с Анатолием Серовым. Разворот на юг. Показался удерживаемый противником пылающий Вилья-Майор.
Неожиданно Еременко рванулся вверх. Евгений устремился за ведущим. Проскочили тонкий слой облаков, и только тут Степанов увидел: в густо-синем небе летела целая стая фашистских самолетов. Это были итальянские легкие бомбардировщики «ромео». Евгений впервые встречался с ними. «Ромео» внешне походил на «фиата», только двухместная кабина с турельным пулеметом отличала его от истребителя. «Чатос» оказались сзади и ниже фашистской эскадрильи, замыкавшей боевой порядок «ромео». Еременко решительно пошел на сближение и тут же сбил одного из фашистов. Проскочив выше строя вражеских самолетов, И-15 вновь устремились в атаку. В упор Еременко расстрелял второй «ромео». Он ни разу не обернулся — все внимание на противника. «Значит, верит, что я надежно его прикрываю», — подумал Евгений.
Все это произошло в считанные мгновенья. Увидев падающие горящие машины, Серов понял, что выше идет воздушный бой. Рассредоточившись по звеньям, эскадрилья пробила облака и навалилась на противника.
Еременко и Степанов, набрав высоту, прикрывали своих товарищей от возможных атак фашистских истребителей. Пять горящих «ромео» один за другим исчезли в облаках.
Стало темнеть. Фашисты, отстреливаясь, ушли на запад. «Чатос» развернулись к Бахаралосу.
После посадки Еременко спросил Евгения:
— Ну как, парой удобнее в бою?
— Неплохо. Но, честно говоря, я сперва не понял вас, когда вы вверх пошли.
— А фашисты — хитрецы, хотели из-за облаков бомбы на наши войска сбросить. Не удалось…
В полдень 24 августа «чатос» возвратились из третьего за день боевого вылета. Облокотившись о крыло истребителя, Евгений Степанов просматривал «Правду» — только что прибыла почта. Он не сразу понял, почему так громко вскрикнул механик, до того спокойно готовивший вместе с оружейниками истребитель к очередному вылету.
— Смотрите! — показывал рукой в сторону гор Энрике.
Обернувшись, Евгений обмер. С запада курсом на Бахаралос шли фашистские бомбардировщики. Над ними едва видимыми черными точками кружились истребители.
Поперек летного поля неслась легковая машина. У стоянки «крейслер» резко затормозил:
— Всем в воздух! — скомандовал выскочивший из машины Серов.
В сторону от самолетов полетели стремянки. Один за другим на взлет пошли Якушин, Евтихов, Добиаш, Короуз, Антонов, Горохов, Степанов.
Евгений Степанов шел низко над землей. В голове лихорадочно проносились мысли: «Взлетели впопыхах. Баки полностью не заправлены, ленты пулеметов наполовину пусты». И тут он увидел на одной высоте со своим самолетом два светлых остроносых моноплана. «Мессеры»! Это была первая встреча Степанова с новым немецким истребителем, недавно появившимся над Пиренейским полуостровом.
