Неврюя.
Перед лицом грозной, «Неврюевой рати» великий князь Андрей остался тогда почти в одиночестве; его поддержал лишь тверской князь Ярослав Ярославич. По сообщению Софийской I летописи, конные тумены Неврюя «под Владимерем бродиша Клязму», «поидоша к граду Пе-реяславлю таящеся». Там был и их «великий князь Андрей; с своими полисы, и сразишася обои полци, и бысть сеча велика». Кроме великокняжеского войска, в сражении приняли участие только тверские дружины с воеводой Жирославом. Силы оказались неравными, и воины князя Андрея и воеводы Жирослава «погаными побежедени была». И Андрей, как было сказано выше, бежал «за море». Новым великим князем стал Александр Ярославич Невский. Как говорят, из песни, пусть даже очень горькой и печальной, слов не выкинешь. Историк А. Широкорад пишет: «наш герой (Александр) донес на брата», а опустошение от прихода на Русь Неврю-евой рати «было соизмеримо с Батыевым нашествием». «Татары разорили десятки больших и малых русских городов. Так Александр Невский стал великим князем владимирским». Вряд ли после таких действий мог быть сей князь любим во всех землях и городах Руси. Грешен князь, не случайно же он постригся в монахи перед смертью (1263). Однако такова была беспощадная реальность, смысл которой был выражен в пословице «Сила солому ломит». И даже не эта пословица подходит в данном случае, скорее, другая: «Семь раз отмерь – один отрежь». Перед ним стоял нелегкий и в любом случае, как казалось тогда, трагический выбор, ведь горе несли на Русь и Запад, и Восток. Но Александр Ярославич, все взвесив и согласившись «работать» со Степью, а не с Папой Римским, который тоже посылал ему легатов и послов, сделал выбор в пользу Степи и Азии. На наш взгляд, он повел себя как умелый дипломат, не отталкивая даже тех, кто был ему, видимо, чужд. Известно послание Папы Иннокентия IV князю Александру Ярославичу (1248), где им была выражена признательность князю за разрешение воздвигнуть в Плескове «соборный храм для латинян». Не раз вспоминал великий князь, как раздоры и брани между русскими вели к поражениям.
Напрасно в послании Папа сладостно молвил: «Мы, нежно заключая тебя как избранного сына церкви в объятия наши, испытываем чувство умиления, равное чувству сладости церкви, что ощутил ты, обретающийся в столь отдаленных краях, там, где множество людей смогут по примеру твоему достичь того же единения». Хотя Папа и говорил, что от князя требуются любовь к Богу и «возрастание праведности», Александр Невский знал, что Папа потребовал от Даниила Галиц-кого и всего населения их перехода в католичество. Говорят, что именно Александру принадлежала фраза: «Латинщи-ки хуже татар!» Видимо, подобная точка зрения была распространена среди православного люда, если и командующий византийским флотом Лука Нотар, яростный противник унии, публично бросил схожую фразу: «Лучше видеть царствующей в городе турецкую чалму, чем латинскую тиару!» Многие даже в Византии предпочитали тогда союз с турками-мусульманами господству «ненавистных латинян». Александр предпочел найти общий язык с Батыевым преемником, ханом Берке. Любивший искусства и науки, хан Берке («ласкал ученых и художников»), видимо, не очень благоволил князю. Л. Гумилев, характеризуя отношения князя Александра с монголами, писал: «У древних монголов бытовал трогательный обычай братания. Мальчики или юноши обменивались подарками, становились андами, назваными братьями. Побратимство считалось выше кровного родства; анды – как одна душа: никогда не оставляя, спасают друг друга в смертельной опасности. Этот обычай использовал Александр Невский. Побратавшись с сыном Батыя, Сарта-ком, он стал как бы родственником хана и, пользуясь этим, отвел многие беды от Русской земли». Как бы там ни было, а итог «миссии мира» Александра впечатляющ: за годы княжения не было ни одного набега татар на его владения (1252–1263). Уберег он своих и от похода на Хулагу. Это ли не сбережение сил для будущих битв за Русь?! Действия главы государства нужно оценивать не по броским жестам и поступкам, а по итогам его трудов. Характеризуя эпоху Невского, Ключевский писал: «Удельный порядок был причиною упадка земского сознания и нравственно-гражданского чувства в русских князьях, он гасил мысль о единстве и цельности Русской земли, об общем народном благе. Из пошехонского или ухтомского миросозерцания разве легко было подняться до мысли о Русской земле Святого Владимира или Ярослава Мудрого?» Трудно. Потому не было и нет на Руси, как в прошлые, так и в нынешние времена никого святее и бесценнее тех людей, которые в жизни думают не о себе, а обо всей земле Русской! Если человек защищает земли и святыни наши, если готов ради людей на подвиг и муку великую – свят сей муж! Такие люди редки во все времена везде и всюду. Конечно, договор с Ордой претил русскому человеку. Кто же будет сторонником такой дипломатии – идти на поклон врагу по доброй воле. На мгновение представьте себе Русь, которой правили бы посаженные шведским королем, Наполеоном, Фридрихом губернаторы или гауляйтеры Гитлера, как это было в Чехословакии или на Украине!!
Но имя Александра вознесено высоко. М.Д. Каратеев пишет о нем так: «Как полководец, он по праву может почитаться великим, ибо за всю свою жизнь не проиграл ни одного сражения, с малыми силами побеждал сильнейших и в действиях своих сочетал военный гений с личной отвагой. Но есть нечто, что делает ему особую честь: в ту мрачную эпоху беспрестанных междоусобных войн меч его ни разу не обагрился русской кровью, и имя его не запятнано участием ни в одной усобице.» Но не все князья действовали столь мудро: навел в 1281 г. татарское войско на Русь сын Александра Невского, Андрей Городецкий, чтобы с Владимирского престола свергнуть брата Димитрия. Дурной пример заразителен. Вместе с ним отправился грабить Русь и еще один ханский прихвостень, князь Федор Ростиславич Чермный, много лет живший при ставке золотоордын-ских ханов, губителей Руси. Такое бывало и будет в русской истории не раз. Сыновья тех, кто одержал великую победу в битве с грозным и смертельным врагом, станут в ряде случаев пораженцами или даже предателями Родины. Они пойдут на поводу «мирового гегемона», прислуживая ему всеми возможными способами, хотя, конечно, не они отражают мысли и чаяния нашего великого народа. Слава Богу, позади горькая эпоха – у нас другие вожди и лидеры, отсюда – другое отношение мира! Россия словно восстала из пепла!
Новгороду повезло. Полчища Баты-евы не сожгли его, как иные города Руси. Может, потому новгородские богатыри и в былинах не выделялись тем, что совершают ратные подвиги. Тем не менее Новгород в лице Александра Невского явил Руси одного из сподвижников земли нашей, однако за все и даже за подвиги во славу земли Русской героям приходилось платить большую цену. Смелые суздальцы изгнали из городов татар-бесерменов, и вот Александр, как «хозяин земли», должен был ехать в Орду отмаливать беду. Не сладок был этот визит – доносить на своих и звать полки поганых на землю родины. Князь заболел и умер на пути домой, на берегу Волги (1263). Но если он действительно призвал татар на Русь, то как объяснить то, что по его смерти народ «крепко загоревал»… Плач стоял тогда по всей Руси Великой, и повсюду звучали слова: «Солнце отечества закатилось!» И так ли все было? Не будем расписывать образ князя сусальным золотом, но итог его политики в целом позитивен. «Своей осторожной, осмотрительной политикой он уберег Русь от окончательного разорения ратями кочевников. Вооруженной борьбой, торговой политикой, избирательной дипломатией он избежал новых войн на Севере и Западе, гибельного для Руси союза с папством и сближения курии и крестоносцев с Ордой. Он выиграл время, дав Руси окрепнуть и оправиться от страшного разорения. Он – родоначальник политики московских князей, политики возрождения России» (В. Пашуто). Он сумел обеспечить перемирие с грозной Ордой, и роль свою этот «союз» выполнял достаточно успешно. Пожалуй, можно сказать, что именно с эпохи Александра Невского стало складываться нечто вроде союза, даже военного братства Руси с Востоком – в лице грозного татаромонгольского воинства. Конечно, отдельные случаи совместных военно-политических акций Руси и Азии бывали и ранее, но достаточно четкого и продуманного курса на сближение Руси с восточным гигантом еще не наблюдалось. Мудрость Александра в том, что он трезво оценил потенциалы сторон, Запада и Востока, – и сделал верный выбор. Как знать, быть может, Россия на новом витке истории вновь окажется перед необходимостью сделать такой выбор, если Запад с упорством, достойным лучшего применения, будет провоцировать нас и толкать в пропасть. После выигранной у немцев битвы у Раковора (1268) войско Новгорода должно было столкнуться с большей немецкой ратью (1269). Но мы позвали на помощь татар,
