схеме, проектанты, на основе установившейся в кругах военных стратегов доктрины, формировали тактико-технические характеристики будущей ракеты, которые направлялись в Министерство обороны. И в случае, если они удовлетворяли запросам военных, то возвращались в конструкторское бюро в качестве предложений Заказчика на разработку нового образца ракетной техники. И это были не только боевые, но и космические ракеты. Пульс деятельности конструкторского бюро генерировался в проектном отделе. Часто поэтому рабочий день Главного конструктора начинался с посещения именно этого отдела. Эмоционально передает обстановку этих посещений проектант Л.М. Шаматульский:
Михаил Кузьмич иногда вместе со своим первым заместителем Василием Сергеевичем Будником заходил к нам в сектор, которым в тот период руководил Эрик Михайлович Кашанов. Интересовался ходом работ, присаживался к кульманам, беседовал с исполнителями, вникал в детали, критиковал, советовал посмотреть еще такой-то и такой-то варианты. Обстановка была деловой, непринужденной. Вначале нас представлял Эрик Михайлович:
— Вот это Лев. Рубит, аж щепки летят!
Он всегда это делал с юмором. Михаил Кузьмич приветливо улыбался, здоровался за руку и начинался деловой разговор. Чуть позднее ему уже не нужны были представления Кашанова, он хорошо знал нас даже по именам.
Михаил Кузьмич часто отлучался в Москву для решения организационных вопросов в Министерстве, обсуждения требований Заказчика, подключения необходимых конструкторских бюро, заводов, научных организаций. По возвращении на фирму, а это был раз и навсегда заведенный порядок, обычно утром звонил в проектный сектор.
— Эрик Михайлович, чем ты сейчас занят? У тебя не совещание? Нет. Тогда заходи ко мне с ребятами. Есть интересные новости.
А ребята — это мы, многие 'сопливые' еще инженеры, начинающие проектанты. В кабинет Главного шли практически всем сектором, исключая техников. Главный встречал нас приветливой улыбкой, приглашал рассаживаться за большим столом для совещаний, садился сам во главе стола, осматривал нас внимательным взглядом, шутил, балагурил. Затем начинал рассказывать о результатах своей поездки, о встречах с руководителями Министерства, с Заказчиком, о том, какие пожелания высказывают военные, какие требования они предъявляют к новым ракетам, чего ему удалось добиться (жилье, деньги, автомобили и т. п.). Обязательно спрашивал наше мнение по этим вопросам. Молодые вначале помалкивали, говорили более старшие — руководители групп, секторов. Постепенно и мы стали втягиваться в разговор, который всегда носил непринужденный характер, без всяких чинов и рангов. Обсуждения заканчивались конкретными предложениями по работе, что необходимо проанализировать, оценить, намечал сроки, когда нужно доложить. С таких совещаний его участники всегда уходили окрыленные, вдохновленные, готовые свернуть горы.
Разрабатывая конструктивно-компоновочную схему новой ракеты, всегда прорабатывали несколько, иногда до десяти, вариантов. Затем у себя в секторе на 'техническом совете' определяли два — три основных варианта и с ними шли на доклад Главному.
Докладывал обычно Кашанов, реже начальник отдела Вячеслав Михайлович Ковтуненко. На этих совещаниях о результатах проработок или выполнения поручений Главного присутствовали все инженеры, принимавшие хоть какое-то участие в этих работах. Атмосфера обсуждений была доброжелательной и непринужденной. При этом Михаил Кузьмич внимательно и дотошно вникал в суть и особенности предлагаемых вариантов, уточнял, сомневался, спорил. И хорошо запомнилось: в конце совещания Главный спрашивал персонально каждого из присутствующих, обращаясь по кругу — за какой он вариант и почему. Выслушивая мнения, задавал наводящие вопросы, стараясь как можно лучше понять отвечавшего.
После всех выступлений Михаил Кузьмич, немного походив по кабинету как бы в раздумье, давал свою оценку рассматриваемым вариантам, указывал на их достоинства и недостатки. В итоге обязательное решение: к дальнейшей проработке принимается такой-то вариант. При этом дополнительно просмотреть такие-то и такие-то вопросы, особое внимание обратить на то-то и то-то, следующие вопросы обсудить с Главными конструкторами по принадлежности систем. Как правило, решение было ясное, конкретное и убедительно аргументированное, — заканчивает свой рассказ проектант…
Совсем другим увидели Главного конструктора участники оперативного совещания, на котором присутствовало много заводских диспетчеров, в силу своего положения владевших всей информацией о состоянии изготовления узлов ракеты в производстве.
— Михаил Кузьмич подробно выяснил состояние дел у каждого из присутствующих, — вспоминал один из участников этого оперативного совещания. — Можно было только удивляться, что все поднимавшиеся вопросы он знал настолько досконально, что спрашивая кого-то, практически предвидел уже ответ. И это очень сильно влияло на ход совещания. Если отвечавший не был полностью в курсе дела и говорил недостаточно конкретно, а то и неправильно оценивал сложившуюся ситуацию, то Янгель, не повышая голоса, без крика и унижения собеседника, как это водилось на такого уровня оперативках, давал понять, что второй раз он не допустит подобного положения.
И такая необычная манера поведения оказывала сильное воздействие. Более того, в этом наверное вся суть мудрого руководителя. На подобного уровня оперативных совещаниях 'словоприкладство' — основной инструмент оказания давления на присутствующих. Тем не менее, раздаваемые налево и направо 'и в бога и в мать', мало действовали. К этому все уже привыкли, они отскакивали, наподобие теннисного мячика. Более того, воспринимались порой как свидетельство слабости распекающего. Кроме того популярностью пользовалась раздача письменных выговоров. Был случай, когда один начальник цеха Южного машиностроительного завода умудрился накопить в своем личном деле двадцать (!) выговоров, после чего ему вручили самую высшую награду — орден Ленина.
Главный же конструктор разговаривал с присутствующими непринужденно, на равных, при необходимости как бы даже советуясь.
— Красиво говорит, — шепнул сидевший рядом сосед.
Особенно запомнилась доброжелательная, порой с полетом иронии, улыбка. Ведь очень легко почувствовать, когда улыбка идет от сердца, от души, а когда человек улыбается по обязанности, выдавливая ее из себя. У такой улыбки глаза всегда холодные, равнодушные…
Встречи происходили не только в кабинете руководителя и за рабочими столами в залах конструкторского бюро, а порой, из-за дефицита времени, или когда нездоровилось Михаилу Кузьмичу, прямо у него на квартире и даже в выходные дни. Но не это главное, а главное та атмосфера непосредственности, непротокольной доверительности и откровенности. Глубоко веря в коллективный разум, в этих обсуждениях Главный искал ответы на многие волновавшие его вопросы, проверял обоснованность своих предложений и сомнений..
В процессе одной из таких бесед состоялся показательный диалог.
Главный:
— Друзья мои, похоже, мы теряем инициативу в новых разработках?
Проектант (в шутку):
— Стареем, Михаил Кузьмич.
Главный:
— На что намекаешь? Хорошо бы понять, сохранится ли у нас лет через десять признание страны. Если да, то в каком качестве мы будем нужней? Похоже, военные, насытившись жидкостными ракетами, приглашают нас к разработке твердотопливных ракетных систем.
Проектант:
— Михаил Кузьмич, Америка интригует наших заказчиков. Но янки очень богаты, они справятся с 'Минитменами', а мы? Не подорвем ли пуп?
Главный:
— Я знаю одно. Пока живет страна, она должна уметь себя защищать. Дорого нам обошелся урок последней войны! Но, в то же время, абсолютно согласен, небогато, ой небогато мы живем сегодня. Думаю, что будущее нашей работы будет связано с поисками решений по ядерной безопасности. Сами понимаете, долго балансировать на острие ножа — штука опасная. И потом, рано или поздно придется отдавать народу то, что мы у него берем сегодня. Но отдавать с умом, не в ущерб оборонке. Нам придется внедрять боевые ракеты в космическую технику и развивать на этой основе космические системы, которые так ждет от нас
