Глаза Стаса сверкнули гневом.
— А Хмурый?
— Хмурый у него из-за плеча дело вершит. Ты же ему, командир, воеводе Серду поперек горла встал.
Войтик ахнул кулаком по колену.
— Ну, Серд! Ну, лежень!
И потянулся к кабанчику.
— Упрело уж. Скоро мясо с костей в костер повалится.
После обильной трапезы Стас разлеживаться не дал.
Покидали горячее, истекающее соком и жиром мясо в котомку и, загоняя коней понеслись к детинцу.
— Стас, растрясет. — Время от времени канючил Леха.
Но Стас только отмахивался и недовольно хмурил брови.
Плот был на месте. Переправились без приключений. Запаленные кони даже бояться не имели сил.
В детинец ворвались на карьере.
Стас натянул повод, бросил коня на дыбы и чуть не закричал от боли. Повязка на боку набухла от крови.
Леха заметил, как Стас побледнел, изменился в лице и закачался, с трудом удерживая в седле, ставшее не послушным тело и кинулся к нему на помощь. Но не успел. Первым успел подставить плечо под слабеющую руку командира Войтик.
— Сам я, Войтик. Не срами. — Остановил он его тихим шепотом.
— Какой же это срам, вождь? В дыру кулак лезет. — Так же тихо ответил ему Войтик, незаметно поддерживая сползающего с седла Стаса.
Навстречу Хмурый с ребятами из тех десятков, которые он увел с собой. Заглянул в лицо. В глазах появилась тревога. Успокоил его кивком головы.
— Все в порядке, Хмурый.
— Командир…
— Я знаю…. На тебе вины нет.
Оглядел собравшихся вокруг бойцов, поймал на себе их тревожные взгляды.
— Укачало с дороги. — Криво улыбаясь, объяснил он.
Заметил Серда, сузил глаза в щелку, окинул его с ног до головы суровым взглядом и, кивнул в сторону Сумерек.
— Светает, Серд. Заметил?
И снова покачнулся. Но справился и твердыми шагами направился в казарму.
Обернулся, словно вспомнив что-то.
— Алексей, ребят вернуть в свои десятки! Так то воевода. Светает… — Повторил он и подмигнул Хмурому.
Хмурый, провожая его взглядом, что-то осторожно шепнул на ухо Лехе, потом повернулся к волхву. Тот молча выслушал его и повернулся к Алексею.
— Задержись вождь. Хмурый дело говорит.
Стас уперся рукой в косяк и обернулся.
Пивень, грохоча сапогами, заторопился к нему, обходя воеводу, словно не заметив.
— Хмурый предлагает оставить все, как есть. Дружина от этого только крепче станет.
— Ну, если так…. Алексей и Груздень пусть проследят.
— Так и будет, вождь.
Лицо Серда налилось кровью. Казалось еще немного и она хлынет наружу.
— Когда это пришлецы вождями были? — Проревел он, с ненавистью глядя в спину Стаса.
— Древняя кровь, Серд. Это я тебе говорю. Боги вернули нам кровь наших древних предков. — Твердо ответил Пивень, глядя прямо в глаза воеводы. — И мы это видели. Стая признала его своим вожаком. Вернула его, умирающего, к жизни, отдав за него одну свою. А они наши старшие родичи. Так можем ли мы не склонить перед ним голову?
Вперед выступил Груздень.
— Он поклялся нам своей кровью. А мы дали ему свою.
Войтик, видя, что дело может сладиться и без него, заторопился. Широко и открыто улыбаясь, пророкотал.
— И не тебе, воевода, стоять против клятвы крови.
В это время на пороге появился Стас.
— Груздень, выпусти народ из-за запоров. Сними часовых. Пивень, и ты Алексей…. Займитесь полоном. Того и гляди в колодки забьют. — И виновато улыбнулся. — Сам бы пошел, да в сон клонит.
— Я помню, вождь. — Наклонил голову волхв. — Им, Серд, посад строить и обживать. Снова воспрянет Род Волка. Слышали вои?
Дружный восторженный рев ядреных голосов заглушил последние слова волхва.
— Те, кто был с вождем, поведают вам все без утайки. А я поспешу выполнить его наказ. Быть граду Волчку. Быть! Так он решил. Так мы приговорили. Слава древнему роду.
И снова дружный рев послужил ответом.
— Слава первородной крови!
— Слава вождю Славу! Не зря рек я его эти именем!
— Забить бы в железа татей, а как? — С ненавистью смотрел воевода в разгоряченные счастливые лица. — А как? Увел чужак из под руки дружину. Волхва и того сманил.
Утром, чуть свет, воевода сам оседлал коня и, покинув детинец, отправился в Соколень.
Стасу об этом сказали только к полудню.
Выслушал молча, болезненно откинувшись к стене.
— Что думаешь, друг мой волхв? — Негромко спросил он, пристально глядя прямо в глаза.
— Думаю, Слав, что мне надо ехать. Наболтает недоумок и того, что отродясь не было. — С явным беспокойством, проговорил Пивень, сжимая до хруста огромные кулаки.
— Род надо вывозить, вождь. — Вмешался Груздень. — Пока смену Серду конязь не прислал.
— Это не беда. А выпустит ли семьи Соколень?
— Вы о другом подумайте, судари мои побратимы. Куда семьи везти и чем их кормить будем? Град ставить, а где казна? Плотники нужны. Кузнецы нужны. Люд мастеровой…
— О том не тужи, командир. Об этом у нас голова болеть будет.
— И спина скорбеть. — Хохотнул Войтик, перемигиваясь с Толяном. — Быть Волчку!
— А Сумерки надолго ли посветлели? Взбаламутим народ, сорвем семьи с насиженных мест, а ну как бежать придется? Ох, не ко времени Серд себя обидой тешить надумал. И что ему не жилось? На воеводство никто не покушался. Живи себе и живи.
— Об этом не печалься. Тебе хворь лечить надо. Еду…
— Уговорил! Бери с собой Мину с десятком.
— Возьму Мину и Плетня с Третьяком. И будет.
— Ну, как знаешь. Тебе видней.
Пивень не стал ждать следующего утра. Собрался на скоро и уехал тем же днем под вечер.
А на утро Стас уже встал на ноги и вышел на «плац».
— Не рановато ли, командир. — Подошел к нему Леха и шутливо бросил два пальца к виску.
— На мне, как на собаке…
— В смысле, как на волке?
— Один хрен!
Подошел к перекладине, подпрыгнул, подтянулся несколько раз, ушел на свечку, несколько раз прокрутил «солнце».
Соскок…
И согнулся, чуть не охнув от боли. С трудом выпрямился, ловя на себе участливые и в то же время
