пытаться бегать в поисках укромного места. Только поднимешься — мигом скосят.
Уже более получаса длится этот обстрел. Самураи подползают все ближе. Умолкнет обстрел — и кинутся на нас.
Лежу я под большим толстым деревом. Отчетливо вижу, как метрах в двухстах от Никандрова десятка два японцев перескочили шоссе и побежали в обход, заходя отряду в тыл.
А в это время через реку вброд переправилось еще до роты японцев. Они бегом кинулись на подкрепление к тем, что залегли в кукурузе, чтобы броситься в атаку. Положение наше, мягко говоря, совсем незавидное. Противник превосходит нас более чем вдвое. Обстрел продолжает бушевать, разрывы не умолкают ни на секунду. Еще немного, они нас нащупают, пристреляются и тогда искромсают отряд на кусочки.
Еще, хуже, если под прикрытием этого обстрела они охватят нас с флангов и возьмут в клещи. Тогда придется драться в окружении на маленьком «пятачке». Чем все это может кончиться — понимают не только командиры, но видят и бойцы.
Ко мне по канаве приполз связной Гузненкова Борис Белавин. В короткие паузы между разрывами он кричит мне на ухо, что Денисин и Леонов решили отвести отряд из-под артиллерийского и минометного обстрела. Борис показывает, куда я должен отходить со своим взводом.
Как только углубимся в город и нас перестанут настигать мины и снаряды — подобрать позицию и закрепиться. Связь держать непрерывно.
Я кивнул головой, что понял. Борис пополз обратно. Следом за ним я дополз до трубы, на четвереньках перебрался через нее на другую сторону, вылез и прикинул путь, по которому надо будет провести взвод.
Вернувшись, послал связного передать Тихонову и Соколову, чтоб начали отползать назад. Сам по канаве добрался до Овчаренко. Ему и Бывалову с отделениями пока прикрывать отходящих, а затем попеременно оставлять зону обстрела и самим.
Вижу, как первыми оказались на другой стороне дороги Соболев и Резник, наверное, Тихонов послал их выбирать маршрут. За ними, пригнувшись, перебежали Тихонов и Похилько. Следом ползут и остальные. Зубков и Оляшев протянули по канаве на палатке Максимова, умудрились протащить его через бетонную трубу и поползли за бойцами Тихонова. Отошло все отделение Соколова.
Сказав Овчаренко, чтоб он прикрывал всех и оставил участок последним, поползли и мы со связным. Оказавшись снова на другой стороне дороги, залегли переждать, пока посигналят передние. Воспользовавшись паузой между залпами миномета, перебежали метров пятьдесят и шлепнулись за бугорком. Обернувшись, посмотрел на оставшихся у дороги. Отходит и Бывалов со своими, продолжает отстреливаться Овчаренко.
Перебегаем и переползаем мы за дорожной насыпью, по канавам и по трубам. Скопившиеся для атаки японцы нас не видят. Не заметив нашего передвижения и не поняв замысла, они не пытаются преследовать нас. А скорее всего они не могут сунуться под свой же минометный и артиллерийский огонь, который отсекает их от десантников. И японцы продолжают дубасить минами и снарядами почти опустевший участок. Мы же, пользуясь этим отсекающим огнем, по двое, по трое без потерь проскочили простреливаемую лощину.
Оказавшись вблизи домов, до которых минометы не достают, я посигналил оставшемуся у дороги Овчаренко. Степан со своими бойцами ползком и перебежками тоже отходит в нашу сторону. Соколов и Тихонов уже добрались до крупных домов. Туда же двигаемся мы с Бываловым. Отходит от дороги и Никандров. Но на его взвод, видно, наседают перескочившие дорогу японцы, оттуда слышна почти непрерывная перестрелка.
Наконец, японцы опомнились, поняли, что мы ушли у них из-под носа, бросились было следом за нами, но тут же, попав под разрывы своих мин и снарядов, залегли на поляне перед насыпью. Нам остается лишь воспользоваться этим удачным обстоятельством. Не стали задерживаться у окраинных домов и успели оторваться от наседающих японцев.
Рассыпавшись на мелкие группы, мы по трое, по четверо, то перебежками, то крадучись шагом, продвигаемся вдоль улиц, прижимаясь вплотную к зданиям и к изгородям. Всех своих бойцов я сейчас не вижу, взвод отходит по двум улицам, дворами и переулками. Японцы нас преследуют, стреляют, но на близкое расстояние мы их не подпускаем. Прикрывающему нас отделению Овчаренко приходится туго, но послать ему на подмогу я никого не могу. И на городских улицах стало небезопасно. Все чаще раздается стрельба то спереди, то с боков. Разведчики забрасывают окна гранатами или стараются обходить опасные места.
Мы торопимся соединиться со своими, собраться воедино, стараемся избежать окружения и близкого боя в городских кварталах.
Послал связного к Леонову, чтоб доложить, где мы находимся, и спросить, как действовать дальше, закрепляться ли в зданиях или отходить к северу.
Леонов передал, чтоб отходили к северной окраине, к Пхохондону. Там, на высоте, отряду сосредоточиться в одном месте. После этого будем искать возможность соединиться с десантом морской пехоты, если он высадился. Если же у высоты наткнемся на крупные неприятельские силы и пробиться на нее не удастся, то любой ценой прорваться в сторону военного порта и там закрепиться. Это второй вариант возможного места сбора отряда.
Агафонов пошел к Тихонову и Соколову, чтобы с ними быть впереди взвода, выбирать путь к Пхохондону. Связной побежал к Овчаренко сказать ему, чтобы Степан продолжал прикрывать отход.
Мы с отделением Бывалова оказались на довольно широкой улице. Чуть впереди и влево — Тихонов и Соколов, а позади — Овчаренко со своим отделением. Изредка постреливают то наши, то японцы из-за домов и из окон. Не сразу и разберешь, где свои и где чужие. Привыкаем ориентироваться по стрельбе: наши пускают очереди из автоматов, а японцы бьют из винтовок и карабинов. А вот пулеметы я еще различаю нетвердо. Перебегаю, отстреливаюсь, а самого сверлит неотступная мысль — как бы не запороться в какую-нибудь дыру, не оторваться далеко от взвода Никандрова и от командира отряда. Уже с полчаса мой взвод пробивается самостоятельно, лишившись локтевого контакта с Никандровым. Посылал к нему и к Леонову своих связных, но они вернулись ни с чем: в ближайших двух-трех кварталах обнаружить своих не удалось.
Перебираясь в отделение Тихонова, мы со связным наскочили на тройку наших ребят. В небольшом дворике нас окликнули. Заглянув в сооружение, напоминающее беседку, первым увидел Владимира Оляшева. С ним Николай Зубков, а на полу на плащ-палатке лежит Максимов. Объясняют, что остановились тут передохнуть. Как начали отход от реки, Оляшев несет Максимова на спине, а Зубков выбирает маршрут и охраняет их. Оляшев тяжело, прерывисто дышит, гимнастерка не только на спине, но и на груди насквозь промокла от пота и потемнела. Вижу, что Володя устал, вымотался. А это очень крепкий матрос. Его выносливости, силе, упорству может позавидовать любой разведчик, а мастерству хождения на лыжах — лучшие лыжники флота. Еще на севере Владимир был чемпионом и рекордсменом по нескольким дистанциям. Позже, в послевоенные годы, он стал одним из лучших лыжников страны.
Посидели несколько минут. Подняв Максимова, положили его на широкую плотную спину Оляшева. Виктор ухватился ему за шею руками и повис на спине. Двинулись на поиски своих. Впереди мы с Майоровым, а позади, в прикрытии — Зубков.
Прошли метров триста, пересекли пару переулков, несколько дворов и наткнулись на отделение Тихонова. А рядом с ним, впритык, и Соколов со своими бойцами. Всей этой группой снова пошли вперед. Несколько позади и вправо должны отходить Бывалов и Овчаренко.
Так мы дошли до окраинных домов в северной части города. Нам удалось оторваться от японцев. Стрельба сюда совсем перестала доноситься, тут тихо, и японцев как будто поблизости нет. Во всяком случае, они ничем себя не выдают.
Позади остались крупные дома. Мимо мелких прилепившихся друг к другу домиков — чиби — поднимаемся все выше и выше по уклону. Миновали последние постройки и по тропинке пошли на вершину высокого холма. Бывалов и Овчаренко тоже поднимаются со своими бойцами. Видно, как в нескольких местах лезут, карабкаются по склону в гору группками по три-пять человек наши десантники.
Так под нажимом неприятеля отряд оставил захваченные вчера по берегу реки Сусончхон позиции и, не удержавшись в городе, отступил на пригородную высоту. Так мы вышли из-под непереносимого для нас
