противопехотных мин, брюки из высокомодульной ткани, не пропускавшей осколки, и сложный бронежилет, защищавший не только грудь и живот, но и пах, - посредством широкой лямки, соединяющей переднюю часть с задней, и пропущенной между ног. Защита 'держала' винтовочные пули и до девяноста процентов осколков.
И, разумеется, к высшей 'акробатике' поля боя В ЛАТАХ были способны очень немногие. Буквально единицы. Как правило, - из числа спортсменов с довоенной подготовкой, высокорослых, крупных людей выдающейся силы и выносливости. Единственное исключение относится к категории тех, что подтверждают правило. Лобанов-'Лобини' был природным 'цирковым' и до войны несколько лет отработал бессменным 'низом' в группе силовых акрабатов. Собственно, - при его-то габаритах! - он и был-то в 'верхних всего ничего, года полтора. Зато, при нужде, легко мог заменить 'атлета'.
Таких, чтобы соответствовали всем требованиям, на всем фронте нашлось всего девятнадцать человек, потому что в Свирской Двадцатке на самом деле было именно девятнадцать человек. Вместе с командиром. Кстати, посовещавшись, группа вооружилась 'КАМ - 42', которым, как правило, пренебрегали: за возможность захватить намного больше боеприпасов.
Ну и, в заключение, следует заметить, что выл бывший 'цирковой', ныне гвардии старший сержант Лобанов не просто так. Да, от ярости. Да, от страха, не без того. Но еще, для надежности, бойцов угостили адским коктейлем из фенамина - со старой, доброй колой. Понятно, - помимо водки. Да и что такое, - двести граммов такому человеку? Даже не смешно, ей-богу.
Можно было добиться того же самого результата более простыми средствами? Безусловно. Три приданных 23-й армии 'бурана' внезапным ударом перед 'нормальной' артподготовкой в пару залпов свели бы плотность обороны на фронте два-три километра к чисто номинальным величинам, а авиация, как положено, задержала бы подход резервов. Основная, стандартная в действиях против Финляндии, неплохо отработанная технология реализации численного и технического преимущества.
Но кто-то там, 'наверху', кто, похоже очень хорошо помнил сорок первый год, решил именно так. Он знал, что НАСТОЯЩИЙ страх человеку может внушить только другой человек. При встрече лицом к лицу. Расчет, в общем, оправдался. Среди финских солдат, и без того деморализованных трехмесячным сидением под бомбежками и артобстрелами, очная ставка с бойцами Кирьянова вызвала крайний упадок духа. Куда больший, чем самый страшный обстрел или массированная танковая атака. Настроения, даже слишком близкие к паническим, - даже при том, что дружному лепету беглецов о том, что русских 'не брал ни нож, ни пуля в упор' - не больно то поверили.
Лаврентий Павлович, кстати, свои обещания сдержал, даже с лихвой: 'Героя' получили ВСЕ девятнадцать членов группы*. И те, кто не относился к НКВД, поскольку группа была сводной, и в ней числилось восемь человек армейцев. Не важно.
- Это значит, что они переправились, захватили плацдарм, и отбили все атаки, пока их саперы наводили переправу, пока гнали вперед линейные части. Тут интересно, что, по свидетельству очевидцев, они НЕ ПОНЕСЛИ ПОТЕРЬ.
- А чего вы хотели от донесения беглецов? Они врут либо про неисчислимые полчища, которые они замучились косить, пока их не задавили числом. Либо что-то, - Кейтель брезгливо ткнул пальцем в бумажку, - вроде этого… Совершенно обычное дело на войне, и не понимаю, зачем вы мне показываете эту бумажку?
- Затем же, зачем командир целого армейского корпуса счел необходимым отдельно донести о небольшом, в общем, эпизоде огромного сражения. На мой взгляд, - безнадежно проигранного огромного сражения.
Он хочет сказать: раньше русские брали числом и подавляющим превосходством в огневой мощи, а теперь дело обстоит по-другому. Мы не можем противостоять им равными силами и даже при численном превосходстве с нашей стороны. Иными словами, НИЧЕГО не можем противопоставить тактике, организации, выучке Красной Армии. Вы читали, что здесь написано относительно потерь русской штурмовой группы? Так вот я тоже не знаю, какие потери несет русская сторона и несет ли вообще. Наверное, - да. Штурм Выборга был довольно ожесточенным. Только теперь они тут же отходили, встретив сопротивление, и разносили его очаги из пушек. Знаете, как действуют на укрепления снаряды железнодорожного орудия калибром в четырнадцать дюймов? Мы не видим никакого эффекта от своих усилий, и, значит, больше не можем противостоять.
Я ответственно говорю: очень на то похоже. Прежде нашей стратегией было затягивать войну так долго, наносить потери настолько большие, чтобы в какой-то момент они сочли продолжение войны невыгодным. И вся тактика нашей армии была заточена под эту стратегию. Теперь они сыскали противоядие против всех наших тактических принципов. В то, что рассказывают об их новых переправах, я, лично, не верю: совершенно баснословно, а у страх глаза велики, - но они и впрямь перебираются через болота и реки что-то уж слишком легко. А знаете, например, как они противодействуют подрыву мостов и железнодорожного полотна? Очень просто: задерживают наши отходящие войска непрерывными бомбардировками, а сами тем временем успевают к мостам первыми. Мы не Германия. Нам гораздо труднее погубить тысячу финнов только для того, чтобы мост не достался русским. Нас слишком мало. Если мы будем в том же стиле упорствовать слишком долго, может оказаться, что наше упорство уже ни к чему. В армии сейчас практически все мужчины с восемнадцати до пятидесяти двух, а на призыв семнадцатилетних я не пойду. В армии сейчас восемьдесят пять тысяч молодых крепких женщин на тыловых и вспомогательных должностях, а на то, чтобы ставить их в линию, я уже не пойду. Все имеет свой предел, господин генерал-фельдмаршал.
В странах с демократическим устройством при утверждении расходов на оборону в мирное время неизменно возникают нешуточные баталии. Денег неизменно не хватает. Когда начинается хоть какая-то война, денег выделяется в десять раз больше, - и ничего. За три года после предыдущей войны Финляндия успела понастроить довольно много новых дорогущих дотов 'миллионного' типа. Здесь заслуживает внимания то обстоятельство, что стандартный обстрел 'по площади', вполне эффективный против полевых укреплений, на 'миллионеров' не действовал почти никак. Они выдерживали по несколько прямых попаданий крупнокалиберных снарядов без видимой потери боеспособности. И даже исключительно редкие попадания тяжелых авиабомб, хотя в таких случаях гарнизон приходилось менять. Несравненное искусство втыкать эти сооружения в самых неудобных местах и маскировать так, что не заметишь в двух шагах, финны сохранили в полной мере. И даже 'тенора' далеко не всегда обнаруживали их. Победоносные войска, как и во времена оны, вдруг упирались в 'миллионеры', как в матерый пень: намертво. Даже чуть оттягивались назад, чтобы, не дай бог, не задело. Потому что любой вариант теперь начинался одинаково. 'Крест' - в Третьем Гвардейском, 'квадрат' - во Втором, или 'коробка' - в Первом, в любом случае четыре бомбы в специсполнении. Различия начинались потом. Не успевали отгреметь чудовищные взрывы, в которых гибли все, кто не находился в глубоком укрытии, как раздавался заполошный пульсирующий рев. Чаще всего 'миллионеры' прикрывали перекрестки дорог в таких местностях, где дорог этих миновать было никак нельзя.
