из мрамора, кости, дерева, картины античных художников, бесценные архитектурные сооружения обратились в прах. В огне погибли богатейшие книгохранилища, веками накопленные творения человеческого ума – религиозная литература, книги и рукописи древнейших философов и писателей...
Византийцы все-таки сумели потом создать на обломках своего государства новую Никейскую империю, которая сделалась «центром греческого патриотизма». И даже спустя полвека освободили Константинополь и положили конец Латинской империи. Но их историческая столица уже никогда не смогла оправиться от последствий варварского нашествия латинян. По высказыванию «главного свидетеля обвинения» Никиты Хониата, даже сарацины были более милосердны.
Думаю, все же не совсем так. Сколько воды утекло! Канула в небытие и сама Византия. Наверное, многие из читателей этой книги бывали в Стамбуле, некогда – Константинополе. Турки вслед за крестоносцами тоже изрядно приложили свою воинственную руку к изменению облика византийской жемчужины. Скажем, для того, чтобы возвести усыпальницу завоевателю города Магомету II, они сровняли с землей собор Святых Апостолов, второй по значимости храм, где хоронили почивших императоров. Подобных примеров тысячелетняя история города хранит великое множество.
А Стамбул и сегодня хорош – но не Константинополь...
Почти по Шекспиру.
... Людовик Святой умирал от дизентерии. Когда он забывался неверным сном, казалось, что король уже труп – кости просвечивали сквозь кожу, бледную, несмотря на палящее солнце; резкий нос заострился еще больше; поредевшие почти седые волосы обрамляли неподвижное лицо. По ночам ему снилась кровь – она заполняла русло Нила и текла широким свободным потоком, разливаясь узкими ручейками, орошая алым зеленые поля. Вся пойма была забита разлагающимися трупами. Или то была уже явь? Король помнил, что его солдаты потратили больше недели, чтобы вытащить тела: мертвых сарацин снова сбрасывали в реку, ниже по течению, христиан хоронили в огромных ямах... Шел Великий пост. Есть можно было лишь рыбу – а она питалась трупами. Тогда-то и началась эпидемия...
Люди уходили сотнями – нередко вместо умерших господ караул несли верные слуги, облаченные в их доспехи... Разумеется, король посещал больных, дабы поддержать и утешить – разве это не его долг? Его не раз предупреждали, что он может заразиться. Ну что же – все в руках Господа. Даже здесь, в Мансуре, где его содержали в цепях, он не прекращал молиться. Те, кого он считал добрыми людьми, жили в его молитвах, хотя иных уже не было на этом свете... Геройски погиб Гийом де Соннак, магистр ордена тамплиеров. Ги де ШательПорсьен, епископ Суассонский, не вынеся позора отступления, бросился в одиночку навстречу неверным – и тут же был убит. Голова родного брата короля, графа Артуа, была выставлена на пике у ворот Каира... Прево ордена госпитальеров, брат Анри де Ронней, сопровождавший графа, вернулся из боя один; когда король спрашивал, есть ли новости о брате, он уже понимал, что случилось непоправимое. «Да, – ответил рыцарь, – вне сомнения, он в раю...»
Как и в Париже, Людовик каждый день читал свой бревиарий: сарацины, нашедшие книгу, вернули ее. Казалось, псалмы и гимны укрепляют его дух и проясняют сознание. Гийом Шартрский, его капеллан, будет вспоминать, как его величество пытался объяснить суть христианской веры магометанам, в доме которых жил...
Для него самого Божьи заповеди всегда были святы. Когда, по совету окружения, он решил снять осаду Мансура и возвратиться в Дамьетту, на пути крестоносцев встало бесчисленное войско султана. Тогда король велел сбросить с кораблей продукты, предназначавшиеся для него и его свиты, чтобы освободить место для раненых и больных... А ведь он и сам был болен – «
Так свидетельствовал на процессе канонизации Людовика Святого его брат, Карл Анжуйский. Но это будет уже потом, после смерти короля...
Смерть... Его мать, Бланка Кастильская, гонцов с Востока, первыми принесших весть о том, что король в плену, велела повесить как клеветников. Может ли это быть правдой, если только что Дамьетта была взята Людовиком без боя!
В самой же Дамьетте чудовищному сообщению поверили сразу – внезапно появившиеся там сарацины были облачены во французские доспехи... Неужели его сыну, который вот-вот появится на свет, суждено захлебнуться кровью? В бреду король слышал крик королевы Маргариты: «На помощь! На помощь!» Всякий раз, когда она засыпала, ей мерещилось, что комната полна сарацин. Что станется с ребенком, которого она носит? Королева велела, чтобы ночь напролет подле ее ложа сидел рыцарь восьмидесяти лет. Его твердая теплая рука и тихий голос успокаивали ее. Когда начались схватки, она велела всем выйти – за исключением старика. Опустившись на колени, королева молила о милости... «Я прошу вас, если сарацины возьмут город, отрубите мне голову прежде, чем меня схватят...» «Будьте покойны,– отвечал рыцарь, – я сделаю это, ибо и сам подумывал о том же...» Появившийся в тот день на свет малютка Жан, получит прозвище Тристан Дамьеттский...
Поистине в недобрый час решил Людовик напасть на Египет, чтобы освободить Иерусалим! Впрочем, стоит ли удивляться – ведь Палестину уже много лет терзал не кто иной, как египетский султан. Базой для нападения был выбран Кипр – когда-то его отвоевал у византийцев сам Ричард Львиное Сердце. С тех пор на остров не ступала нога сарацина.
Когда Людовик высаживался в порту Лимассол, случилось страшное – один из его кораблей, врезавшись в песчаную отмель, раскололся надвое. Утонули все – лишь одной молодой женщине удалось спастись. На берег она вынесла ребенка... Сначала казалось, он не дышал, – но вот в ночи раздался слабый крик,
