Он усвоил важнейший принцип: «Самый лучший способ с наименьшей затратой сил победить противника – нанести ему удар не с самой слабой, а с самой сильной стороны». В конечном счете он настолько хорошо изучил действия фиванского «священного отряда», что тридцать лет спустя вместе с сыном ему удалось наголову разбить элитное фиванское подразделение. Помимо прекрасной военной выучки, наблюдая за греческими полисами, Филипп понял, быть может, и самое главное – демократия как политический строй не выдерживает в серьезной схватке с грозным противником, если борьба не скоротечна, а продлится долгое время.
Он видел, как между различными полисами греков (и даже внутри них) идет постоянная грызня, как порой преступно медленно, неэффективно принимаются решения (часто бесполезные из-за противоборства спорящих сторон), как выборы на деле становятся фикцией, ибо потом власть, ни за что не отвечая, все свои грехи валит на народ (мол, сами же нас избрали), как отсутствие профессионализма в войске и болтовня довершают общую невразумительную картину их правления. Филипп, искусный военачальник и хитрый политик, все это запоминал, брал на вооружение. Он понял, что главное условие успеха любой страны – это железное единоначалие, абсолютное и беспрекословное подчинение воле царя и главнокомандующего.
Тогда же родилась идея создания македонской фаланги, лучшего на то время в мире соединения тяжелой пехоты, вооруженного длинными копьями-сариссами. Тараном войск служила военная фаланга (Полибий скажет: «страшный зверь, ощетинившийся тысячью копий»). Македонскую фалангу не могли остановить ни боевые слоны, ни страшные колесницы персов, ни скалы Тира. Армия македонцев постоянно тренировалась, училась соблюдать дисциплину и организованность. После ряда успешных войн (с иллирийцами и другими) Македония стала представлять собой весьма грозную силу. Благодаря притоку золота в македонскую казну годовой доход Филиппа возрос до 1000 талантов (для сравнения: столько же в V в. до н.э. имели Афины – от своей огромной морской империи). Филипп стал чеканить и золотую монету – статиры. Он назвал их «филиппами» (видимо, в противовес персидским «дарикам», что были названы по имени царя Дария), а также серебряные шекели. В итоге менее чем за четыре года Македония превратилась из захолустного царства в одно из сильнейших государств Эллады. Так вызревал неизбежный конфликт с Афинами.
Как уже говорилось, Демосфен обрел громкую известность в Афинах благодаря речам, прозванным филиппиками, поскольку те направлены были против Филиппа, царя Македонии. Вначале, недооценив противника, Демосфен говорил о нем с презрением – «этот македонский Филипп». Но, поняв серьезность положения, он стал требовать от народа концентрации сил и средств ради борьбы с Филиппом. В борьбе против него Афины потерпели ряд поражений (349, 347, 338 гг.). Демосфен выступал против македонской партии, к которой принадлежал Исократ. Он обвинял тех, кто жил за счет Филиппа, продавая национальные интересы, – ряд богачей и именитых граждан Афин. Они охотно продавали интересы Афин, отдав Грецию в руки Филиппа Македонского, уклонялись от повинностей, в результате чего вся тяжесть расходов в государстве ложилась на бедных. При этом они не стыдились называть себя «друзьями» и «гостеприимцами» владыки Македонии. Важную роль в направлении общественного мнения в пользу Македонии сыграли такие люди, как Фокион и Эсхин. Но если Фокион, один из вождей партии мира, был неподкупен, честен и справедлив (афиняне 45 раз выбирали его в стратеги, он выступал против схватки с Филиппом из соображений общегреческой пользы), то иные цели ставил Эсхин. Это был циник и прагматик. Видя, сколь силен (да еще и щедр) Филипп, он стал его тайным эмиссаром, доверенным лицом. Когда Афины направили к македонскому царю посольство во главе с Демосфеном и Эсхином, тех потрясла роскошь приема. Филипп их переиграл и сумел навязать мирный договор. Эсхин, действуя по инструкциям царя Филиппа, рьяно помогал разоружить Афины (те сдали союзников, как наши бывшие вожди эти политические ничтожества, сдавали и предавали вчерашних друзей в Германии, Сербии, на Кубе).
В битве при Херонее (338 г. до н.э.) Филипп наголову разбил фиванско-афинское войско, потерявшее тысячи убитых. Полководцы афинской армии позорно бежали. Фивы разрушены. Многие жители были казнены и проданы в рабство. С тех пор в Греции установилась гегемония македонян. Угроза нависла над Афинами. Еще раз обратим ваше внимание на поразившую Грецию моральную деградацию. В стране, говорил Демосфен, созрел невиданный урожай изменников (как в «демократической» России). Повальная болезнь распространилась на страну. Он назвал имена отдельных предателей, иногда приводя целые списки людей, запятнавших себя изменой. Демосфен говорил о случаях откровенного шпионажа в пользу врага. О решениях греческого правительства Филиппу становилось известно задолго до того, как власти Афин начинали действовать. Демократический строй оказался откровенно продажен и слаб и не мог оказать сопротивление такому противнику, каким был Филипп. Тот, будучи прекрасным дипломатом и тонким политиком, побеждал зачастую не столько силой оружия, сколько с помощью золота. «Он увеличил свою власть более золотом, чем оружием», – говорил Диодор о способности царя Филиппа подкупать.
Демосфен обвинял в измене многих, тех, кто орудовал в коридорах власти Афин. В одной из его речей он говорил о причинах поражений Афин: «В самом деле, кто же из стратегов погубил Гал, кто фокидян, кто Дориск, кто Керсоблепта, кто Святую гору, кто Пилы? Кто открыл Филиппу путь до самой Аттики через земли наших друзей и союзников? Кто оторвал от нас Коронею, кто Орхомен, кто Эвбею? Кто недавно чуть не сделал этого с Мегарами? Кто усилил фиванцев? Из всех этих столь многих и столь значительных областей ни одна не была потеряна по вине стратегов, и Филипп владеет ими не потому, чтобы вы по мирному договору согласились их уступить, но все они потеряны из-за этих вот людей и из-за их продажности…» Доставалось от него и народу Афин, что тогда уже стал обретать жалкую привычку бесцельно слоняться по улицам, прислушиваться ко всякого рода сплетням, клянчить у богачей деньги, жить на подачки, вообще возлюбил зрелища.
Демосфен говорил: «Так слыхал ли кто-нибудь из нас, чтобы Эсхин хоть слово сказал в обвинение против Филиппа? Да что? Видал ли кто-нибудь, чтобы он изобличал его или говорил что-нибудь против него? – Нет, никто!.. Почему? …потому, что (тот) отдал себя внаймы и получил деньги; просто он предал все дело тому человеку (Филиппу. –
Для историка еще недостаточно осудить войны и междоусобицы. Важно выявить то и тех, кто несет наибольшую ответственность за эту дикость, которая вот уже тысячи лет разрушает ткань обществ и является причиной трагедий стольких людей. Опыт веков показывает, главные виновники – «цари», властители всех мастей, их слуги: там полно гадов алчности, ехидн властолюбия, змеенышей
