приготовлена на ней. В конце концов я позвонила близкому другу, профессору института культуры, жена которого работала на телевидении, в «Пятом колесе».
– Привет! Я в Питере! Да не радуйся, я не одна. Нет, ты меня не понял, я с американским миллиардером. Да не поздравляй, он у вас здесь концы отдает. Какая-то холера. У вас есть курица? Есть?! Скажи Милке, пусть поставит варить, мы сейчас приедем.
Я вызвала такси, и мы поехали на Васильевский остров. Только въехав в Аликов двор, я вспомнила, что он живет на седьмом этаже без лифта… Отступать было поздно и некуда.
– Джим, нам сюда. Ты знаешь, мой друг живет на самом верху, и нам придется туда подняться. Мы пойдем медленно, будем останавливаться и отдыхать на каждом этаже, и потихоньку поднимемся.
– А почему мы не поедем на лифте? – удивился Джим.
– Здесь нет лифта.
– Лифт не работает?
– Да, лифт не работает, потому что его нет.
– Но когда-нибудь он работает? – продолжал не понимать Джим.
– Да, когда-нибудь работает – у нас в гостинице. А здесь его нет.
– Вообще нет лифта?
– Вообще нет лифта.
– Почему?!
– Дом старый, когда его строили, лифтов еще не изобрели.
– Но теперь их уже изобрели, почему же в этом высоком доме нет лифта?
– Нет денег построить.
– Сколько им надо, чтобы построить лифт?
– Не знаю, спросим у Алика.
Я разволновалась. Неужели действительно даст денег, и в следующий свой приезд в Петербург я буду подниматься на седьмой этаж к Алику в новеньком, с иголочки, лифте?! Да нет, химера…
Между тем мы незаметно одолевали этаж за этажом. Наконец, мы у цели.
Крохотную отдельную квартирку на седьмом этаже без лифта Алик приобрел недавно, переехал сюда из коммуналки и был совершенно счастлив. Он только что опубликовал книгу, которую перевели и издали в Германии; Алика пригласили туда почитать лекции и подарили маленький компьютер лэп-топ; у него завелись кое-какие марки, и он купил себе новый холодильник «Розен Лев». Короче, сегодняшний Алик был богат, как Крез. Пока Милка суетилась в столовой (она же спальня), Алик в миниатюрной кухоньке хвастался перед Джимом своими обновками. Показывал компьютер, открывал холодильник (он оказался абсолютно пуст) – приглашал Джима восхищаться вместе с ним. И Джим заплакал.
– Не печалься, Джим, – сказала я. – Посмотри, как он счастлив! Я, право, не знаю, кто из вас счастливее. У него есть любимое дело, которым он поглощен, он не замечает нищеты, в которой живет, и ему не надо беспокоиться о судьбе миллиардного состояния. Призадумаешься, кому из вас лучше…
Милка объявила, что обед на столе, и мы перешли в «столовую». На столе в большом блюде лежала… совершенно синяя худая птица в недообщипанных перьях. У Джима глаза на лоб полезли.
– Что это?! – спросил он в ужасе.
– Это курица, – объяснила я. – Редкая разновидность. Выведена в России.
– Это здесь едят???
– Да, и, как видишь, живы-здоровы. Ну хорошо, не ешь курицу, но поешь хоть бульон.
– Он тоже с перьями?
– Нет, что ты, все перья на курице.
– Так она же полуголая. Где остальные перья? В бульоне? – продолжал сомневаться Джим.
– Нет, бульон чистый и очень полезный, ты от него сразу выздоровеешь, – умоляла я. Джим не имел во рту маковой росинки два полных дня, а надо было как-то продержаться еще два, и в конце концов не для светского же общения перли мы пешком к Алику на седьмой этаж!
Мне удалось уговорить Джима, он выпил бульон и повеселел. Ему очень понравилась Милка, и он тут же стал строить планы, как им с Аликом помочь. Забыл о них, конечно, как только вернулся домой в Америку.
Кульминация этого путешествия наступила в день отъезда. Джим улетал из аэропорта «Пулково». Это далеко от города, и за нами заблаговременно приехала машина «Интуриста». Не знаю, как сейчас, а в те времена в гостинице при регистрации отбирали паспорт и визу и возвращали в момент выписки. То есть предполагалось, что возвращали…
Мы спустились в вестибюль с вещами. Джим пошел за документами, а меня попросил сбегать в гостиничный киоск за американской газетой – он не может жить без новостей с биржи, пусть хоть и позавчерашних. Когда я вернулась, он протянул мне мой паспорт и сообщил:
– А мои документы мне не отдали. Утверждают, что я их уже забрал! Пойди, объясни им, что они ошибаются!
Джим сказал все это совсем спокойно – видно было, что он не представляет себе, чем это пахнет. А я похолодела. В памяти мелькнули истории об украденных сотрудниками КГБ американских паспортах – я знала их из вполне достоверных источников, от самих пострадавших. Утрата паспорта грозила несколькими днями задержки и большой суетой, а Джим и так был едва живой и мечтал только об одном – скорей домой! Ленинград он, в сущности, видел в основном из гостиничного сортира; только накануне отъезда ему стало чуть легче, и мы немного погуляли по городу и прокатились по Неве.
Я бросилась к стойке:
– Отдайте документы мистера Соренсона!
Сидящая за стойкой тетка, сдобная блондинка с «вшивым домиком» на голове, не поднимая на меня глаз, пробубнила:
– Он их забрал и за них расписался.
– Расписался?! Где расписался?! Никто ни за какие документы не расписывается, вы их выдаете без расписки!
– А он забрал и расписался, – продолжала издеваться тетка, все так же не поднимая на меня глаз.
– Тогда покажите подпись! – потребовала я.
– Отойдите и не мешайте работать, – ответила тетка.
Все это время по вестибюлю метался красный от волнения шофер «Интуриста», у которого день был расписан по минутам. Мы сбили его расписание уже минут на двадцать.
До Джима, наконец, начало доходить, что происходит. В глазах появился ужас.
– Что она тебе говорит?
– Говорит, что ты забрал документы и за них расписался.
– Я ничего не забирал и ни за что не расписывался!
– Я знаю.
– Немедленно отдайте документы мистера Соренсона! – благим матом заорала я на тетку.
Она отвечала, не поднимая глаз:
– Он их забрал и за них расписался.
– Тогда немедленно соедините меня с американским консулом! – продолжала орать я.
В это время подъехал автобус с испанскими туристами. Они выгрузились и столпились в вестибюле, ожидая, чтобы их расселили. Я легла грудью на амбразуру:
– Я не дам вам работать, пока вы не вернете документы мистера Соренсона или не соедините меня с американским консулом!
Джим, со своей стороны, кричал испанским туристам:
– Уезжайте отсюда, пока не поздно! Не останавливайтесь в этой гостинице! Они меня отравили! Они украли мой паспорт! Они украли мою визу! Бегите отсюда, бегите, пока не ушел ваш автобус!
Испанцы внимали Джиму в немом ужасе. Кое-кто пытался отыскать свои чемоданы в брошенной в вестибюле общей куче. Я продолжала блажить так, что слышно было у Исаакиевского собора:
– Соедините меня с американским консулом!!! Сейчас мне очень стыдно, что я сразу не поняла, что вся эта комедия была разыграна ради одного – взятки. КГБ был абсолютно ни при чем. Но «меня там долго не стояло», и я жила устаревшими представлениями о мире. Если бы я сообразила, что от нас хотят взятку, в
