нравственными устоями, а, главное, другой философией. Он не считает нужным и правильным уничтожать прошлое великой страны. Возможно, поэтому, подобно Константину, совмещает символы – Христа, звезду, серп и молот на флаге Красной армии и георгиевский стяг на военных кораблях. И это трезвая, очень верная позиция. Правда, куда труднее сочетать интересы различных социальных слоев.
Укажем на космополитический или, точнее, на вселенский характер движения христиан… Один из апологетов христианства, автор «Письма к Диогнету» (II в. н. э.) писал: «Христиане не разнятся от других людей ни страной, ни языком, ни житейскими обычаями. Они не населяют где-либо особых городов, не употребляют какого-либо особенного наречия и ведут жизнь, ничем не отличную от других. Но обитая в греческих и варварских городах, где кому досталось, и следуя обычаю местных жителей в одежде, пище и во всем прочем, они представляют удивительный и поистине невероятный образ жизни. Живут они в своем отечестве, но как пришельцы. Для них всякая чужбина отечество, и всякое отечество – чужбина». Они во плоти, однако живут не по плоти. Находятся на земле, но граждане небесные. Повинуются существующим законам, но жизнью превосходят самые законы. Они любят всех, но всеми бывают преследуемы, их не знают, но осуждают; их убивают, но они оживотворяются. Они бедны, однако всех обогащают. Всего они лишены, но во всем изобилуют. Словом сказать: «что в теле душа, то в мире христиане». Душа распростерта по всем членам тела, а христиане по всем городам мира. Душа заключена в теле, но сама держит тело; так и христиане, заключенные в мире, как бы в темнице, сами сохраняют мир. Душа, хотя обитает в теле, но бестелесна, и христиане живут в мире, но не от мира. «Бог сам указал христианам место, – вещает апологет, – которое и останется за ними».
Думается, по причине вселенскости Христа и христианство следует рассматривать шире – как экуменическое движение, как явление трансцендентное, охватившее все народы, слои общества, все нации и мир. Знаменательно, что первой землей обетованной христианства стали Египет и Сирия. Первый в мире христианский монастырь основан в Верхнем Египте св. Пахомием Великим (292–348 гг.). По преданию, первым стал обращать в христианство египтян евангелист Марк. Будучи иудеем по происхождению, он присоединился к христианам еще юношей, став ближайшим учеником апостола Петра. Согласно коптской традиции, первым египтянином, которого св. Марк обратил в христианство, был сапожник Анианус. Марк основал христианские общины в Александрии. Он назначал епископов, а в дальнейшем якобы принял мученическую смерть, выступая с проповедью (63 г. н. э.) во время Христианской Пасхи, которая совпала с языческим праздником в честь бога Сераписа.
В Сирии христианские общины существовали уже в I в. н. э. Ученые отмечают, что они были засвидетельствованы в Тире, Сидоне, Птолемаиде, Дамаске, Триполисе, Антиохии. Видимо, это соответствует действительности. Хотя предания о переписке эдесского царя Абгара с Иисусом, о миссионерской деятельности в Эдессе христианского апостола Павла, легенды о том, что уже с I в. н. э. Эдесса была целиком христианской, вряд ли следует признать достоверными. Но факт существования христианской общины в Эдессе вероятен. Вначале это учение вырастало в иудейской среде, но затем, после разрыва с ортодоксальным иудейством, оно стало быстро распространяться среди сирийских язычников. В Антиохии создаются первые сообщества христиан неиудейского происхождения. Представление о темпах роста и распространения христианства дает хотя бы список участников Никейского собора (325 г. н. э.), где Сирию представляли епископы Тира, Сидона, Триполиса, Берита, Антарада, Панеады, Антиохии, Селевкии, Гиераполя, Самосаты, Эмессы, Пальмиры и т. д.
По свидетельству Лукиана, христианские общины были тесно спаяны. Если кто-то из ее членов подвергался преследованиям, им оказывалась помощь. В тюрьму богатые члены братства передавали продукты, деньги. При необходимости подкупали и охрану. Иные из них были людьми верующими, но верующими в сугубо конкретное, что приносило пользу и благо их клану. На это важное обстоятельство в «Записке от неученых к ученым» указал и «московский Сократ» Н. Ф. Федоров… Говоря о причинах небратского, неродственного (то есть немирного) состояния мира и о средствах к восстановлению родства народов, он, в частности о евреях, писал: «Еврейский народ от переворота, который должен был обнять и небо, и землю, ожидал блага только для своего племени и зла для всех других народов. Иудейство в самую идею будущего блаженства праведников (т. е. иудеев) вносило как необходимую составную часть наказание язычников; утешением Израилю служило не всеобщее воскресение, а страшный суд и наказание тех, кого он считал своими врагами; тогда как весь смысл христианства заключается именно во всеобщем воскресении; страшный же суд есть только угроза для младенчествующего еще человечества…» Оно, иудейство, провоцирует людей на восстание, порождает и подталкивает лучших сынов к мессианству, а затем подло и коварно «казнит их, продолжая считать себя невинным». Так же поступил Синедрион и с Христом: осудив его на казнь, он всю вину взвалил на Пилата.
Как уже говорилось, среди христиан появились не только бедные и обездоленные, рабы и рабыни, но и люди знатные, достаточно обеспеченные. И все же наиболее привлекательным это учение стало для бедняков. Им импонировали проповеди мессианизма, эсхатологические речи о близкой гибели миропорядка и Римской империи. Отсюда мечты о равенстве всех перед богом, о реализации равенства в жизни членов общин, о царстве добра и социальной справедливости, разного рода пророчества о создании тысячелетнего царства божьего (на развалинах Рима). Понятно, что по мере появления в церкви людей состоятельных (и даже власти) стало меняться и христианство. Документы говорят, что некоторые римляне стали разделять учение (один ветеран римской армии в IV в. завещал половину своего имущества Святой церкви). Христианство все более становится склонным к примирению с Империей и, разумеется, к оправданию существующего строя. Хотя были и еретические движения.
Ведь для многих гордых и мятежных натур многое все же оставалось неприемлемым в религии и идеологии христианства. Прежде всего, неприемлема та рабская философия покорности, что широчайшим потоком изливается со страниц Библии на головы адептов христианского учения… «Слуги, со всяким страхом повинуйтесь господам, не только добрым и кротким, но и суровым. Ибо то угодно богу, если кто, помышляя о боге, переносит скорби, страдая несправедливо. Ибо что за похвала, если вы терпите, когда вас бьют за проступки? Но если, делая добро и страдая, терпите, это угодно богу» (I Петр. 2: 18–21). Конечно же, угодно, но лишь богу господ, а не богу угнетенных и эксплуатируемых! Не менее позорно и гнусно звучат евангельские проповеди типа «любите врагов ваших» (Мф. 5: 44; Лк. 6: 27), как и «толстовское» требование, высказанное ничтожными, трусливыми душонками (Рим. 12: 14): «Благословляйте гонителей ваших, благословляйте, а не проклинайте». Эта религия поощряет убийц и тиранов! Нам ближе лозунг: «Казните врагов ваших!», или: «Гонителей ваших загоните в ад (в самую его преисподню), откуда те не выйдут никогда!» Собственно, примерно таким же образом вели себя на протяжении веков все религии и властители мира. Хотя подчеркну, ислам требует наказания и мести лишь для тех, кто нанес тебе страшное оскорбление.
Л. Шестов (Иегуда Лейба Шварцман) пишет: «Говорят, что философии истории положил начало Блаженный Августин. Говорят, что философия истории есть уже и в Ветхом Завете, который и послужил св. Августину образцом для его размышлений о судьбах человечества. В Ветхом Завете не только рассказывается, но и объясняется судьба еврейского народа, – а это ведь и есть философия истории. Последнее утверждение с первого взгляда кажется очень похожим на правду. Но, по-моему, вся беда наша, что у нас накопилось очень большое количество суждений, похожих на правду». Философ утверждает, что в Ветхом Завете «рассказана и объяснена судьба еврейского народа» (как они жили в Египте, бежали, странствовали 40 лет, пришли в обетованную землю). Звучит скрытая апология иудейского племени как народа глубокого смысла. Ему уготовано особое предназначение в истории: «Бог избрал, рассказывается в Библии, еврейский народ для осуществления своей великой цели. И об этом поведал людям устами своих пророков. Но разве это дает право нам сказать: Бог избирает каждый народ для какой-нибудь цели и в свои замыслы посвящает историков и философов, как преемников древних пророков?» Не Бог, а сама История избирает народ для некой особой цели. И задача историков – узреть в мерцании будущего эту цель.
Да и роль иудеев в явлении христианства неоднозначна. Они распяли Христа (толпа у Голгофы), но
