- Важны, - согласился тот. - Я, ведь, мифограф, и собирать мифы стало моей жизнью.
- Так, свитки тебя интересуют?
- Ещё бы! Клянусь Гераклом, ты не мог принести более счастливой вести! Конечно, ты получишь всё, что тебе причитается, но где же эти драгоценные для меня свитки?!
- Они в Спарте сейчас, их бывший хозяин умер три дня назад, и теперь всем распоряжаются наследники. Ума не приложу, как они оказались в такой глуши. Я попытался тут же их купить, но наследнички заломили слишком большую цену, а времени на уламывание у меня не было - дела, знаешь ли, поэтому я сказал, что скоро к ним придёт человек и купит эти свитки, они ответили, что с радостью продадут. Съезди туда сам, Архин, я уверен, что ты легко уломаешь их снизить цену, и этот почерневший от времени папирус станет твоим.
- О, боги, боги! Так близко и так далеко! Я бы сам немедля бросился за ними, но дорога не близкая, а я уже стар, и эти боли... Ну, да мне надо подумать, мой слуга немедленно выдаст тебе оговоренную сумму за поиски, Демарат. Иди, а мне надо поразмыслить.
Когда торговец ушёл, учёный охватил голову руками и некоторое время сидел так, чтобы успокоиться. Потом он оживился и, посадив юношу рядом, сказал:
- Случилось то, чего я так долго ждал, это те самые свитки, и они совсем рядом, но я не могу до них дотянуться.
- Знаю, как они важны, - улыбнулся Клеарх, - ведь, я сам побывал уже в трёх городах, ища эти списки, но всё было зря. Однако теперь дела идут на лад.
- Мой труд обо всех удивительных женщинах, что достойны упоминания, внеся свой вклад в историю нашего народа, без Зены не может быть завершён. Она очень важна, и, знаешь, история о ней особенная. Она, ведь, была одной из последних героинь, о которых слагали легенды, но она же осталась и наиболее непонятной, многого мы не знаем, и версии расходятся. Сможем ли узнать, как всё было на самом деле?
- Я сам этого хочу, - ответил Клеарх.
- Тогда ты отправишься в Спарту и купишь их, я дам тебе большую сумму на дорогу. Времени у нас не так много, поэтому уже послезавтра надо бы отправляться. Не знаю, что лучше, - сесть ли на судно или по дорогам путешествовать.
- Хорошо, я не против. Возьму друга, ибо так надёжнее, и будем готовиться...
Юноша был готов поехать, однако он не сказал Архину, что есть у него и другие заботы в городе. Он не любил говорить со стариком о делах христианской общины, потому что учёный не оставлял возможности пошутить на тему суетности деяний последователей единого Бога, а дела обстояли, действительно, не лучшим образом. Все старые распри с арианами вспыхнули вновь, в Адрианополе же это усугублялось противостоянием общин в борьбе за место епископа города. Не стоило забывать и о приверженцах старых культов, что также подняли голову с приходом нового императора, и храмы Гелиоса вновь открылись.
Клеарха уже ждали, и потому он спешил, почти перебежав мост и окунувшись в лабиринт кварталов. Вечер вступал в свои права, о чём свидетельствовали зажигавшиеся огни городского освещения, что висели на крюках, вбитых в стены домов, или же на специальных столбах. Улицы не были особенно узкими, хотя и казались в полутьме высохшими руслами рек, высокие махины в три-шесть этажей поднимались по сторонам. Гостиницы, постоялые дворы, многокомнатные инсулы высились как каменные острова, и скоро уже он начал отчётливо слышать гул толпы, эхом метавшийся в глубоких колодцах кварталов. Внезапно юноша выскочил прямо на них - несколько тысяч людей сгрудились на небольшой площади, возбуждение висело в воздухе, в руках у многих были палки, камни и вырванные ножки столов.
- Николай! Кларитас! Николай! - закричал он, обходя людскую массу по неровному краю.
Через короткое время к нему пробрались двое, парень и девушка, оба в коротких хитонах, обмотавшие руки кожаными ремнями. Парень был повыше самого Клеарха, светловолосый, лицо его, как любили шутить, весьма напоминало изображения дорийцев древних времён, запечатлённые в скульптурах Поликтета и Фидия. Девушка же сверкала тёмными глазами и белой улыбкой, волосы её были черны, связанные в небольшой хвост, похожая скорее на мальчишку, она и вела себя соответственно.
- Где ты пропадал? - первым спросил Николай. - Мы уже собираемся выступать. Феофил прибыл и произнёс речь. Ты не забыл, что назначен его телохранителем?
- Нет, я помню. Я спешил как мог.
- Оружие с тобой? - вмешалась Кларитас.
- Сейчас найду...
- Что бы ты без меня делал, - улыбнулась она. На бедре правой ноги у неё был примотан один кинжал, на голени левой - другой, поменьше, помимо этого, правый кулак её прикрывала перчатка со свинцовыми нашивками. Такие иногда использовали бойцы панкратиона и гладиаторы на арене.
- Возьми этот, что подлиннее, - она протянула ему кинжал с бедра. - Я, видишь, свинчатку взяла, чтобы в морду дать кому-нибудь из этих ублюдков.
Они пошли, протискиваясь сквозь толпу, по дороге Клеарх ещё успел сказать Николаю:
- Слушай, послезавтра мне нужно очень важное дело сделать. В Спарту поеду, это займёт, наверное, несколько дней. Поедешь со мной?
- Зачем тебе туда? - ответил его друг.
- Очень нужно...
- Ладно, если всё выйдет сегодня хорошо, то я с тобой. В знак нашего братства.
В центре толпы, ближе к голове её, возвышались носилки, поднятые на плечи, в них восседал пожилой уже человек в тёмно-красных одеждах. Это был Феофил, подлинный лидер их общины, муж, во всех смыслах достойный стать епископом города. Он мог, конечно, идти и сам, и вовсе не гордость заставила его возвышаться над остальными, просто было ясно, что в предстоящем побоище нужно будет беречь его от врагов, и таким образом он легче мог избежать давки и ран. Клеарх встал слева от носилок, окружавшие приветствовали его, подошёл и начальник телохранителей, Хилон. Человек этот был весьма известен, ибо одержал немало побед в соревнованиях по борьбе, был увенчан венками славы, могучий обнажённый торс его возвышался над всеми, и тело его, казалось, отлили из металла. В правой руке он держал короткий меч, левая была обмотана войлоком, чтобы использовать её в качестве щита.
- Готов к работе? - спросил Хилон. - В бой особо не рвись. Это не твоё дело, другие будут пробиваться в первых рядах, ты же должен всё время быть рядом с Феофилом и защищать его.
Уверенность командира передавалась всем. Клеарх не был спортсменом и не побеждал на соревнованиях, но и он чувствовал, что будет драться, ибо хуже смерти опозорить себя перед таким человеком. По толпе прошла волна оживления, Феофил привстал и сказал так громко, как только мог:
- Пойдёмте, братья. Мы не можем допустить нечестия в храме.
- Вперёд! Ударим на этих гиен! - закричали многие в толпе.
Они двинулись, голова человеческого левиафана начала втягиваться в широкую улицу, ещё одна волна пошла по параллельной, словно морское чудовище выбрасывало свои щупальца, основное тело же его ещё оставалось на площади. Поплыли и носилки, Клеарх заглядывал через головы, где-то впереди бежали Николай с Кларитас, ему хотелось быть с ними, принять участие в первом яростном натиске, но важность назначения телохранителем заставляла сдерживать себя. Пока шли, все они распаляли себя, метались факелы, ибо тьма сгущалась, кто-то нанёс палкой мощный удар по светильнику на столбе, разнеся его на куски.
С противником столкнулись словно внезапно, хотя все знали, что он будет на месте, возможно, лишь надежда теплилась, что те не придут. Они пришли, их тоже было очень много, тысячи. С правой стороны улицы стояла базилика, могучее здание, выше остальных здесь, построенное когда-то для народных собраний, а теперь используемое как христианский храм. Всё пространство вокруг неё и на перекрёстке чернело от людей, они взревели, увидев соперника. Это были ариане, тоже христиане, как сказал бы Архин, но другие, хуже врагов. Они забрали большую силу в последнее время, и большинство епископов на Востоке были из их числа, но борьба никогда не прекращалась. С обретением власти Цезарем Юлианом позиции их пошатнулись, ибо Афанасий, учение которого разделяла и община Феофила, вернулся из ссылки. Теперь, когда епископ Адрианополя скончался, ариане хотели поставить своего кандидата, Павла, но этого нельзя было допустить.
- Павлова клика заняла храм! Нельзя допустить, чтобы эти собаки оскверняли священное место! -
