Со всей, приличествующей трагическому моменту серьезностью, он потрепал парня по плечу.
— Толян, никогда не надо бояться того, что уже давно есть. Лучше постарайся сохранить мозги на привычном месте. От такой тряски они могут провалиться до самого твоего низу.
— Не понял!
Толян почувствовал подвох и с подозрением повернулся к Лехе.
— Да, ладно. Не парься. Можно и так жить. Живут же твои кореша. И довольно таки не плохо живут. И ты проживешь. По крайней мере, мигрени не будет.
Лехе явно наскучило молчание, и он был рад, что нашелся повод почесать язык.
— Твое счастье, Леха, что Толян на тебя только завтра догадается обидеться. — Рассеянно сказал он, разглядывая крепкие крепостные стены.
— Почему это завтра? Я и сейчас могу! — Не согласился Толян.
Крепость напоминала на первый взгляд ту крепость-призрак, которую они встретили, выйдя из-под сени Сумеречной горы. Но лишь напоминала. И то очень отдаленно. Такие же могучие крепостные стены опирались по углам на сторожевые башни. Но над каждой башней возвышался еще один ярус с прямоугольными, узкими бойницами и с зубцами, как у шахматной ладьи. В центральной прямоугольной башне чернели крепостные ворота. Для полной схожести с крепостью — призраком явно чего, то не хватало. Словно строили ее наспех, временно, предполагая достроить потом, но так и не собрались.
«Цитадели». — Понял Стас. — Цитадели, над которой жалкой тряпочкой висел вылинявший на солнце стяг.»
— Стас, может, поедем потихоньку? Есть хочется. — Леха толкнул коня пятками и поравнялся с ним. — И на Толяна уже жалко смотреть. В чем только душа держится. Про того жалкого козленка, которого мы съели, он и думать уже забыл. Правда, Толян? Я бы сам сейчас даже на козла согласился, которого так опрометчиво и совершенно не заслуженно обидел. Можно сказать, даже оскорбил не приличным выражением. А ты Толян?
— А мне и тогда все равно было. Козленок это или конкретный козел. Мне с ним не базар тереть.
— Вот видишь, Стас. Кругом ты был не прав, когда легкомысленно отказался от козла. Козлов стрелять надо. Правда, Толян?
— И тебя первого, раз ты больше не мент.
— Молодец, Толян. — Восхитился Стас. — Так ему, балабону. Нечего ждать до завтра. Начинай обижаться прямо сейчас.
— Я как поем, ему еще и не то скажу.
Толян был явно польщен похвалой, не собирался останавливаться на достигнутом и готов был покорять новые вершины. Леха скорбно вздохнул и опустил голову.
— Вот и хлопочи за него! Стас, давай команду. Поехали, что ли? — Поторопил он начальника.
Стас привстал на стременах, высматривая кого — то во тьме.
— Смотря, как хлопочешь, а то и по шее схлопочешь.
— Стас, не отвлекайся. Поехали!
Стас повернулся в седле к, молчаливо стоящим за спиной, воинам и махнул рукой.
— А ты, Леха, заметил, что молний над горой больше не видно? — Спросил он, мотнув головой, куда то за спину.
— Аккумуляторы сели, или за неуплату электричество отключили. В городах тоже всю иллюминацию на ночь отключают. Все, как везде. И ничего нового.
Стас бросил хмурый взгляд в его сторону. Похоже, Леха видел во всем этом пока увеселительную прогулку или, не отягощенное заботами, путешествие, взвалив все заботы на его, Стаса, плечи.
Ворота натужно заскрипели отворяясь, и из них показались людские силуэты с факелами в руках.
Стас тряхнул поводьями и шагом направился к крепости.
Ворота были приоткрыты ровно настолько, чтобы в них можно было протиснуться, не ободрав, вывернутых седлом коленей.
— Должно быть, кто-то сглазил нас. — Не удержался Леха. — Как началось все через пень-колоду, так и идет. Непруха! Толян, твоих рук дело? Хлебом-солью не встречают. Мало того, еще и по шапке норовят надавать.
— Так нас сюда, между прочим, и не звали. — Нехотя успокоил напарника Стас. — Сами притащились. А по позднему времени вообще могли ворота до утра не открыть.
Разглядеть, что — либо в мутном свете факелов было очень трудно. Да, признаться, было и не до того. Хозяева были не разговорчивы. Все, что надо узнать, они узнали у того молодого мужика, который был послан вперед. Молча дождались, пока они слезут с лошадей и так же молча повернулись и зашагали в глубь двора к темнеющим там постройкам.
— На редкость словоохотливый народ! — Не утерпел, чтобы не восхититься Леха. — Что не слово, то Цицерон с языка…
— Посмотрел бы я, какой Цицерон из тебя вылетел, если бы тебя среди ночи разбудили. — Вступился за хозяев крепости Толян. — А уж я то что бы тебе наговорил! Среди ночи разбудить, это еще хуже, чем натощак спать лечь.
— Толян, ты можешь думать о чем-нибудь, кроме еды?
— Так я и не думаю. Оно само думается. Ты сам первый начал. — Отмахнулся Толян. — То про козла вспоминаешь, то хлеба с солью просишь, а я виноват. Командир, можно я ему в ухо дам?
— Потерпи до утра. — Охладил его Стас. — Нельзя сор из избы выносить. Что о нас подумать могут? Тем более, что кажется уже, пришли. На постой определять будут.
Брякнули двери. Сопровождающие вошли в помещение первыми. Один из них запалил от факела свечу и, не сказав не слова, вышел.
Леха завертел головой, осматривая отведенное для них помещение, и скептически присвистнул.
— Не дворец!
— А ты думал, тебя прямо в мраморные покои отведут под белы ручки и на пуховые перины спать уложат?
Помещение было и в самом деле мрачноватым. Низкие корявые, сложенные из плитняка не оштукатуренные стены. Закопченный до черноты потолок. Крохотное оконце, закрытое вместо стекла кусочками слюды. Посередине на земляном утоптанном полу очаг, выложенный из такого же камня. Вдоль стен широкие лавки, покрытые звериными шкурами. И стол, сколоченный такой же умелой рукой, что и все остальное убранство комнаты.
— Хочется думать, что поселили нас сюда временно, пока не подыщут приличное жилье.
— А тебе не все равно? По мне так лишь бы клопов не было. — Равнодушно отозвался Стас и пошел в левый угол. — А ты как, Толян? Клопов не боишься?
Снова скрипнула и брякнула дверь. На пороге появился рослый малый, одетый, не смотря на ночное время, в полный боевой доспех. Поставил на стол кувшин вместимостью не меньше трех литров, а рядом пристроил стопку лепешек, размером чуть поменьше столешницы, и молча вышел.
— А вы боялись, что голодом спать придется. — Скупая улыбка появилась на лице Стаса. — Не судите, да не судимы будете. Мечтал о хлебе с солью, а они еще …Толян!
Но было поздно. Толян пил прямо из кувшина. Услышав окрик Стаса, он отдернул кувшин ото рта и поднял на него невинные, полные недоумения, глаза.
— Пить хочу. Думал вода, а это вино. — Пояснил он. — Бормотуха, но пить можно.
Леха подозрительно посмотрел на него и перевел взгляд на кувшин.
— Слюней напускал? А еще в школе учился!
Опять раздался протяжный скрип дверей, и тот же воин принес три глиняные кружки. Со стуком поставил их перед ним, постоял, задумчиво оценивая сервис, и решив, что все условности соблюдены, так же молча удалился.
Едва успели закрыться за ним двери, как Леха тут же разлил вино по кружкам, выхватил лепешку и умело свернул ее в трубку. Толян метнулся следом за ним. Последним подошел к столу Стас.
— За прибытие, командир. — Толян тянулся к нему с кружкой.
— За прибытие. — Негромко и не очень охотно ответил Стас.
