Распахнулись широкие двери ясной памяти. И видит он огромный зал Морского Корпуса Петербургского и, в конце его, под всеми парусами бриг «Наварин».
Слева – черной массой в золоте с ружьями и саблями стоит морской батальон гардемарин и кадет его сотоварищей. Справа полон зал блеска, лент, эполет Адмиралов, морских офицеров, на хорах высоких, на белых колоннах, живые гирлянды нежнейших цветов – дам и барышень.
– Смирно! под знамя! слушай на кра-ул!
Щелкают ремни на винтовках; сверкают штыки и обнаженные сабли. Музыка гремит на правом фланге.
Дверь распахнулась; и, ведомый адъютантом, входить он. Он, для кого все эти крики, все эти ружья, музыка, штыки. Он, на кого направлены все взгляды, все помыслы, мечты.
Фельдфебель он, знаменщик Корпуса!
Бледнолицый красавец, брюнет с синими глазами, 1-й ученик Старшей Гардемаринской роты, фельдфебель знаменщик. Какая честь! Какая слава! Что так приятно «гордою тяжестью» давит плечо, напирает на золотой якорь на белом погоне, вдоль и поперек обшитом галуном. Это белое древко с золотым копьем; а за спиной «торжественно шуршит» тяжелый, плотный, белый шелк родного знамени и блестят на нем инициалы и короны Царей, шитая золотом по голубому кресту Андрея Первозванного.
Все глаза на нем: на знамени и на том, кто, с такою честью, несет его, достойно и заслуженно.
Да, Морской Корпус… дорогое и светлое воспоминание. И еще одно: в роскошном аванзале у парадной лестницы, там, где собираются все родные навещать кадет, гардемарин, над диванами красного бархата, среди картин Айвазовского морских сражений и славы флота, среди белого мрамора бюстов Императоров, на белой мраморной доске золотом выбито: 1899 год окончил первым Морской Корпус Кедров Михаил.
Да, Морской Корпус! дорогое и светлое воспоминание. Лестно его иметь под своим началом.
Он стоял на вершине лестницы этой белой Графской пристани и видел другую высокую лестницу его блестящей офицерской службы, и восходил по ней со ступени на ступень.
Красавец знаменщик превратился в мичмана, золотые круглые эполеты легли на юные плечи, рука с гордостью покоилась на золотом эфесе морского палаша.
Пронеслось, как видение, красное здание 18-го флотского экипажа и молодцы матросы на плацу во время строевых занятий.
Величаво прошел по серо-стальному Балтийскому морю броненосец «Император Николай I-й», шесть месяцев на нем проплавал мичман. И выделился так по службе, что его назначили в трехгодовое заграничное плавание на крейсере «Герцог Эдинбургский». На нем, обойдя все моря, океаны и земли, вернулся он на родину и поступил в Михайловскую Артиллерийскую Академию, которую, как и Морской Корпус окончил он первым учеником.
На золотые эполеты легли три серебряных звездочки и молодой лейтенант взят флаг-офицером к знаменитому Адмиралу Макарову и уезжает с ним в Порт-Артур.
Мелькнул голубой Печилийский залив и темные горы Квантунского полуострова, кольцом обхватившие бухту.
В этой бухте стоят родные Русские корабли под Андреевским флагом.
Стоят во внутреннем бассейне Артура и ждут подъема воды в обмелевшей бухте, чтобы выйти, узким проходом на внешний рейд, где поджидал их хитрый враг – Японец.
Спрятанный в заливе за непроницаемой стеною гор, японский флот бомбардирует флот в бассейне. Адмирал Макаров приказывает спрятать все команды под броневые палубы; а сам со своим флаг-офицером в открытом катере ходить по бассейну, обходя корабли своего флота.
Над ними, вокруг них свистят, летят и разрываются японские снаряды, взвивается фонтанами вода и громкое ура несется с кораблей навстречу адмиралу и лейтенанту Кедрову, презревшим опасность и смерть… Коварный враг готовит брандеры для заграждения выхода на внешний рейд. Эти брандеры полны камней и цемента. Опасность грозная повисла над эскадрой. Темная ночь лежит на горах Порт-Артура. Серебряные мечи прожекторов бегают по черной воде, рассекая тьму и отыскивая неприятеля. Вот поймали один, другой, третий. 14 брандеров шли затопить проход из Порт-Артура. Адмирал Макаров встретил их ураганным огнем; но они все шли, гибли и шли, пока первый не приткнулся у входа. Красно-желтым факелом вспыхнул японский брандер и весь бассейн осветился его кровавым светом.
– Лейтенант Кедров! – приказал Адмирал, – потушите пожар!
Жгучая гордая радость охватила сердце бравого лейтенанта; захватив людей, бросился он на катере к горящему брандеру и вскочил на него. Ловко и быстро перерезал стальной шнур, ведший к адской машине.
Под ногами его на палубе синим пламенем горел рассыпанный уголь, политый керосином. Задыхаясь в чаду и дыму, он бросился с матросами в это море огня и принялся тушить его всеми мерами. Снаряды и пули своих батарей свистали и рвались над их головою. Пожар был потушен. Брандеры потоплены. И на другое утро Русский флот свободно вышел из бассейна навстречу японскому.
– Да, славная ступень моей службы, – думает он теперь, глядя на Черное море, с шумом притекающее к белым ступеням.
А мысли бегут дальше. С сердечной грустью подумал о гибели славного Адмирала Макарова и видит себя флаг-офицером Наместника Генерал-Адъютанта Алексеева, a затем Старшим флаг-офицером всей Порт-Артурской эскадры.
Вспомнил великую осаду Порт-Артура и его геройскую защиту, во время которой был он ранен, и плавание свое на «Цесаревиче», где снова был серьезно ранен и обожжен в бою с японским флотом.
Мелькнули в памяти китайские воды, где встретил он, после выздоровления, эскадру Адмирала Рождественского и был назначен артиллерийским офицером на крейсер «Урал». А вот надвинулся и затмил все собою, грозный, кровавый бой при Цусиме.
Видит, как погиб родной «Урал»; видит себя подобранным на транспорте «Анадырь», который и доставил его обратно в далекую и милую Россию.
И новая ступень: дорогое и светлое воспоминание.
Ясный, летний день. Серо-стальное Балтийское море кажется более синим от ясного неба. На море – суда учебно-артиллерийского отряда. Вымытые и окрашенные, точно к светлому празднику, стоят корабли в ожидании высочайшего смотра Государя Императора.
На мостиках вахтенные не отрываются от биноклей и труб. – Идет. Приближается. Входит на рейд Царская яхта. Желтый Штандарт с Черным Орлом Государства Российского реет в голубом небе высоко на грот-мачте. Вошла. Загремела канатом и стала на якорь.
Длинными нитями вытянулись команды по черному пазу на белых палубах кораблей отряда и замерли в гробовой тишине в трепетном и радостном ожидании.
У борта Царской яхты закачался желтый полированный катер с медной, ярко-горящей на солнце, трубой. В него сошел Государь и свита. Адмирал Нилов встал у руля. Катер отвалил. Еще тише стало на судах. Ждали, затаив дыхание.
Через минуту он пристал к трапу учебного корабля «Петр Великий»; капитан 1-го ранга Кедров встретил рапортом своего Государя.
Император приветствовал офицеров, почетный караул и команду. Судовой оркестр играл встречу. Громовое ура неслось по рейду и перекинулось на другия суда.
И было в этих криках столько любви, преданности и верности своему Монарху, что и Его лицо осветилось ответной милой улыбкой и прекрасные голубые глаза с отеческой ласкою останавливались на каждом матросе.
– Учебное судно к осмотру! – скомандовал Кедров.
И в миг все пришло в движенье. Сломя голову, неслось по палубам и трапам и снова замерло на своих местах.
Командир «Петра Великого» показывал Государю свой корабль и его артиллерию, доведенную его трудами, энергией и познаниями до полного совершенства в стрельбе.
С большим вниманием и интересом Государь осмотрел корабль, его вооружение, учения команды у орудий и башен, результаты стрельбы и остался всем чрезвычайно доволен. В знак своего Монаршего благоволения, крепко пожал Командиру Кедрову руку, благодарил его за прекрасную постановку дела стрельбы в Балтийском флоте и поздравил его своим Флигель-Адъютантом. Затем под ликующие крики и
