что после пробуждения она снова вспомнит последние двенадцать лет своей жизни. Так и случилось…» (Шерток, 1982, с. 29). Теперь несколько повернем вопрос в другую сторону. Может создаться иллюзия, что если в гипносомнамбулическом состоянии растормаживаются и активизируются даже те следовые процессы, которые, казалось бы, безвозвратно вытеснены из памяти, то надо ожидать, что активизация в гипнозе действенных энграмм, связанных с событиями и образами большой значимости, будет проявляться значительно сильнее, чем это имеет место в бодрствующем состоянии.
Наш собственный опыт свидетельствует, что если амнезия не функциональная (истерическая, гипнотическая), то в этом случае имеются большие сложности с восстановлением утерянных следов памяти. Ко мне обратилось руководство одного из московских УВД с просьбой выяснить, каким образом пропал пистолет у зам. начальника отделения милиции по уголовному розыску. Сам он пояснить ничего не мог, так как в тот злополучный день был в состоянии сильного алкогольного опьянения. Алкогольная амнезия, как известно, стирает следы в памяти. К счастью, мне легко удалось погрузить его в состояние гипносомнамбулизма, что бывает нечасто. Внушая ему восстановить в памяти события рокового вечера, я ждал подробного рассказа. Только после неоднократного нажима он стал говорить. Припомнил, как в тот вечер с приятелем и знакомой женщиной проводил время в ресторане, как расплатился и вышел на улицу. Вспомнил, что ловил машину. Далее воспоминания носили характер обрывков из различных ситуаций: «… были какой-то квартире, вроде бы вышел из нее с портупеей, но когда под утро пришел в отделение — оружия не было…» Где провел промежуток времени между посещением квартиры и отделением, ответить не смог или не захотел. Короче говоря, главного добиться не удалось. Причина того, что картина происходившего в ту роковую ночь не восстановилась, заключается в алкогольной амнезии. Она, как органическая амнезия, смыла мнемостические следы, в связи с чем гипносомнамбулизм их воскресить не смог.
Может быть, необходимо было встретиться еще пару раз, чтобы снять тревожную установку, так как в зависимости от отношений с оператором загипнотизированный может или припоминать, или отказаться от сотрудничества. В случае если оператор не представляется личностью, несущей угрозу, то откровенный диалог (признание) может состояться. Также не исключено, что он намеренно скрывал происшедшее, ибо признание вело к наказанию. Может быть, в «темном сознании» сохранялось осознание истинного положения, то есть опасности разоблачения (от этого зависит, вступает или не вступает в действие психологическая защита), и поэтому он скрыл факты.
Ретроактивные воспоминания
К концу своей жизни английский король Георг IV убеждал всех в том, что он участвовал в битве при Ватерлоо и даже водил в атаку кавалерию. Ничего этого не было, но искажал факты монарх не намеренно. Он действительно искренне верил в то, что совершал многочисленные подвиги. На самом деле у него было ложное воспоминание, называемое псевдореминисценцией, которое считается нарушением не воспроизведения, как, например, при агнозии, а сохранения следов памяти.
Псевдореминисценция в легкой форме встречается и у здоровых людей. Например, став свидетелем какого-нибудь преступления, человек может прийти в состояние возбуждения и засвидетельствует то, чего не видел и не слышал, успокоившись, он изменит показания, чего нельзя сказать о больных. Следственным работникам не раз приходится встречаться с криптомнезией: образ или представление вдруг лишаются характера воспоминания и воспринимаются как только что пришедшие на ум. Вспышки криптомнезии у здоровых людей встречаются нечасто. Зато больные не видят никакой разницы между тем, что они наблюдали или читали в действительности, и тем, что они видели во сне или в состоянии бреда. К этому прибавляются ложное воспоминание и узнавание, когда, например, больной принимает врачебный обход за похоронную процессию. Однажды к Фрейду обратилась двадцатилетняя женщина, страдающая странным расстройством — любое преступление, о котором она узнавала по утрам из «Нойе Фрайе Пресс», приписывала себе: если в венском Пратере было совершено убийство, то именно она заколола жертву; если произошла кража в лавке, то именно она украла драгоценности; если кто-то поджег дом, то поджигателем она чувствовала себя. Она считала себя морально обязанной признаться в преступлении. Когда ее убеждали, что она этого сделать не могла, поскольку в момент убийства, кражи, поджога находилась дома, женщина соглашалась, но на следующее утро вновь оговаривала себя.
Расстройства памяти могут заключаться в какой-нибудь одной категории воспоминаний, оставляя нетронутыми, по крайней мере, все другие воспоминания: это составляет так называемые частные расстройства. Память может быть поражена во всех своих проявлениях. И тогда подобные расстройства как бы делят всю жизнь разума на две или несколько частей, образуя в ней пробелы и постепенно разрушая его. Это уже будет общим расстройством памяти. Выше мы говорили, что гипносуггестией можно вызвать все перечисленные расстройства памяти.
В судебной практике встречается ретроактивная галлюцинация. Суть ее в следующем. Реципиенту внушается, что в известный момент его жизни он, например, был свидетелем убийства или сам осуществил преступный замысел — короче говоря, с ним случилось какое-то приключение. Это внушение можно сделать так тонко и с такими подробностями, что его рассказ об этом наяву на следствии или в суде не возбудит ни малейшего подозрения в достоверности произошедшего. Жюль Льежуа и Ипполит Бернгейм своими экспериментами наглядно показали, что таким образом можно заставить порядочного человека вполне искренне дать ложные показания. Можно внушить человеку, что он занял у другого деньги, заставить поверить, что он дал расписку, и т. д.
Вместо того чтобы прямо внушать в сомнамбулизме что-либо забыть, можно вызвать представления, не соответствующие реальным событиям прошлого, придав им характер воспоминаний. Это называется ретроактивным воспоминанием, то есть обманчивым, иллюзорным, галлюцинаторным. Делается это так: внушают сомнамбуле, что в такой-то момент она видела то-то, совершила то-то. Это приводит к тому, что созданное в мозгу изображение представляется как живое воспоминание, и притом настолько яркое, что оно кажется неопровержимой истиной.
На концертах Театра гипноза у зрителей вызывали интерес следующие миниатюры. Внушалась какая-либо забавная легенда, которую сомнамбула принимала как факт своей биографии. Например: «Вы есаул такого-то полка, во время военных баталий вам оторвало руку». Далее диктовались все эмоции, которые он будет испытывать, рассказывая свою биографию. Представьте состояние зрителей, перед которыми нормальный человек с лицом, не допускающим никаких возражений, рассказывает подобные небылицы.
Ипполит Бернгейм приводит опыт ретроактивной галлюцинации, когда он внушил Марии Г.: «3 августа (четыре месяца назад), в половине четвертого пополудни, вы возвращались домой. Пройдя первый этаж, вы услышали крики, раздававшиеся в одной из комнат. Посмотрев в замочную скважину, вы увидели, что какой-то человек совершает насилие над маленькой девочкой. Он зажал ей чем-то рот. Вы отчетливо видели, как девочка сопротивлялась, как у нее началось кровотечение. Вы достаточно хорошо видели все это, но были так поражены, что, вернувшись к себе, не смогли сразу заявить о случившемся. Когда вы проснетесь, о происшедшем инциденте думать не будете. И имейте в виду, не я вам рассказал о происшествии и это был не сон или видение, а случилось это событие на самом деле. Наконец, запомните, если правосудие вмешается в это дело, то вам придется рассказать правду».
Три дня спустя Бернгейм просит адвоката Грильона допросить эту женщину, представившись ей судебным следователем. Мария Г. рассказала все, что ей было внушено, готовая поклясться перед Богом в истинности своих показаний. Когда Бернгейм спросил, уверена ли она в том, что только что рассказала, она вновь подтвердила сказанное. Бернгейм снова ее гипнотизирует и внушает: «Все, что вы сказали суду, неправда. Вы ничего не видели 3 августа, ничего больше не знаете, не будете даже помнить, что говорили с судебным следователем. Он ничего не спрашивал у вас, и вы ничего не говорили». После дегипнотизации Бернгейм снова спрашивает: «Что вы только что говорили г-ну судебному следователю?» — «Я? Я ничего не говорила!» — «Как это ничего не говорили, — подключается следователь. — Вы говорили о преступлении, случившемся в вашем доме третьего августа, и о том, что видели X. и прочее». Девушка молчит, она в растерянности оттого, что ничего не помнит.
