Появились два просвета и три звездочки, вскоре отпали звездочки… и вот уже черный двуглавый орел украсил золотые погоны молодого, тридцатилетнего контр-адмирала.
И все это за один год жизни открытого им Морского Корпуса.
Часть ВТОРАЯ. ЖИЗНЬ МОРСКОГО КОРПУСА В СЕВАСТОПОЛЕ
«ШАХМАТНАЯ ДОСКА» МОРСКОГО КОРПУСА
«Перстами нежными, как сон…», ибо, как сон, проходят все события жизни, складываясь в памяти, как пестрый калейдоскоп, в котором цветные стеклышки, слагаясь в комбинации, создают причудливые рисунки; соединяются люди в общества в различных соотношениях друг к другу и создают калейдоскоп человеческой жизни, где люди переставляются, как цветные стеклышки, меняя взаимоотношения и свое положение и все пройденное кажется сном. – «Как сон прожила я жизнь свою», – говорить старуха мать своему сыну; а его сон только начинается. Как сон прошел год жизни Морского Корпуса на берегу Черного Моря и сложился пестрым калейдоскопом в моей памяти.
«Перстами нежными, как сон…»
Незримыми, но властными перстами подняла Судьба с земной шахматной доски некоторые фигуры и переставила их на квадраты участка Морского Корпуса в городе Севастополе.
Там они приняли живое участие в игре жизни, не ведая ни дня, ни часа, в которые незримые уста произнесут им роковые: «шах и мат» и властные пальцы выбросят с доски уже ненужные фигуры.
Так переставили персты Судьбы из Одессы – Ворожейкиных, из Симферополя – Завалишиных, из Новороссийска – Кольнеров, из Харькова – Котовских, оставили на месте Бергов, не тронули ни Воробьевых, ни Марковых.
Все эти фигуры соединились в одну большую семью: король с королевой, башни, кони, офицеры и пешки на квадратах морского участка, и разместились в шести белых флигелях корпуса, где начали свою учебно-воспитательскую деятельность.
Обер-офицеры распределялись по ротам. За год существования Морского Корпуса 1919–20 год служили и воспитывали кадет моей роты: лейтенант Галанин, ст. лейт. Иваненко, ст. лейт. ф.-Брискорн, ст. лейт. Помазкин, лейт. Куфтин, мичман Богданов, поручик Тарасов.
Служили и воспитывали гардемарин роты капитана 1-го ранга Кольнера: ст. лейт. барон Элленбоген, лейт. Глотов, ст. лейт. Запольский, кап. 2 ранга Подашевский и лейт. Галанин, командовавший ее яхтой «Забава».
Все эти офицеры в этот трудный для всей России черный год отдали свои силы, знания, опыт, чтобы вложить в душу, в сердце, и в голову этих 260 юношей и мальчиков любовь к морю, увлечение морским спортом, искреннюю привязанность к родному флоту, сознание дисциплины, строевую выправку и морское образование и сделать из них хороших кадет и гардемарин Морского Корпуса, ни в чем не уступающих старшему брату своему С. Петербургскому, 200-летнему Морскому Корпусу – Альма Матер всех офицеров Российского Императорского Флота.
И, если бы враги внутренние не разрушили великого царства, достойными и доблестными «офицерами-потомками» великих адмиралов вошли бы они на суда могучего Русского Флота.
Но с шахматной доски Русской жизни сошли короли и королевы, сошли башни, кони, сошли офицеры; красные пешки завладели доской и мудрые шахматы обратились в шашки, Российское Царство стало Совдепией.
Здесь, в белых флигелях Морского Корпуса, в Севастополе, охраняемом белым отрядом судов, под командой кап. 1 ранга Машукова, в родном Крыму, который отстаивали герои Белых армий, Корпус, его офицеры, его дамы и дети, воспитанники и служителя могли еще жить, хоть и трудной, но все же нормальной человеческой, интеллигентной жизнью.
Рано утром по трубе горниста, из нагретых за ночь кроватей выскакивали гардемарины и кадеты, умывались, надевали зеленое защитное английское обмундирование и становились во фронт перед зданием своей роты, в присутствии своих командиров и дежурного офицера, пели утреннюю молитву и шли фронтом мимо флигеля Директора, адмирала С.Н. Ворожейкина, по дорожке в сад «Голландию», где на даче Командующего Флотом была их столовая.
Госпожа фон-Брискорн – бодрая, энергичная, румяная старушка – хозяйка оглядывала столы матерински-заботливым взглядом.
По сигналу, кадеты и гердемарины садились за свои столы и пили горячий утренний чай с белым хлебом.
Затем выходили из столовой на гимнастику. После нее, проснувшись окончательно и разогревшись на утреннем воздухе, свежие и бодрые, садились за парты в классах. К 9 ч. утра на утреннем катере приезжали преподаватели и читали им науки до полудня.
В 12 ч. опять играл горнист и снова фронт гардемарин и кадет уходил в «Голландию» на завтрак. После краткого отдыха шли снова в классы, где продолжались уроки (по 5 в день). После уроков, на строевой площадке, офицеры обучали строю, отданию чести, церемониальному маршу, иногда под музыку флотского полуэкипажа.
В 6 ч. вечера снова фронтом шли в сад обедать. После обеда катались на шлюпках, играли в городки, в футбол, читали газеты и журналы, писали письма родным.
Наташи, Ниночки, Шуриньки, Мостики и Володьки – дети офицеров резвились тут же, играя в мяч и наблюдая за играми кадет.
Вечером во фронте пели молитву и расходились по спальням на ночной отдых.
Жизнь боевого флота, морской авиации, минной станции была у них всегда на глазах и приобщала их к морскому и военному делу и долго, по вечерам, велись у них нескончаемые разговоры на эти полезные и дорогие сердцу моряка темы. A ведь они считали себя уже настоящими моряками и любили Флот.
Инспектор классов капитан 1-го ранга Н.Н. Александрову небольшого роста, аккуратно сложеный, белолицый блондин с голубыми глазами и длинным прямым носом над тонкими и плотно сжатыми губами, обладал исключительной энергией и гениальной изобретательностью и организаторскою способностью.
Ученый математик, он решал и задачи жизни быстро, точно и решительно приводил в действие задуманную творческую мысль. За несколько месяцев он привел классную часть в идеальный порядок, денно и нощно добывая из порта, с судов, экипажских магазинов, по требованию, по службе, по просьбе, по дружбе необходимые предметы и инструменты; он создал физический, химический, электротехнический, артиллерийский и минный кабинеты и даже ухитрился добыть учебные мины Уайтхеда и заграждений.
Барометры, хронометры, психрометры, часы, календари, таблицы, формулы, кривые заполнили белые стены его служебного кабинета и не было, кажется, такого предмета, который Н.Н. Александров не знал бы где и как раздобыть. Электрические лампы, провода, звонки, телефоны, амперметры наполняли его стол, покрывая бумаги дифференциальных и интегральных исчислений.
Вся эта ученость не мешала вазе с живыми цветами украшать его деловой стол и бумажной розе – абажур его лампы.
Красота, поэзия и наука сжились в душе ученого артиллериста, как лучшие подруги в институте. Тонкий силуэт его мелькал по всему участку Корпуса и во все дела, службы и детали он любил проникать любопытным взором своих голубых и властных глаз. Таков был инспектор.
ГИБЕЛЬ ЛЕЙТЕНАНТА ГЛОТОВА
