— Так ты не говоришь?! — спросил потрясённый Неживой.
«Зато всё понимаю», — написала она.
Вот и разъяснились странности, которые, если честно, давно уже напрягали его мнительный мозг. А ведь это было так очевидно… Думал, разбирается в бабах, видит их насквозь… Какая самонадеянность.
— Это ж здорово! — обрадовался Витя. — Убогие — это прелесть!
«Монстры тоже».
— Как это — у нас нет кровати? Есть. В подвале. Старая железная кровать с продольными пружинами, без матраца. Только она уже не совсем кровать, а спецсредство для проведения допросов под кодовым название «Арфа»…
Он хотел было шокировать слушательницу рассказом о том, как с помощью бывшей кровати эффективно и быстро получают свидетельские показания, он страстно захотел произнести вслух имя спеца-процедурщика, автора этого изобретения (чего уж скромничать), мало того, он чуть было не начал объяснять специфику работы в ментовских подвалах, но вовремя одумался.
Всему есть предел. Даже длине хвоста, который ты распускаешь перед самками.
Майор Неживой уложил подушку поверх стола. Скользнул к выходу в коридор и привычно защелкнул дверь на шпингалет. Работа с агентом требовала полной закрытости, никуда не денешься. Он скользнул обратно, демонстрируя технику скрадывания, движения его были красивы, как у танцующего ниндзя. Шторы задвинул, видик приглушил. Зачем порнухе звук? Мы озвучим кино не хуже, подумал он, хапнул партнершу под мышки и пересадил ее — точно на подушку. Она была уже не одета, но когда и как это произошло? Майор не помнил. Чувства его были на подъеме (какова двусмысленность!)
И тогда он расстегнул пряжку ремня. Брюки свалились на пол.
— Разведи мосты, позволь моему кораблю войти в твою бухту, — продекламировал он и взял партнершу за ноги.
Мосты были разведены.
Возник крупный план — что по ту, что по эту сторону телевизионного экрана. Женщина задорно жестикулировала и била снятыми трусиками по бушприту «корабля», готового войти в бухту, а майору это даже нравилось. Оставалось лишь получить заслуженное удовлетворение…
Опять завопил телефон.
Всё замерло.
Звонил и звонил, паскуда, требуя прекратить безобразие.
— Ну что за йоп!!! — воскликнул Виктор в отчаянии. — Издеваются?
— Как там у вас?
— Дежурим.
— Батонов не чудит?
— Пусть попробует.
— Обо мне были разговоры?
— Об тебе? Да кто ты такой, чтоб об тебе разговоры?
— Ну не знаю… Искал меня кто.
— Кто ищет, тот всегда найдёт.
— Витя, надо встретиться. Срочно.
— Зачем?
— Это не по телефону.
— А что у нас с телефоном? — испугался Неживой. — Испорчен?
— Да не прикалывайся ты, тут такие дела…
В голосе Андрюши Дырова отчётливо слышны были истерические нотки.
— Ну, приходи в Управу, — предложил Неживой, ослабив галстук.
Он был в галстуке и без брюк. Впрочем, без брюк — слабо сказано. Девица-молчунья восторженно смотрела, закрыв себе рот ладонью. Майор принялся медленно вращать тазом, разминая мышцы туловища.
— В Управу — не вариант.
— Ты чего такой нервный?
— Да потому что думал, это отморозки какие-то! — вдруг закричал Дыров. — Темно было, а они — фонарями в морду! Вот и получилось… на автомате, понимаешь?
Ага, ага, подумал Неживой, опять что-то задвигалось. Как же сегодня всё быстро… Дырова, значит, встречали и, значит, не срослось что-то у встречавших, если он сюда звонит. А встречали — по моей наводке… Или он под контролем, произносит чужой текст? Но тогда не боялся бы, что телефоны пишут…
И вообще, я ничего не знаю, напомнил он себе. Я сижу в своей щели и не высовываюсь, а они там пусть хватают друг друга за яйца.
— Андрей, ты сейчас откуда?
— От метро. От своего.
— Жди меня… помнишь, мы однажды рванули «закупорку», а какой-то старикан упал в лужу и закрыл голову руками? Мы подумали — псих…
— …а это был ветеран войны. Помню. Потом в школу приходили.
— Вот в этом дворе и жди. Я приеду в полседьмого, раньше не могу.
Неживой имел в виду двор своего дома на улице Декабристов, — там, возле глухого брандмауэра, и прошли его школьные годы. А место это выбрал, потому что за домом, по утверждению Лобка, следят. И если Дырова возьмут, то… то и хорошо.
Хотя, интересно, что же Андрюше понадобилось? Зачем зовёт на встречу?
Спровоцировать его, заставить забыть про чужие уши… Неживой изобразил внезапное просветление:
— Стой! Тобой же, точно, интересовались. Дед Матвей тут звонил и…
— Чем он интересовался? — Голос в трубке помертвел.
— Ну… С кем ты встречался, выходил ли ты на улицу… что-то такое.
— Да что ж ему якоря порвало?! — выплеснул Дыров. — Ничего не понимаю. Из-за сестры, что ли?
— Опа! «Из-за сестры»? Так это ты, значицца, с его сестрой, в свободное от супруги время…
— Не твоё дело, блядуин, — сказал Дыров остервенело. — Радуйся, что нет у вас больше «наседки».
— В каком смысле?
— А застрелили.
— Чего-чего? — оторопел Виктор.
Диалог встал на тормоз. Молчали оба. Один дёргано дышал в трубку, стараясь совладать с нервами, второй переваривал услышанное, и злая радость распирала его нутро.
«Застрелили!»
Не выпустить бы это чувство, не раскрыть себя…
— У Чехова, кстати, есть отличная мысль по поводу, — сострил Неживой, желая снять напряжение. — Меня сегодня один умный опер просветил. Черт, сейчас вспомню… О! Вот: «Если в кадре появляется женщина, она обязательно должна выстрелить».
Снять напряжение не получилось. Злая радость прорвалась-таки в канал связи.
— Не знаю, на что ты намекаешь, — ответил Дыров неожиданно спокойно. — Но если ты, Витюня, причастен к этому дерьму, то будь ты проклят.
— Подожди, ни на что я не намекаю! — успел воткнуть тот… нет, не успел. Абонент отключился.
Измена
