Но создать фирму, пусть даже «поддельную» — дело не простое. Нужны визитки, формуляры писем с соответствующими данными, телефон, телекс и многое другое.
В своих архивах Моссад располагает прекрасно подготовленными законсервированными фирмами, «кирпичиками» для создания полноценных фирм с адресами, регистрационными номерами, которые только и ждут, когда их вызовут к жизни. В эти предприятия даже вкладывают немного денег, чтобы заполнять налоговые декларации не вызывать подозрений. Во всем мире у бюро сотни таких предприятий.
В штаб-квартире Моссад есть пять залов, полных всем необходимым для «липовых» фирм. Эта документация размещается по алфавиту в выдвижных ящичках — в каждом из пяти помещений по восемь рядов полок, по 60 ящичков на полке. Информация содержит сведения об истории каждой фирмы, все финансовые и прочие документы, история всех ее регистраций и перерегистраций, в общем, все, что может понадобиться «катса» знать о «своей фирме».
* * *
Через шесть месяцев, посередине курса, у нас состоялась общая встреча («Баблат»), на которой мы говорили обо всем. Она продлилась пять часов.
За два дня до нее у нас была тренировка, во время которой мой коллега Арик Ф. и я сидели в кафе на Генриетта-Зольд-Стрит близ Кикер Хамдина. Я спросил Арика, не было ли за ним «хвоста». Он сказал, что пришел «чистым». Я тоже. — О?кей, я знаю, что пришел „чистым», и ты говоришь, что «чистый», но почему тот парень так на нас уставился? Что касается меня, с меня довольно. Я ухожу.
Арик сказал, что мы не можем уйти, нам следует подождать, пока нас заберут. Но я ответил: «Хочешь остаться — оставайся. А я уйду».
Арик утверждал, что я ошибаюсь, но я лишь сказал, что подожду его на Кикер Хамдина.
Я дал ему тридцать минут. После ухода я решил понаблюдать за кафе. У меня хватало времени, так что я разработал проверочный маршрут и проверил, нет ли слежки за мной.
Затем я вернулся, поднялся на крышу дома, с которой можно было легко наблюдать за рестораном. Через десять минут в него вошел человек, которого мы там ждали, а еще через две минуты ресторан окружили полицейские машины. Они вытащили обоих из ресторана и избили до полусмерти. Я вызвал «Скорую помощь». Потом я узнал, что все это было совместным учением Академии Моссад и отдела «наружки» полиции Тель-Авива. Мы были наживкой.
Арику было тогда 28 лет, и он очень походил на похищенного в Ливане пастора англиканской церкви Терри Уэйта. Перед нашим курсом он служил в военной разведке. Он был самым великим лгуном в мире. Когда он говорил: «Доброе утро!», то для проверки нужно было выглянуть в окно. Арика не так сильно избили полицейские, потому что он постоянно говорил, конечно, лгал, но говорил. Арик знал, что пока ты говоришь, тебя не бьют.
Но Якоб, другой парень, только повторял: «Я не знаю, чего вы хотите». Здоровенный полицейский его ударил так, что он ударился головой о стену. У него был перелом основания черепа, два дня он пролежал без сознания, потом еще шесть недель в больнице. Он получал еще целый год зарплату, но с курса ему пришлось уйти.
Когда нас избивали, это было своего рода соревнованием. Эти «копы» хотели доказать, что они лучше нас. Это было хуже, чем быть пойманным на самом деле. Командиры обеих сторон, видимо, сговаривались между собой. — Я держу пари, что ты не расколешь моих ребят. — Думаешь? Насколько далеко я могу зайти?
На «Баблате» мы пожаловались, что не видим никакого смысла в том, что нас так жестоко избивают. Но нам сказали, что когда нас поймают, нам следует не оказывать сопротивления, а говорить». Пока вы говорите, ничего вам ваши охранники не сделают». Во время учений всегда есть опасность попасться в руки полиции. На этом мы учились принимать меры предосторожности.
Как-то в нашем учебном плане значилась лекция Марка Хесснера (см. главу 9 «Стрела»). Она посвящалась совместным операциям (речь шла об операции «Бен Бейкер», которую Моссад провел вместе с французской разведкой). Мы с друзьями решили подготовиться к занятию заранее, изучив материал по этому делу за ночь до лекции. Потому после занятий мы вернулись в Академию и поднялись в Комнату 6, где под замком хранятся архивные дела. Был август 1964 года, чудесная пятничная ночь, и мы совсем утратили чувство времени. Лишь после полуночи мы покинули комнату, заперев ее за собой. Машину мы запарковали возле столовой и как раз шли туда, как услышали шум, долетавший из бассейна.
— Что там, черт побери, происходит? — спросил я Мишеля.
— Давай посмотрим, — сказал он.
— Погоди, погоди, — засуетился Хайм. — Тише, тише.
— Я придумал кое-что получше, — сказал я. — Давайте вернемся наверх и посмотрим, в чем там дело.
Шум продолжался, пока мы проскользнули наверх по лестнице через окно в той маленькой ванной комнате, где меня однажды заперли во время вступительных тестов.
То, что я увидел, я не забуду никогда. В бассейне и вокруг него было около 25 человек, и все в чем мать родила. Заместитель шефа Моссад был тут. Хесснер. Много секретарш. Невероятно. Многие мужчины не производили особо приятного впечатления, но большинство девушек были великолепны. Должен признаться, так они выглядели намного лучше, чем в форме. Многие из этих женщин не старше 18–20 лет были солдатами, прикомандированными к бюро.
Некоторые из участников мероприятия плескались в воде, некоторые танцевали, а другие лежали справа и слева на простынях и трахались старым добрым образом. Ничего подобного я еще никогда до этого не видел.
— Давайте сделаем список присутствующих, — предложил я.
Хайм выдвинул идею принести фотоаппарат, но Мишель сказал: «Я ухожу. Не хочу терять работу». Йоси придерживался того же мнения, и Хайм согласился, что сделать тут снимки — не самая лучшая мысль.
Мы пробыли там около 20 минут. Это все были высокопоставленные шишки, и они обменивались партнерами. Меня это действительно шокировало, такого ведь не ожидаешь. В этих людях видишь героев, ими восхищаешься, а потом застигаешь их на сексуальной оргии у бассейна. А Хайм и Мишель, казалось, совсем не удивились.
Мы тихо выскользнули наружу, подошли к машине и вручную подтолкнули ее до ворот. Завели мы ее, только выехав за ворота и оказавшись у подножия холма.
Позже мы проверили еще раз и убедились, что такие вечеринки проходят регулярно. Место у этого бассейна самое безопасное во всем Израиле. Попасть туда может только тот, кто служит в Моссад. Что может произойти в наихудшем случае? Кадет увидит? Ну и что? Солгать можно всегда.
На следующий день в классе странно было сидеть и слушать лекцию Хесснера, после всего увиденного прошлой ночью. Я помню, что я что-то у него спросил. Я просто обязан был это сделать. — Как чувствует себя ваша спина, — спросил я. — А в чем дело? — спросил он. — Вы ходите так, будто вы ее перенапрягли, — сказал я. Хайм взглянул на меня, и у него отвисла челюсть.
После длинной и скучной лекции Хесснера мы выслушали еще одну — о структуре сирийских вооруженных сил. На такой лекции тяжело не уснуть. Если бы ее прочли на Голанских высотах, то это было бы интересно. Но здесь в аудитории рассказы о том, где расположены позиции сирийцев и т. п., навевали скуку. Правда, мы получили общее представление, что, похоже, и было целью занятия.
Следующий блок занятий касался обеспечения безопасности агентурных встреч в стране-базе. Первый час мы просмотрели снятый Моссад фильм по этой теме. Но фильм нас особо не впечатлил. В нем все время сидели люди в ресторанах. Самое важное здесь — научиться подобрать ресторан и провести явку. Перед каждой встречей с агентом нужно проверить, нет ли слежки. Встречаясь с агентом, сначала следует пропустить его и дать ему сесть. Тогда можно проверить, «чист» ли он. Каждое движение на этой работе подчиняется своим особым правилам. Если ждешь агента в ресторане — ты неподвижная мишень. Даже если во время встречи он встает и выходит в туалет, лучше ожидать его, не сидя на одном месте.
Так случилось однажды в Бельгии, когда «катса» по имени Цадок Оффир встречался с арабским агентом. Посидев несколько минут, араб вдруг захотел что-то принести. Когда он вернулся, Оффир все еще ждал его. Агент вытащил пистолет и разрядил его в разведчика. Оффир чудом выжил, агента потом убили в Ливане. Оффир охотно рассказывал всем эту историю, чтобы показать, как опасна может быть малейшая
