Руслан и Людмила. Новое прочтение

Утёсовско-высоцкий хрип.
Масс народных гипнозов
Кашпировских ма$$нов.

Да русский центр управленья,
Что говорить, почти убит.
Конь тщетно князя теребит -
Толпа на грани просветленья;
К тому же что-то происходит
В технократическом «верху»,
Там тоже мысль шальная бродит
Подразобраться, «кто есть ху».
(Надеюсь, знатоки цитат
простят нам скромный плагиат?)
И пусть Фарлаф украл Людмилу,
Но поспешили «мудрецы»
Списать всё русское в могилу -
Есть святорусские жрецы,
Потомки Всеясветной Речи,
Они крепили тайный фронт,
Хранили русский генофонд,
Прицельно отбивая нечисть.
Дрожи, Фарлаф! Уже готова
У Финна «Мёртвая вода»,
Её концепция тверда
И для предателей сурова!
Да и кувшин с «Живой водой»
Уже к Руслану на подходе…
Ты думаешь, читатель мой,
Мы завершим на грустной ноте?
Как бы не так, нам с давних пор
Врачами запрещён минор.

ПЕСНЬ ШЕСТАЯ.

Любой пират из банды Флинта
В сравненьи с нашим - джентльмен.
Мой друг! Пора вставать с колен,
Из топких дебрей «лабиринта»
Искать пути к живым ключам,
Чтобы Фарлафам-палачам
И прочему шальному сброду,
И надмасонскому уроду
Кафтан был наш не по плечам.
Чтоб, каково ни наряжались
Они то в женщин, то в мужчин
Исход предвиделся один:
«Фу!» - и ребята растерялись.

* * *

Меж песней пятой и шестой
Был перерыв почти полгода;
Теперь сказали бы «застой»,
Возможно… Но иного рода.
Ведь время, что течёт сейчас,
Для Пушкина грядущим было.
Песнь пятая звучит для нас,
В ней наша спящая Людмила
И наш Руслан. Но вот в шестой,
Где безвозвратно канул в Лету
Наш век жестокий и пустой,
Должно быть собранным поэту,
Чтоб проявить сквозь тьму веков
Значение событий главных,
И как «живой орган богов»,
Он здесь себе не знает равных.
В прогнозах жрец попу не брат;
Владея целостной картиной,
Он не скуёт свободный взгляд
Догматами, как паутиной.
Не зря его «заклятый друг»
Тургенев, явно с толку сбитый,
Писал: «Явился Пушкин вдруг
С шестою песней и обритый».
Так строя образ до конца,
У Пушкина был смысл, конечно,
«Войти» в дельфийского жреца
Не только мыслью, но и внешне.
Отсюда странное начало
«Ты мне велишь»… за рядом строк
Уже вторично прозвучало
«Но ты велишь»… Да кто же мог,
Кто так бесцеремонно смеет
Певцу свободному велеть?
Особа твёрдая, заметь;
Тут пушкинист иной сумеет
Вести исследований гон
Годами… жертвуя карьерой,
Стоял ли Пушкин за портьерой