транслируется через символический аппарат самого человека. Так анализ трактует и угрозу кастрации — как максимально возможное символическое наказание, препятствующее кровосмешению с матерью. Эта угроза обычно исходит от отцовской фигуры. Переворачивая такое рассуждение, добровольную кастрацию можно представить как влечение к матери, реализованное вплоть до отождествления с ней, — второе рождение, которое производится без участия отца. Такой сын останется с матерью навсегда; и в отличие от более тривиальных случаев инцеста, в которых родитель просто оказывается в роли партнера и потому может быть заменен другим, кастрация делает измену абсолютно невозможной. Кастрация сына есть условие соединения с матерью. Индивидуальная мать с легкостью замещается социальной системой, у скопцов общиной. Оскопление связывало человека с общиной так сильно, как это не может сделать никакая зависимость экономической или идеологической природы. Зависимость от общины всегда наталкивается на силу половой любви — любви к личности, а не к общине. Кастрация разрубает эту проблему, о которой знали Нойез и Вебер, Достоевский и Фрейд, Замятин и Оруэлл. Кастрация закрывает для партнера и раскрывает для коллектива. Кастрация делает коммунизм возможным и необходимым.
Русские сектанты, не только скопцы, так и говорили о вхождении в общину: перерождение. Проходя обряд оскопления, имеющий все признаки ритуальной инициации, человек получал второе рождение. В роли материнской фигуры выступала скопческая община; она и кастрирует, в соответствии с одной из теоретически мыслимых материнских ролей, и она же дает приют и утешение. Зато вся отцовская проблематика психоанализа переворачивается: отцовская власть, вместо того чтобы угрожать кастрацией, парадоксально и бессмысленно угрожала наказанием за кастрацию. В роли игнорируемого, бессильного отца выступало государство, которое так и не смогло найти наказания людям, которые наказали сами себя максимальным из теоретически мыслимых способов.
Физиологический эффект кастрации зависит от возраста, в котором она произведена. В целом, однако, последствия оскопления приводили не просто к изменению телесной организации мужского или женского тела, но к взаимному их уподоблению. Судебно-медицинк ие эксперты утверждали, что мужчина, оскопленный в детстве, про-1Н1.ИТ период наступления половой зрелости так, что уподобляется > гнщине даже по своей физиологии: «телесное развитие его в то вре-¦14 всего ближе подходит к женскому организму, не придавая, однако •, ему ни одной из тех прелестей [...], которыми природа так щедро
¦ мделяет молодую, созревающую девушку»1. Независимо от того, на-колько верными были рассуждения женолюбивого эксперта, в них шучит древняя идея, которую разделяли и сами скопцы. Кастрация ш- просто лишает мужчину признаков его пола, но и делает его женоподобным, наделяет его женскими признаками. Катулл, рассказывая >|»оскопившем себя Аттисе, жреце древней богини Кибелы, с момен-I I кастрации начинал писать о нем в женском роде2. Согласно сти-иктическим наблюдениям Василия Розанова, литературная манера | н |>вого скопца в его Страдах обличает в нем женское начало: «Селим шов — девушка! Вот чего он не знал о себе»3.
11а рисунках и фотографиях, дошедших от судебных процессов над
| < ишами, видно, какими схожими оказывались тела оскопленных муж-'iiii и женщин. Мужчины с отрезанными яйцами и членом и женщины
отрезанными грудями почти неразличимы; и даже для современного, 111 'и вычного к наготе и уродствам глаза такое физическое отождествление полов выглядит шокирующим. Это — андрогины; но сделаны они п. мистическим, а хирургическим путем. Как писал исследователь, знавший скопцов по процессам 1930-х годов: «молодой скопец по внешне-
'V виду, голосу и мягким движениям сильно напоминает девушку [...] 1. Ч)—60 лет старого скопца трудно отличить от старухи»4. Оскоплен-I I .ie мужчины и женщины освобождались не только от различия своих и. 1.1овых органов, но и от асимметрии половых ролей. Священник Серил и, наблюдавший хлыстов в начале 19 века, писал с удивлением: «меж-
мужчинами и женщинами нет никакого различия, все одно»5. Скопим и скопчихи радели вместе, ритуальной разницы между ними не
идо. «Женский пол ничем не отличается от мужского в радении и i йствует во всем подобно мужскому»6. Ампутация половых органов
мла частью более широкого проекта: ампутации пола как такового, во |ч см многообразии его физических, психологических, социальных,
¦ viibrypHbix манифестаций.
Оскопление эффективно решало проклятые проблемы человечес-
¦ <>го бытия, причем не только гендерные. В представлении скопцов Фсх состоит «единственно в плотском смешении, и якобы от сего ||>иько греха смерть простерлась на весь род человеческий»7. Кто не | решит, тот не умрет. Но кто имеет пол, тот грешит. По-видимому,
90 Часть 1. ВВЕДЕНИЯ В ТЕМУ
именно обещание физического бессмертия и было тайной странного успеха, которым сопровождался прозелитизм скопцов. За этим была жесткая логика, воспроизводившаяся и в других контекстах. Смерть есть наказание за грех; грех есть неизбежное следствие пола; таким образом, избавление от пола есть способ сделать людей бессмертными. Физическое бессмертие требует избавления от физических признаков пола. Желание личного бессмертия оказывалось сильнее влечения к продолжению рода; соблазн культуры — сильнее природного инстинкта. В психоанализе влечение к смерти связано с влечением к сексу; скопцы инвертировали эти отношения, соединив их в иное целое, состоящее из отрицания смерти и отрицания секса. Желание бессмертия вело к абсолютному подавлению сексуальности. Для осуществления этой тотальной программы нужен только нож. В сравнении с метафизическими образами чистых и вечных тел, приносимая жертва не казалась столь уж большой:
В отличие от большинства религий, окончательное вознаграждение ожидалось скопцами не на том свете, а непосредственно на этом. Живыми в этой секте называли скопцов, мертвыми — всех остальных'. Как писал в Святейший Синод архимандрит Досифей:
скопцы мудрствуют, что бытие видимого сего мира продолжится бесконечно, и изменение оного состоять будет якобы не в обновлении стихий, но в перемене образа жизни людей, то есть что все люди будут такими же скопцами как и они, и будучи уже облечены бессмертием, в сем земном местопребывании, которое должно преобразиться в райское поселение, блаженствовать будут вовеки2.
Скопцы «не верят в воскресение мертвых», потому что не верят в смерть. «Христос никогда не умирал, он постоянно блуждает по земле, бесполый, в различных образах» — так передал центральный догмат скопчества Гакстгаузен'. «Смерти нет. Смерть — дело мнимое, кажущееся», — писал о вере скопцов Кельсиев4. Скопцы не грешат и потому бессмертны. Второе пришествие уже произошло, Христом является Селиванов, и люди уже живут в апокалиптическом мире. Рай и ад соседствуют на этой земле, но разделены ясной границей: оскопленные оказываются в раю с самой минуты оскопления, прочие живут в аду. Страшный суд творится не в конце времен, как считает церковь, и не в момент смерти, как склонна была считать народная культура, а еще при жизни, здесь и сейчас. Такое решение эсхатологической проблемы вообще характерно для русского раскола; беспоповцы разных толков считали, что живут уже после Конца Света5. Скопцы отличались от других точным знанием того, как спастись и кто является спасенным.
Смерть оставалась на долю тех, кто соблазнялся лепостью. «Поминайте смертный час», призывал Селиванов и обещал: «Отставьте пло-гяное утешение [...] — плоти ваши будут нетленными». Иногда обещание бессмертия могло быть буквальным, иногда — символическим. В любом случае путь назад был невозможен, и скопцу приходилось искать свое место в доступной ему социальной иерархии, а значит, ценить свое новое положение и связанные с ним нормы. Первые иллюзии, конечно, рассеивались быстро: скопцы умирали не реже и lie чаще остальных людей. К смерти, однако, в скопческих кораблях относились просто, как бы стараясь ее игнорировать, сделать по возможности незаметной; этой легкости не раз удивлялись православные миссионеры. Каждое радение было общением с высшими силами, путешествием на тот свет и духовным возрождением. В сравнении с этим опытом физическая смерть теряла свое значение.
