— А мне с ними что делать? Пусть в шкафу сгниют?
В общем, Флора их примерила. Точно по ноге.
Флора пригласила Микелу на прогулку, и та сразу радостно согласилась. По воскресеньям с утра они ходили через поля за железной дорогой на пляж. Гуляли там пару часов, и Микела все время пыталась заставить Флору побегать, и пару раз даже успешно. Говорили о том о сем.
О школе. О семье. Флора рассказала ей о матери и ее болезни. А Микела — о своем парне. Фульвио работал полдня чернорабочим в Орбано. Они вместе уже несколько лет. Ему только двадцать два. На три года младше Микелы. Они снимали квартирку в доме рядом с рыбной фермой братьев Франческини. Она говорила, что влюблена в Фульвио (и демонстрировала изрядную тактичность, не расспрашивая Флору о ее любовных делах).
Однажды утром Микела пришла на пляж, взяла Флору за руки, оглянулась и сказала:
— Флора, я решилась: выхожу замуж.
— Как вы будете жить без денег?
— Как-нибудь протянем… Мы любим друг друга, и это главное, так ведь?
Флора изобразила приличествующую случаю улыбку:
— Так. — И крепко обняла Микелу, и порадовалась за нее, но в то же время чувствовала, как у нее внутри все сжалось.
«А я? Почему у меня ничего?»
Она не могла сдержать слез, и Микела решила, что это слезы радости, но то были слезы зависти. Черной зависти. Позже, дома, Флора возненавидела себя — нельзя быть такой завистливой.
Микела постоянно звонила. Она хотела познакомить Флору с Фульвио, показать ей свой дом. А Флора все время находила какой-нибудь предлог (чем дальше, тем абсурднее), чтобы не пойти к ней. Она чувствовала, что ей будет не по себе. В голове крутились дурные мысли. Но в конце концов, поддавшись уговорам, скрепя сердце приняла приглашение.
Жили они не в квартире, а в какой-то дыре. Фульвио оказался совсем мальчишкой. Но у них было хорошо, в камине потрескивал веселый огонек, а Фульвио приготовил групера, которого поймал на Черепаховом Рифе. Прекрасный получился ужин. Фульвио очень заботливо относился к будущей жене (все время целовал, держал за руку. Потом они смотрели «Лоуренса Аравийского» и ели печенье с десертным вином. Флора вернулась домой к полуночи очень довольная. Даже нет, не довольная, умиротворенная.
Вот чего хотелось ей сегодня вечером.
Ей хотелось, чтобы у них с Грациано получился вечер вроде того, у Микелы. Только сегодня мужчина будет ее.
Она прошла вдоль длинного холодильника, взяла коробку мороженого и уже направлялась к кассе, когда перед ней возник Пьетро Морони. Она слегка прихрамывал, а увидев ее, улыбнулся.
— Пьетро, что случилось?
— Я хотел с вами поговорить.
Пьетро облегченно вздохнул. Наконец-то он ее нашел. Он проехал мимо дома Палмьери, но не увидел ее машины и тогда направился в город (кошмар, теперь ему приходилось передвигаться осторожно, как шпиону, чтобы не нарваться на Пьерини и его банду), но ее нигде не было. А потом, когда он уже собирался возвращаться домой, то увидел ее машину перед магазином. Он вошел, а она тут.
— Почему ты хромаешь, ты поранился? — заботливо спросила она.
— Упал с велосипеда, пустяки, — коротко ответил Пьетро.
— Что случилось?
Надо ей все рассказать, она что-нибудь придумает. Он доверял Палмьери. Посмотрев на учительницу, он, хоть и размышлял о том, что ей сказать, заметил в ней непонятные изменения. Не очень заметные. В ней явно появилось что-то необычное. Во-первых, волосы распущены — какие они густые! Просто грива. А еще она в джинсах, это тоже что-то новенькое. Он ее видел только в длинной черной юбке. А еще… он не знал, как это выразить, но у нее было какое-то странное выражение лица, какое-то… хм, он не мог понять. Просто другое.
— Ну, что ты хотел мне сказать?
Он отвлекся, разглядывая ее. «Ну же, говори».
— Мои родители не придут в школу поговорить с замдиректора, и брат, я думаю, тоже не придет.
— А почему?
Как ей объяснить?
— Мама больная и не выходит из дома, а отец… отец… — «Скажи ей. Скажи всю правду». — Отец сказал, что это мое дело, что это я сам натворил, а потому он не пойдет. Мой брат… ну, дурак он. — Он подошел к ней поближе и спросил дрожащим голосом: — Меня теперь оставят на второй год?
— Нет, тебя не оставят. — Флора присела, чтобы быть вровень с Пьетро. — Конечно, не оставят. Ты умный, я тебе уже говорила. Почему тебя должны оставить?
— Но… если мои родители не придут, замдиректора…
— Успокойся. С замдиректора поговорю я.
— Правда?
— Правда. — Флора сложила пальцы щепоткой и поцеловала. — Обещаю.
— А… эти не приедут?
— Эти?
— Социальные.
— Социальные работники? — Флора отрицательно качнула головой. — Могу тебе обещать, что не приедут.
— Спасибо, — выдохнул Пьетро, с него свалился неподъемный груз.
— Иди сюда.
Он подошел, и Флора крепко обняла его. Пьетро обвил ее шею руками, и в сердце учительницы хлынула такая нежность и беспокойство, что она даже пошатнулась. «Этот ребенок должен был быть моим сыном, — подумала она, с трудом переводя дух. — О господи…»
Надо подниматься, а то она заплачет. Она встала и взяла из холодильника мороженое.
— Хочешь, Пьетро?
Пьетро мотнул головой:
— Нет, спасибо. Мне пора домой, уже поздно.
— Мне тоже. Очень поздно. Ну, увидимся в школе в понедельник.
— Ладно. — Пьетро повернулся.
Но Флора спросила, прежде чем он ушел:
— Скажи, кто тебя воспитал таким вежливым?
— Родители, — ответил Пьетро и скрылся за полками с макаронами.
ШЕСТЬ МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ…
18 июня
Глория пыталась поднять его. Но Пьетро не слушался.
Он стоял на коленях посреди школьного вестибюля, закрыв лицо руками.
— Меня оставили, — повторял он. — Меня оставили. Она мне обещала. Почему? Почему?
