Когда обе машины, взвизгнув тормозами, почти одновременно замерли у входа в тоннель, где размещался командный пункт корпуса, Евгений увидел наконец пассажиров синего лимузина. Это были Долорес Ибаррури, Федор Усатый, Франсиско Галан и два командира с отличительными знаками интернациональных бригад. Оживленно разговаривая, они наблюдали за кружившими в воздухе «юнкерсами».
— А, спустился с небес! — воскликнул, здороваясь с Евгением, Усатый. Не отпуская руку Евгения, комиссар сказал торжественно: — Поздравляю тебя с высокой наградой — орденом Красного Знамени! — Усатый вздохнул. — Жаль, не дожил Илья Финн: в постановлении ЦИК ваши фамилии рядом стоят.
Он представил летчика Долорес Ибаррури и окружившим их офицерам. Впервые видевший легендарную Пасионарию Степанов смутился, позабыв приветствовать ее традиционным «салут».
— Помню, помню, как ты сбил бомбардировщик над Барселоной. Молодец! — сказала Долорес и начала расспрашивать о воздушных боях, о настроении летчиков, спросила, в чем они нуждаются.
Евгений, который к этому времени неплохо освоил испанский язык, почти не пользовался помощью переводчика. Он ответил Долорес, что нуждаются летчики только в патронах и горючем, остальное все в порядке.
Тем временем на площадке и уступах скалы у тоннеля собралась большая группа бойцов и офицеров.
Пасионария обратилась к ним.
— Ни мороз, ни гололед, ни заснеженные дороги, ни недостаток оружия и боеприпасов — ничто не должно остановить наступающие на Теруэль республиканские войска, — говорила Долорес.
Затаив дыхание, люди слушали женщину с красивым, одухотворенным лицом, на котором ярко сверкали большие темные глаза. Долорес была точно такой, какойее видел Степанов на десятках фотографий. Скромно одетая, в темном пальто, с гладко зачесанными назад блестящими черными волосами.
На склонах Санта-Барбары рвались снаряды, доносилась частая дробь ружейно-пулеметной стрельбы: передовая была рядом. Но никто не обращал внимания на взрывы, все смотрели на Пасионарию.
Ее речь то и дело прерывалась громкими возгласами и аплодисментами собравшихся. Евгений был захвачен атмосферой энтузиазма и восторга, которым встречали бойцы и офицеры страстное выступление Долорес Ибаррури. Вместе со всеми он горячо аплодировал ей, вместе со всеми кричал: «Вива республика!»
— Мы не должны позволить Франко и его итало-германским пособникам использовать Теруэльский выступ как плацдарм для удара по Валенсии или другому пункту на побережье Средиземного моря! — закончила Долорес.
Стоявший рядом с Евгением Усатый восхищенно сказал:
— Необыкновенная женщина. Когда приеду на Родину и буду говорить об Испании — это значит буду говорить о Долорес…
Полковник Галан с группой офицеров штаба и командирами частей направился на командный пункт 22-й бригады, которой на рассвете 16 декабря предстояло овладеть перевалом Санта-Барбара и совместно с 1-й бригадой дивизии Энрике Листера — Конку дом.
Небольшими группами они продвигались вверх по узкой тропе. С заунывным свистом пролетали снаряды. Горное эхо разносило частую дробь пулеметов. Простреливаемые противником участки преодолевали ползком и бегом. Вместе со всеми, как будто она всю жизнь занималась нелегким военным делом, спокойно шла Долорес. Когда совсем близко разорвался снаряд и в воздухе просвистели осколки, Евгений не выдержал:
— Столько мужчин — и не смогли уговорить одну женщину остаться внизу! — крикнул он Усатому.
Комиссар повернул к Степанову покрасневшее от на? пряжения и мороза лицо:
— Хотел бы я посмотреть на тебя в роли уговаривающего!
Очередной взрыв заставил их сделать стремительный бросок вперед…
Степанову никогда еще не доводилось с земли видеть передний край противника.
Подступы к перевалу Санта-Барбара были опоясаны несколькими траншеями, отрытыми в полный рост человека. Крутые обледенелые скаты высоты и опорные пункты, промежутки между которыми простреливались многослойным огнем пулеметов и артиллерии, производили внушительное впечатление.
— Да, нелегкий орешек — эта Санта-Барбара, — протягивая Евгению бинокль, заметил Усатый.
В этот момент застрочили фашистские пулеметы, и Евгений, припав к заснеженному склону, ничего не ответил.
Полковник Галан подозвал к себе Степанова:
— Завтра с восходом солнца наши пехота и танки пойдут на штурм перевала. Мы планируем перед атакой наземных войск нанести удар авиации по опорным пунктам противника. Но с утра здесь, как правило, стоит туман. На бомбардировщики надежды мало. Смогут ли «чатос» нам помочь?
— Если позволит погода, будем штурмовать, — отвесил Евгений, быстро рисуя на оборотной стороне папиросной коробки схему участка обороны противника.
— Сколько времени «чатос» смогут находиться над полем боя? — поинтересовалась Долорес.
— В зависимости от обстановки. В штурмовой налет пойдут три испанские и одна интернациональная эскадрильи. По опыту знаю: испанские пилоты не любят возвращаться с лентами, полными патронов. Если не ввяжемся в бой с фашистскими истребителями, постараемся продержаться над боевыми порядками корпуса как можно дольше.
— А разве русские пилоты любят возвращаться на аэродром с неизрасходованными боеприпасами? — улыбнулась Долорес.
— Вы правы, не любят, — ответил Евгений.
— Какой бортовой номер вашего истребителя? — спросил Галан.
— Белая шестерка.
Согласовав сигналы и время атаки, Степанов попросил разрешения вернуться на Баракас.
— Пройдем да передний край к бойцам, — предложилГалан. — Хочу, чтобы они увидели представителя «Ла глориоса»[32].
Их встретили приветственными возгласами и дружескими рукопожатиями. Узнав, что с Долорес и Галаном в траншею пришел командир «чатос», бойцы стали восторженно рассказывать, как сегодня на их глазах «мос-ка» вогнал в скалу «мессера» и как столкнулись два «фиата». Степанова одобрительно хлопали по спине и просили передать летчикам приветы. В траншее, которая находилась в каких-нибудь двухстах метрах от противника, их угостили холодными консервами, оливками и даже горячим ароматным кофе.
— Когда возьмем Санта-Барбару, приезжайте к нам в гости на перевал, — пригласил Евгения командир бригады.
Обратно возвращались в густых сумерках. На скатах высоты то и дело вспыхивали строчки пулеметных трасс.
— Быстрее, быстрее, — беспокойно повторял Галан, укоризненно поглядывая на Долорес Ибаррури и Усатого, замыкавших их группу и за разговором не замечавших носившейся рядом смерти.
На Баракасе Степанова ожидала телеграмма от начальника генерального штаба. В ней говорилось: «Благодарю летчиков за отличные действия над Теруэльским выступом. Командный пункт. 15 декабря 1937 года. В. Рохо».
И еще одно радостное сообщение передал с Харики Федор Аржанухин: 9-я бригада из дивизии Энрике Листера овладела Сан-Бласом. В то же время 100-я бригада этой дивизии перерезала дорогу Теруэль — Санта-Эулалия и вышла на рубеж окружения. В распоряжении полуокруженных фашистов оставалась только узкая горловина между Сан-Бласом и Кампильо, которую завтра должны были закрыть наступающие на Теруэль с юго-запада соединения 18-го армейского корпуса.
С рассвета 16 декабря над Баракасом и Эльторо повис непроницаемый морозный туман. Температура воздуха упала до 20 градусов ниже нуля. Находившиеся у истребителей летчики тревожно прислушивались к доносившейся глухой артиллерийской канонаде. «Неужели неудастся уйти в воздух? Ведь на нас надеются!» — волновался Степанов. Он помнил восторг пехотинцев, когда вчера Галан объявил бойцам,
