Кларенса сложно. Когда в 1478 году того заключили в Тауэр, Ричард находился вдали от двора. Он только что получил в управление северные области Англии, много лет страдавшие от набегов ланкастерцев, – и, к слову сказать, своими разумными действиями почти на полвека обеспечил спокойствие на англо- шотландской границе. Судя по всему, не кто иной, как сам его величество Эдуард, в очередной раз воспылав родственными чувствами, позволил схваченному им Кларенсу разработать сценарий собственной казни. Герцог предпочел быть утопленным в бочке с мальвазией. Это сладкое греческое тягучее вино, рожденное в одноименном городе на побережье Лаконии, обладало дивным букетом – неслучайно даже ягоды для него собирались несколько раз, по мере их созревания. В России оно появилось в начале XVI столетия и было столь дорогим, что встречалось лишь на царском столе. А вот английские монархи баловались мальвазией еще в веке XV, и среди ее особых почитателей значился и герцог Кларенс. Счастливец – его ожидала поистине сладкая, хотя и несколько экстравагантная кончина! Для прочих строптивых вельмож подобных поблажек не делалось – их казнили по старинке, в основном при помощи пеньки или топора. А в лучшем случае – изгоняли из страны, или же они сами улепетывали без оглядки, спасаясь от королевского гнева...
...В апреле 1483-го неожиданно не стало короля Эдуарда. О том, как отнеслась к немедленному появлению в столице Ричарда овдовевшая королева Элизабет, хорошо известно. Разумеется, она была недовольна – ведь вопрос о регентстве при двух малолетних наследниках – 12-летнем Эдуарде и 10-летнем Ричарде, был, как говорится, открыт для обсуждения. Король легкомысленно не оставил завещания. Стоит ли удивляться, что Элизабет даже не сообщила Ричарду о смерти брата! У нее была собственная кандидатура на роль регента – Генрих Тюдор, граф Ричмонд, а по совместительству дальний родственник Ланкастеров. Узнав об этом, лорд Хейстингс и герцог Бэкингем срочно вызвали в Лондон Ричарда – конечно, не одного, а с войсками. Подоспевший вовремя Глостер не оставил самозванцу ни малейшего шанса. Генрих бежал во Францию, а королева с родней укрылась в Вестминстерском аббатстве. Регентом стал Ричард.
Однако играть эту роль ему предстояло недолго. На 22 июня была назначена коронация Эдуарда V – но в этот день лондонцы стали свидетелями совсем иного события. Известный проповедник Джеймс Шоу выступил перед собором Святого Павла с речью, в которой дети Элизабет и Эдуарда во всеуслышание объявлялись незаконнорожденными. Собрать такого рода «компромат» было несложно – на королевском дворе никогда не лежало печати излишнего благочестия. В свое время мать самого покойного короля Сесилия Невилл, от всей души желая воцарения своего любимца Кларенса, без тени стеснения заявила, что родила Эдуарда отнюдь не от герцога Йоркского. Несколько лет спустя уже сам Эдуард отзывался о своей будущей жене как о «самой благочестивой шлюхе во всем королевстве, которую нельзя вытащить из церкви никуда, кроме его постели». Собственно, когда на свет, один за другим, появились их дети, Элизабет и Эдуард еще не были связаны узами брака. Поговаривали, что у него тогда была совсем другая супруга – некая Элеонора Батлер, дочь графа Шрусбери, о чем существовала соответствующая запись в документах английского парламента. А к детям двоеженцев закон был неумолим – они не имеют права на отцовское наследство, даже если таковым является корона. Так, вместо королевского дворца, оба принца поселились в Тауэре, а на английском престоле появился новый государь – Ричард III.
Измученной раздорами стране нужен был порядок, а порядок, как известно, требует жертв. На их роль были незамедлительно назначены представители самых благородных английских семейств. Головы летели в прямом и переносном смысле – тех, кто уцелел, безжалостно изгоняли с высших государственных постов. На освободившиеся места Ричард назначал преданных ему дворян с севера. По всей стране отлавливали неблагонадёжных. Увеличивались налоги – надо было копить силы для грядущих сражений. Впрочем, во всех этих нововведениях Ричарда вряд ли можно считать оригинальным.
Ричард III
Как хорошо известно из школьной программы по физике, всякое действие непременно рождает противодействие. Очень скоро к оппозиции, наспех сколоченной представителями Ланкастеров и людьми Кларенса, примкнули многие бароны и герцоги западной Англии и Уэльса. Претендентом на трон был избран уже знакомый нам граф Ричмонд, Генрих Тюдор, тот самый, которому так и не удалось стать регентом. В то время он находился в Бретани. Едва его имя стало достоянием гласности, на поле, что раскинулось между деревушками Саттон Чейни, Маркет Босворт и Шентон, начало слетаться воронье...
Все лето Генрих Тюдор собирал войска. В результате к пятистам англичанам (в основном опальным «членам партии» Алой розы) и тысяче шотландцев присоединились две с половиной тысячи французов и несколько сотен бретонцев во главе с савойским князем Флибером де Шандэ. В дополнение французский монарх Карл VII предоставил Ричмонду ссуду в 40 тысяч ливров, усилил его артиллерию и даже одолжил корабли для переправы в Англию. Во главе флота оказался адмирал с красивым именем Гийом де Казанова (не путать со всем известным Джакомо!). Наш Казанова вошел в историю, благодаря подвигам совсем иного рода. В 1476 году он напал на фламандскую эскадру и потопил корабль, на котором служил матросом молодой Колумб. Тот едва спасся вплавь – благо до берега было не слишком далеко. Любопытно, что Казанова носил прозвище Колон («голубь») – и к этому же слову многие исследователи относят происхождение фамилии самого Колумба. По одной из версий именно так обращались моряки к командирам кораблей – нечто вроде нынешних «шеф» или «босс».
Итак, 1 августа корабли под командованием адмирала Колона вышли из порта Онфлёр, а через неделю знамена с красным драконом – символом древних валлийских королей, – уже реяли на берегах Уэльса.
Путь лежал на северо-восток. По дороге к мятежникам присоединялись все новые и новые отряды недовольных властью – так что две недели спустя Генрих вошел в Страффорд уже не с пятитысячным, а с девятитысячным войском. Судя по всему, именно здесь состоялась его встреча с графом Уильямом, средним из трех братьев Стэнли.
Самый могущественный клан Северного Уэльса владел собственной армией – и то, на чью сторону встанет эта сила, вполне могло решить исход сражения. Судя по всему, братья Стэнли все же пообещали свою поддержку претенденту – хотя официально «играли» в команде короля. А команда эта была весьма солидной – десять тысяч воинов поставили ко двору рыцарские ополчения из северной, восточной и центральной Англии; полторы тысячи бургундских и германских наемников довершали картину. Надо сказать, что, ожидая в Ноттингеме прибытия своих войск, Ричард не торопился. Служение пушек, как и служение муз не терпит суеты – и король с удовлетворением думал, как устанут солдаты Тюдора после молниеносного перехода через Уэльс. Лишь узнав, что противник уже движется по дороге на Лондон, Ричард неторопливо вышел ему навстречу. На закате 21 августа войска Генриха стояли в полной боевой готовности на Рэдмурской равнине у местечка Босворт. Напротив, на Амбьенском холме, развевались королевские знамена с белым вепрем.
Белый вепрь против алого дракона – поистине битва века! В ставке Тюдора ночью не сомкнули глаз. Рассказывают, что, обходя посты, Генрих увидел одного из часовых спящим – и тут же заколол. Его слова: «Ты спишь – так спи вечно!» – еще долго будут звучать в ушах солдат грозным предостережением... Впрочем, горячность Генриха была вполне оправданна – ведь в последний момент он получил не слишком приятное послание от лорда Стэнли. Осторожные братья все же решили выждать момент и остаться в тылу. Правда, Стэнли утверждал, что они непременно «придут на помощь в решающий момент». Но Генрих прекрасно понимал, что счастливцем, к которому они придут на помощь, окажется тот, в чью сторону склонится фортуна. Кроме того, в заложниках у Ричарда находился лорд Стрэндж, сын Томаса Стэнли,
