Двадцатишестилетний король Генрих взял на себя командование центром. Другие позиции были доверены опытным военачальникам. Правым флангом командовал кузен короля, герцог Йоркский. Левым – лорд Камойс, который бил французов еще в конце семидесятых годов прошлого века. Перед тем как надеть доспехи, монарх прослушал три мессы и принял святое причастие.
Поверх доспехов он облачился в роскошное одеяние, расшитое золотыми леопардами и лилиями. Шлем венчала небольшая корона. На маленьком сером пони Генрих объехал войска, а его коня сзади вел паж. О чем мог сказать король своим верным лучникам?
О том, что он – настоящий рыцарь – намерен биться до конца. И о том, что французы поклялись каждому взятому в плен стрелку отрубать по два пальца на правой руке – чтобы никогда уже не смогли они натянуть тетиву и пустить стрелу врагам навстречу! Теперь этот не слишком пристойный жест известен всем. Хочешь продемонстрировать, что собеседника в грош не ставишь – покажи ему средний палец. А вот в Англии к среднему иногда еще добавляют и указательный – хотя с того дня, когда зародилась эта традиция, минуло почти шесть сотен лет...
Воины прокричали ему в ответ: «Мы с тобой! Да дарует Господь тебе долгую жизнь и победу над врагом твоим!» Высокий боевой дух вообще был свойственен английским лучникам. В отличие от французских пехотинцев, это были не забитые вассалы, а люди, знающие себе цену. Цена, кстати, была таковой – от 3 до 6 пенсов в сутки (элитные лучники получали до 9 пенсов, а также премии за захват вражеских рыцарей).
...Спустя три часа неподвижного стояния Генрих решил-таки спровоцировать французскую атаку. Он сделал вид, что сам атакует. Но, пройдя три четверти километра, англичане восстановили прежний строй. Фланговые лучники выдвинулись вперед метров на сто у края леса; вогнутый назад центр вновь молниеносно вколотил в землю колья, соорудив непроходимый частокол.
Эффект был точно таким, как ожидалось. Коннетабль Франции отдал команду к наступлению. Войско в неуклюжих доспехах, едва передвигая ноги, двинулось на врага, а фланговые отряды, обогнав пехотинцев, галопом помчались к английским позициям. Их встретил шквал стрел. Четырехгранные наконечники из закаленной стали пробивали железные латы. Двадцать стрел в минуту выпускали меткие лучники – ну как тут не вспомнить легендарного Робина Гуда! Большая часть всадников полегла «под огнем»... Обезумевшие лошади понеслись назад, разрушая ряды своих пехотинцев. Но это было только начало разгрома. Прорвав строй пехоты, кони буквально растоптали своих лучников и арбалетчиков. Уцелевшие обратились в бегство.
Однако передовая линия пехоты все же сумела перестроиться. Последняя «стометровка» перед английскими позициями далась особенно тяжело. Это был кромешный ад; стрелы и топь делали свое дело. Только благодаря гигантскому численному превосходству, французы начали теснить англичан. Но лучники теперь пустили в ход мечи и кувалды. Толпа же французов была настолько плотной, что большинство и оружием-то воспользоваться не могли! Задние ряды напирали на передние. Тот, кто упал в грязь, подняться уже не мог. Французы захлебывались в зловонной жиже, задыхались под тяжестью тел... Джон Гардинг, который участвовал в этом сражении, писал – «б
Нечто подобное уже видали берега Соммы – примерно за полвека до того, при Креси – в первой крупной схватке Столетней войны. И тогда разразилась спасительная для англичан гроза, превратившая подножие холма, на котором они стояли, в настоящее болото. У французских арбалетов намокли тетивы, и стрелять с прежней скоростью они не могли... А англичане, как ни в чем не бывало, осыпали их градом стрел – «таким густым, что он казался снегом». Павезы – щиты арбалетчиков – остались где-то в обозе, и незащищенные стрелки обратились в бегство... Но тут они столкнулись с французскими рыцарями, ехавшими сзади и рвущимися в атаку. «Убивайте весь этот сброд, – прокричал Филипп VI, – они нам мешают и держат путь без резона». Поразительное благородство! И французская кавалерия пошла в атаку, сминая генуэзцев. На скользком склоне холма образовалось настоящее месиво из спотыкающихся всадников и пытающихся продраться сквозь их ряды пехотинцев... Англичане же стреляли без устали. А в промежутках между атаками сбегали вниз, чтобы подобрать стрелы, коих, по подсчетам исследователей, было выпущено не менее пятисот тысяч...
Впрочем, и теперь, при Азенкуре, англичане были неутомимы. В ход пошли даже заостренные шесты. Легко одетые, порой босые, лучники легко передвигались по полю, взбирались на груды тел, многие из которых были выше человеческого роста. Некоторых раненых англичане добивали ударами кинжалов под забрало. Но большую часть французских рыцарей – около трех тысяч – они, невзирая на их тяжесть, поставили на ноги и отправили в тыл, рассчитывая на выкуп.
Сам Генрих бился как лев. Когда один из французов жестоко ранил мечом герцога Глостерского, король встал над телом раненого брата и отбивал атаки нападавших, пока того не вынесли с поля боя.
Незадолго до этого эпизода герцог Алансонский, возглавлявший вторую шеренгу французов, сражался близ Глостера. Заметив, что солдаты беспорядочно бегут, он поскакал назад, пытаясь их остановить. Увы, ему это не удалось. Тогда он вернулся и с горсткой воинов атаковал отряд герцога Глостерского. Как гласит предание, Алансон даже сумел сорвать со шлема Генриха V украшение в виде цветка... Но вскоре был сбит с ног и не смог подняться. Сдаваясь в плен самому королю, он снял шлем, но в этот же момент, какой-то английский рыцарь, разгоряченный боем, ударом секиры рассек ему голову...
...Слух пронесся по рядам бойцов, как ветер, – третья шеренга французов, та, что на лошадях, готовится к атаке! Ее возглавит сам герцог Брабантский, младший брат герцога Бургундского. Он только- только прибыл к месту схватки, даже не захватив подходящей одежды для того, чтобы надеть ее поверх доспехов. Плащ он одолжил у своего герольда – и ринулся в бой. Вслед за ним – графы Марль и Фокемберк. Они поклялись либо убить ненавистного Генриха, либо погибнуть...
Увы, солдаты – те, кто еще держался на ногах, – отнюдь не горели подобным рвением. Жалкая атака захлебнулась. Герцог Брабантский был сбит с лошади, и ему перерезали горло – за простого герольда, каковым его посчитали, не получишь выкупа! Остатки его армии ретировались с поля боя.
Именно во время этой атаки Генрих отдал свой печально знаменитый приказ – уничтожить пленных. Слишком уж много их скопилось в тылу, слишком уж мало сил могли выделить англичане для их охраны! А вдруг французы сумеют освободиться и нанесут коварный удар! Ликвидировать всех – вот единственный выход. Люди Генриха были в ужасе. Разумеется, не из жалости – а из жадности. Стоит ли терять огромные деньги, которые они надеялись получить в качестве выкупа! Но король пригрозил повесить всех, кто откажется повиноваться приказу. Двести лучников – представляете, сколько было пленных! – составили «расстрельную команду». И те, кто, согласно негласным рыцарским законам, могли ожидать милосердия, «
Одна группа пленников была заживо сожжена в доме, в котором содержалась в заточении. В живых
