найму. Но, если учесть факты, этот должен обладать большой силой, а значит способен самостоятельно держаться и работать. Исключение – если хозяин гораздо сильнее. Но тут, видимо, не тот случай. Второй странный момент – он убивает или во всяком случае присутствует при убийстве.
– Но что здесь странного?
– Понимаешь ли, любой экстрасенс или спирит в десятки раз сильнее воспринимает эмоции. А смерть, особенно насильственная – это самая сильная эмоция. Быть ее причиной, да даже просто стоять радом – невыносимо, зачастую это парализует. А этот умудряется действовать.
– И как тогда такое возможно?
– Хм… должна быть более высокая мотивация, которая, так сказать, приглушила бы гул эмоций.
– То есть?
– Ну, например, он должен считать это глубоко правильным, причем на подсознательном уровне. Или иметь склонность к насилию, то бишь получать от этого удовольствие.
– Экстрасенс – маньяк?
– Что-то вроде того.
– Этого нам только не хватало! Но явный маньяк вряд ли бы попал в такую хорошо организованную группу, – рассуждала я. – И все-таки это нельзя сбрасывать со счетов. Правда, я одного не могу понять – как он мог пойти на такое? Вступить в подобную группу?
– А как в нее вступают люди? – вопросом на вопрос ответил Зак, от его робости почти не осталось следа. Из-за убеждений или из-за денег.
– Но все-таки он один из нас, тех, кто видит сумеречную сторону жизни и понимает, что ведьмы, колдуны, вампиры, оборотни и прочая так же реальны, как и люди. Хотя… – я вздохнула. – Открывшийся дар не меняет заложенных качеств. Правда, тут еще один непонятный момент. Как наниматели, или кто там за этим стоит, могли выбрать его?
– А что тебя смущает?
– Они же борцы за чистоту человеческой расы. Против всякой нежити. Как они тогда могут пользоваться услугами экстрасенса, а то и спирита?
– Возможно, для них он все-таки еще человек, – Зак уже пытался рассуждать вместе со мной.
– Тогда это уже очень похоже на политику двойных стандартов, – фыркнула я.
Вдруг по лицу Зака пробежала какая-то тень, я даже спросила:
– Что-то случилось?
– Да я тут вспомнил кое-что.
– Что же?
– Возможно, это неважно…
– Ты расскажи, а там посмотрим.
– Это было давно. Лет двадцать назад, или даже больше… Сейчас сложно сказать, – пустился в воспоминания Зак. – В те времена я был беден, как церковная мышь и слишком юн. Да и мой дар не давал мне покоя.
Я тогда часто ошивался в одном баре в Гамбурге. Странное местечко, но меня тогда странные места только привлекали. Там никому ни до кого не было дела. И я мог спокойно использовать свой дар. А я развлекался тем, что попросту разводил народ, то есть посетителей. Обычно на выпивку или еще что-то в этом роде. К тому же я заработал известность тем, что меня почти невозможно было втянуть в драку. Даже если пытались, то сразу же сами теряли интерес.
Так что я в том баре был заместо салонного фокусника.
И вот в один из дней, хотя скорее ночей, я сидел в баре, причем был сильно пьян, когда ко мне подсел странный человек. Даже не смотря на выпитое, я догадался, что бывший военный. Это всегда заметно. Поэтому я удивился, увидев проглядывающий из-под куртки воротничок священника. Даже, помниться, пошутил по этому поводу…
Глава 37.
– Ищите заблудших овец, падре?
– Скорее волков в овечьей шкуре, – в эдакой мягкой манере священнослужителя ответил незнакомец и бесцеремонно сел за мой столик.
– Ну-ну, – хмыкнул я тогда, но внутренне насторожился. Что-то в нем было такое, устрашающее. Плохая аура.
– Ты ведь Заккария? – продолжал он.
– Допустим, – я насторожился еще больше.
– О тебе ходит много разных слухов. У тебя есть выдающиеся способности.
– Правда? – кажись, я усмехнулся.
– Мне кажется, ты осенен божьей благодатью.
– Это вряд ли, – я всегда был достаточно циничен, чтобы не верить в подобное. – И, простите, кто вы вообще такой?
– О, как бестактно с моей стороны. Можете называть меня Локсли.
– Падре Локсли… – усмехнулся я.
– Лучше просто Локсли.
– Так вот, я не настолько религиозен, чтобы купиться на что-либо подобное. Я не настроен быть великомучеником.
Я всем своим видом старался дать понять, что разговор окончен. Но этот Локсли не ушел. Наоборот, теснее приблизился и продолжил:
– Ваш… дар весьма привлекателен. Особенно для некоторых групп.
– И что? Рад за них. Но меня это не волнует.
– Есть цели…
Он пытался произнести какую-то пафосную речь, но тут я коснулся его ауры, его потайного сознания. У него стоял какой-то защитный блок, скрывающий суть. Но и того, что я смог увидеть, оказалось достаточно. Темная ненависть и жажда истребить ее источник. У меня мороз пошел по коже. Захотелось оказаться от него как можно дальше. Поэтому я отодвинулся подальше и холодно сказал:
– Меня не интересуют ни ваши цели, ни методы, ни религия. Я не люблю сектантов и зелотов. Не смею задерживать.
– Очень жаль. Но вы подумайте, и если передумаете – позвоните.
Он протянул мне карточку, на которой был только телефон, и ушел. Карточку я демонстративно сжег в пепельнице.
Уже выходя из бара, я столкнулся со своим приятелем. Он был волшебником, наполовину. Человеческая половина значительно ослабила отмеренные ему возможности. Так вот, когда он услышал мой рассказ о Локсли, то почти с ненавистью сказал:
– Вербовщики! Уже и здесь ищут, шакалы! Людей им мало, что ли? Надо хозяину бара сказать. А ты, приятель, держись от таких как можно дальше. Целее будешь.
Я искренне последовал его совету. Так вот, а через некоторое время до меня дошли слухи, что куда- то запропал один из наших. Правда он был страннее среднестатистического уровня, так что никто сильно не беспокоился.
Но сейчас мне это как-то сразу вспомнилось, хотя столько времени прошло.
Глава 38.
– А как звали того пропавшего? – заинтересованно спросила я. У меня возникло стойкое ощущение, что мы что-то нащупали.
