— И вы не хотите, чтобы он или я увидели друг друга… незавершенными?
— Лучше не надо. Могу уверить вас: когда я закончу лечение, вы станете почти точно такой же, какой были прежде. Когда придет это время, у вас будут глаза и вы сможете ими видеть.
Она молчала, и он заговорил снова:
— У вашего мужа были и другие вопросы. Вы тоже можете их задать.
— Простите, доктор. Я отвлеклась. Что вы сказали?
Он повторил, и она ответила:
— Других вопросов у меня нет. Вот только… Нет, пока я их задавать не стану. Что хотел знать мой муж?
— Кто мы — я и мне подобные. Как случилось, что мы подобрали вас и спасли. Почему мы это сделали. Что намерены с вами сделать, когда вы будете восстановлены.
— Да, я тоже обо всем этом думала.
— Я могу ответить только на часть ваших вопросов — надеюсь, мой ответ хоть в какой-то степени вас удовлетворит. Наша цивилизация, как вы, возможно, уже поняли, несколько опередила вашу. Мы раньше начали, — словно извиняясь, сказал он.
— Если вы способны восстанавливать не только конечности, но и глаза, вы опередили нас на тысячи лет.
— Мы можем и многое другое, но об этом не стоит сейчас говорить. Скажу только, что я врач разведывательной экспедиции. Нам уже приходилось вступать в контакт с людьми, и теперь мы стараемся, чтобы
они нас не видели, — мы не хотим вызывать в них тревогу или растерянность.
— Но почему же тогда вы нас спасли?
— Тут была катастрофа — из ряда вон выходящий случай. Мы не люди, но нам, как вы, возможно, сказали бы, свойственна человечность. Мы не любим смотреть, как умирают живые существа. Случайно наш корабль, когда все произошло, находился всего в нескольких тысячах миль от вашего. Мы увидели — и начали действовать. Как только вы будете восстановлены, мы оставим вас в таком месте, где ваши собратья скоро вас найдут, а сами отправимся дальше. Задачи нашей экспедиции будут к тому времени уже выполнены.
— Как только мы будем… Доктор, я стану точно такой, как прежде?
— В некоторых отношениях, возможно, даже более совершенной. Могу вас уверить, все ваши органы будут функционировать безупречно.
— Я не об этом. Я… Выглядеть я буду так же?
Наступила тишина, выражавшая, как ей показалось, его изумление, а потом она снова услышала его голос:
— Будете ли вы выглядеть так же? Это для вас… важно?
— Да… о да, очень важно! Важнее всего!
Наверно, теперь он смотрит на нее как на сумасшедшую. Внезапно она обрадовалась, что у нее нет глаз и она не видит его изумления. И презрения- она не сомневалась, что презрение он испытывает к ней тоже.
Он заговорил медленно:
— Я об этом как-то не задумывался, а сейчас
начинаю понимать: ведь мы не знаем точно, как вы
выглядели до катастрофы. Как же мы можем сделать вас точно такой, какой вы были?
— Не знаю как, но должны! Должны! — почти прокричала она и почувствовала, как заболели от напряжения новые мышцы горла.
— У вас начинается истерика, — сказал он. — Перестаньте об этом думать.
— Не могу — я только об этом и думаю! Я хочу выглядеть точно так же, как выглядела раньше!
Он ничего не сказал, и вдруг она почувствовала усталость. Только что она была такой встревоженной, взволнованной, а сейчас вдруг ею овладели усталость и сонливость. Ей хотелось заснуть, забыть обо всем. «Верно, он дал мне успокаивающее, — подумала она. — Сделал инъекцию? Иглы я не почувствовала, но, быть может, они обходятся без игл? Так или иначе, хорошо, что он это сделал. Потому что теперь я не буду думать…»
Она спала. А когда проснулась, услышала новый голос. Она его не узнала, но он сказал:
— Привет, Маргарет! Где ты?
— Кто это?… Фред!
— Маргарет?
— Д-Да.
— У тебя другой голос.
— У тебя тоже. Сначала я не могла понять, кто это говорит.
— Странно, как мы не подумали сразу, что голоса у нас теперь изменятся.
— Мы больше привыкли думать о том, как выглядим, — сказала она дрожащим голосом.
Он молчал, потому что думал о том же.
— Твой новый голос совсем не плох, — снова заговорила она. — Мне нравится — он стал глубже,
звучнее прежнего. Очень подходит к твоему характеру. Врач хорошо поработал.
— Я сейчас думаю, нравится ли мне твой. Не знаю. Пожалуй, я из тех, кто предпочитает привычное.
— Потому-то я и не хочу, чтобы он хоть в чем-нибудь меня изменил.
Снова молчание.
— Фред! — окликнула она.
— Я здесь.
— Ты говорил с ним об этом?
— Заговорил он сам. Сказал, что ты тревожишься.
— А по-твоему, разве это не важно?
— Пожалуй, важно. Он сказал мне, что технически все будет сделано наилучшим образом — у нас будут правильные черты лица и безупречная кожа.
— Мне не это нужно, мне нужно мое собственное лицо с неправильными чертами! Голос не так важен, но мое лицо пусть мне вернут!
— Ты многого хочешь. Не достаточно ли он уже для нас сделал?
— Для меня — все равно что ничего, если он не вернет мне моего лица!.. Я веду себя глупо, да?
— М-м-м… Видишь ли…
— Я не хочу быть красивой, потому что знаю — этого не хочешь ты.
— Кто тебе сказал? — изумленно спросил он.
— Ты думаешь, что я, прожив с тобой два года, этого не поняла? Если бы тебе нужна была жена- красавица, ты бы на красавице и женился. Но ты выбрал меня — хотел быть красивее жены. Я знаю, что для тебя это важно — не пытайся отрицать.
— Ты хорошо себя чувствуешь, Маргарет? Ты говоришь как-то возбужденно.
Нет, очень логично. Будь я уродкой или красавицей, ты бы меня ненавидел. Если бы я была уродкой, люди бы жалели тебя, и ты бы этого не мог вынести, если бы я была красавицей, тебя, возможно, рядом со мной перестали бы замечать!.. Я же просто некрасивая — как раз настолько, чтобы все удивлялись, как это ты мог жениться на такой заурядной женщине. Я будто специально создана для того, чтобы служить тебе фоном. Он ответил не сразу:
— Мне и в голову не приходило, что ты обо мне такое думаешь. Очень глупо, Маргарет. Я женился на тебе, потому что тебя любил.
— Может быть. Но почему ты любил меня?
— Не будем в это углубляться, — примирительно сказал он. — Скажу одно, Маргарет: ты говоришь ерунду. Мне все равно, уродка ты или красавица… нет, если сказать правду, то не все равно, но внешность — это еще не самое главное. На мои чувства к тебе она почти не влияет. Я люблю тебя за твой характер, за твою личность — остальное для меня второстепенно.
— Фред, не надо меня обманывать. Я хочу быть такой же, как прежде, потому что знаю: именно такой
