История рыцарства. Самые знаменитые битвы

всем феодальным миром Запада и Востока. Именно это стремление определяло практические усилия неутомимого римского понтифика. И недаром даже некоторые убежденные приверженцы католицизма вменяли и вменяют в вину Иннокентию III, что он подчинял религиозные соображения политическим интересам, действуя вразрез с принципами, которые сам же провозглашал. Современники выражали такого рода упреки в достаточно категоричной форме. „Ваши слова – слова Бога, но ваши дела – дела дьявола“, – писал папе политический деятель начала XIII века. Католические историки наших дней высказывают свое мнение по этому поводу, прибегая к более гибким формулировкам: папа якобы не всегда руководствовался религиозными побуждениями, он не мог преодолеть в себе „противоречия наместника Христа и государственного человека“. Остается фактом, что Иннокентий III прежде всего был государственным деятелем, ставившим во главу угла политические интересы папского Рима...»

Вторым косвенным вдохновителем похода стала Венеция – главное торговое государство Европы. Республика Святого Марка согласилась предоставить крестоносцам свой морской флот, задумав вывести из игры основного конкурента по вопросам купли-продажи – Византию. На этом многоходовые дипломатические и дворцовые интриги не заканчивались. Филипп Швабский, германский король, сын самого Фридриха I Барбароссы, императора Священной Римской империи, имел свой расчет – через родственника и одновременно руководителя крестоносцев Бонифация Монферратского он надеялся укрепить позиции Германии в Византийской империи. К Филиппу, в свою очередь, обратился за помощью еще один родственник, отец жены, по-нашему – тесть, свергнутый с престола византийский император Исаак II Ангел.

В 1202 году в Венеции в непривычной для себя роли просителей собрались крестоносцы, которым предстоял нелегкий путь в Палестину либо в Египет – окончательного решения еще принято не было. Первой задачей перед ними стояло – заполучить у Венеции средства передвижения. Но, кроме старых долгов перед венецианцами, предъявить что-либо в оплату Энрико Дандоло рыцари не могли. Восьмидесятипятилетний же дож, практически слепой старик, напротив, чувствовал себя уверенно и абсолютно точно знал, что он хочет получить от крестоносцев. Он был умным и тонким политиком, настоящим правителем, всегда отстаивавшим интересы своей страны.

Нижегородский историк Николай Соколов, чьи работы по изучению средневековой Венецианской республики сделали его всемирно известным ученым, давал Энрико Дандоло такую характеристику: «Неукротимая энергия, умение дерзать, мудрая дальновидность и тонкий политический расчет, беззастенчивость в выборе средств для достижения поставленных целей, безусловная преданность интересам своего класса и государства сочетались в нем с редкой в те времена свободой от религиозных предрассудков, делавшей его нечувствительным к громам папской курии и равнодушным к делам веры и благочестия, если они не сочетались с серьезными мирскими интересами». К тому же поговаривали, что, когда в 1172 году Дандоло возглавлял венецианское посольство в Византии, ему нанесли там личное оскорбление.

Венеция, действительно, имела к Византии немалые счеты. И связаны они были отнюдь не с персональными претензиями ее правителя. В начале семидесятых годов двенадцатого века республика была в полном смысле слова буквально ограблена Византией. Царствовавший в ту пору в империи Мануил I Комнин, испытывая материальные затруднения, коварно задумал решить их за счет венецианских купцов, о чьих богатствах ходили легенды. Лживыми посулами он постарался заманить в Византию как можно больше торговцев. Затем публично обласкал двух послов республики Святого Марка, находившихся в Константинополе. До них доходили отрывочные слухи о готовящейся провокации. Но их подозрения, таким образом, были рассеяны.

За свое простодушие они жестоко поплатились. Почти двадцать тысяч венецианских торговцев, находившихся в то время в Византии, подверглись наглому нападению государевых людей. Примерно половина из них вели свои дела в Константинополе. Их бесцеремонно хватали на улицах, в домах и даже ловили на море. Тюрьмы одномоментно оказались переполнены, так что ничего не понимающих венецианских гостей закрывали даже в монастырских кельях. Привезенные ими товары, личное имущество, деньги были беспардонно конфискованы... Возмущенная Венеция надолго затаила обиду.

Дипломатические и торговые отношения между империей и республикой прервались более чем на десять лет. И только Андроник I Комнин подписал соглашение, обязывающее Византию возместить Венеции понесенные убытки. Его эстафету принял император Исаак II Ангел. Но ни тот, ни другой, ни сместивший Исаака узурпатор Алексей III, занимавший византийский престол ко времени IV Крестового похода, так и не выплатили полностью долга республике Святого Марка. Изучивший венецианские нравы российский историк Николай Соколов отметит, что те «редко следовали христианской заповеди о прощении обид и никогда не прощали материального ущерба». Верным было их изречение: «Siamo Venetiani, et poi Christiani» – «Прежде всего мы венецианцы, и уже затем – христиане».

...Когда крестоносцы собрались в Венеции в надежде заполучить корабли для своего похода, республика находилась в расцвете своего величия и мощи. И, несмотря ни на какие моральные нюансы, ее интересовали в первую очередь торговля и приносимая ею прибыль. Богатое восточное Средиземноморье вполне вписывалось в эти интересы. И восьмидесятипятилетний, мудрый глава республики хладнокровно предложил рыцарям направить свои стопы на Далмацию (государство на Балканах, территория которого входит в современные Хорватию и Черногорию). Ее главный город Задар тоже серьезно конкурировал с венецианцами на торговом поприще.

Рыцари были поражены, ведь Задар – город христианский, более того, признававший ранее верховенство Венеции. Только в 1183 году он перешел под власть короля Венгрии. Но и сам Имре, венгерский король, принял крест, а значит, его собственность попадала под защиту Святого римского престола. Ситуация складывалась щекотливая, если не сказать – неприличная. Но Дандоло не был бы истинным венецианцем, если бы не нашел подходящий (для него!) выход. Он согласился отсрочить рыцарям их крупный долг перед республикой Святого Марка, если они возьмут Задар, и предложил разделить захваченное добро между крестоносцами и венецианцами. Как покажет будущее, рыцари оказались не такими уж принципиальными, а попросту, беспринципными в вопросах веры и собственных обетов. Они придумали для себя оправдание, что, как пишут хроники, «венецианцы принудили их пересечь море и напасть на Задар».

День 15 ноября 1202 года, когда, вопреки папскому запрету, христианский Задар был захвачен и безжалостно разграблен, можно считать генеральной репетицией крестоносцев по взятию Константинополя. Иннокентий III тогда действительно был не на шутку разгневан и отлучил всех участников разбоя от церкви, правда, все же больше обвиняя венецианцев. Он отписал рыцарскому войску: «Ибо... древний враг, который есть диавол и сатана, который соблазняет весь мир, чтобы никто не имел великой любви, такой, чтобы положить душу свою за друзей своих... заставил вас вести войну против ваших братьев и впервые развернуть ваши знамена против верного народа, поскольку так вы собрали для него (дьявола) первые плоды вашего паломничества и до такой степени, что ради демонов пролили кровь ваших братьев... И когда жители города хотели, чтобы мы рассудили их с венецианцами, и даже в этом не могли найти вас милосердными, они развесили вокруг стен свои изображения Распятия. Но вы несправедливо напали на Распятого не менее, чем на город и его жителей...» (Во время осады отчаявшиеся задарцы, в расчете на христианскую солидарность нападавших, выставили на городские стены кресты.)

Вскоре, однако, папа дипломатично «отменяет» отлучение при условии, что руководители позорного похода