… Я начала этот рассказ с того, что не обижусь, если вы мне не поверите. Не обижусь, но огорчусь, потому что каждое слово здесь – правда.
История вторая – случай в Амстердаме
Эта история произошла в восемьдесят девятом году. За несколько месяцев до описываемых событий журнал «Дружба народов» опубликовал журнальный вариант книги моего отца, а «Юность» опубликовала мой рассказ. То и другое сразу же перевели и издали во Франции, Италии и Голландии. Французские издатели и голландская переводчица прислали мне приглашения на презентацию книги. Это было как сон. Я хотела взять с собой Вику, и мы сравнительно легко получили необходимые визы, но оказалось, что нечего даже и мечтать об авиабилетах в Париж в обозримом будущем.
– Попробуй достать через Дом дружбы, – посоветовала мне Татьяна Никитина – они с Сергеем как раз летели на концерт в Париж и приобрели билеты через эту контору.
Я пришла в Дом дружбы, представилась секретарше, назвала свою фамилию и объяснила, что мне нужно два билета в Париж для себя и для дочки, и вылететь желательно через неделю.
– Будут, – пообещала сладкая, как патока, секретарша, – зайдите послезавтра.
Я поразилась вежливости секретарши и простоте решения проблемы. Но когда я, как было назначено, явилась вновь, от приветливости и вежливости секретарши не осталось и следа. Она метала громы и молнии:
– Как вы посмели сюда прийти?! Вы самозванка! Вы никто! Вы меня подвели!
Я опешила:
– Чем подвела? Почему самозванка?
– Вы не родственница Виталия Рапопорта!
– Какого Виталия Рапопорта?
– Как какого! Члена бюро Дома дружбы! (или коллегии, или секретариата – не помню).
– Да разве я вам сказала, что я родственница Виталия Рапопорта?! Я о нём слыхом не слыхивала!
– Но если ко мне приходит человек и говорит, что ему нужно два билета в Париж – для себя и для дочки – может мне прийти в голову, что она не родственница члена бюро?! Я ему позвонила сказать, что не смогла достать билеты в Париж, и взяла в Брюссель, так он на меня таких собак спустил! От этой информации я насторожилась:
– Вы всё-таки достали нам билеты?
– Да, но я не могу отдать их вам – они куплены по безналичному расчёту – я же думала, что вы – родственница Виталия Рапопорта. К тому же, в Париж билетов не было, и я взяла в Брюссель, чтобы вы оттуда ехали поездом. Теперь переводить билеты на наличный расчёт – целая огромная проблема. Для этого нужно специальное разрешение директора Дома дружбы! Вы меня страшно, страшно подвели!
– Я получу разрешение от директора! – всколыхнулась я. – Клянусь, получу! Я же не самозванка! Я лечу на презентацию своей книги! Я сожалею о ваших неприятностях! Я буду вам очень, очень благодарна!
Я пришла на приём к директору Дома дружбы с официальными приглашениями от французского издательства и от Сор-боннского университета. В результате мы с Викой полетели-таки в Брюссель, а оттуда поехали поездом в Париж. Всю дорогу я ждала, что самолёт рухнет, а поезд сойдёт с рельсов – я не могла поверить, что не во сне, а наяву окажусь в Париже… На парижском вокзале нас встречали наши издатели. В тот же вечер в маленьком кафе на Монмартре я попробовала первую в своей жизни устрицу и до сих пор храню её ракушку.
На следующий день мы отправились в гости к нашим издателям. Вошли и остолбенели на пороге: громадный зал, в который с высокого потолка сквозь стеклянную крышу льётся дневной свет, на диване в центре зала две большие рыжие собаки-колли, а на стенах нет живого места от ковров и художественных плакатов с многочисленных выставок. Я не успеваю ахнуть, как довольная эффектом Ирэн произносит:
– Я совсем забыла вам сказать. Мы купили мастерскую Сальвадора Дали…
Так начался наш первый визит в Париж. Я получила небольшой гонорар за французское издание книжки, и после Парижа мы с Викой отправились к друзьям в Лондон, откуда должны были ехать дальше в Голландию к переводчице моего рассказа Элс де Грааф. Элс жила в небольшом городке на восточной границе Голландии, в четырёх часах езды от Амстердама.
Тут, собственно, и начинается то, из-за чего я затеяла вам всё это рассказывать.
Денег у нас с Викой было в обрез – едва-едва хватило на автобусные билеты из Лондона в Амстердам, где нас должна была встречать Элс де Грааф и меня ждал небольшой гонорар за голландское издание книжки. Но произошло непредвиденное.
Чтобы дальнейшее было понятно, необходимо объяснить, что маршрут автобусного путешествия из Лондона в Амстердам слегка задевает север Франции. Пассажиров сначала везут до Дувра, там пересаживают на паром Дувр – Кале, в Кале их снова подбирает автобус, делает несколько шагов по Франции – и вы в Бельгии, потом в Голландии.
Планируя поездку и предусмотрев повторный въезд во Францию, я получила в наши советские паспорта многократные французские визы, но английская виза была у нас только на один въезд. В Дувре английский чиновник проштемпелевал наши английские визы, и тем самым мы покинули Англию. Чемоданы по транспортёру уехали на паром, мы поднялись вслед за ними. Ждём, а паром всё не отходит. Вдруг английский паспортный чиновник появляется снова и – прямо к нам. Вид у него озабоченный:
– Разрешите ещё раз взглянуть на ваши паспорта! Посмотрел и схватился за голову:
– Я так и знал! Ваши визы недействительны! Французы вас не впустят!
– Что вы, у нас действующие многократные французские визы, они действительны ещё несколько месяцев.
– Да, – согласился чиновник, – но вы не можете въехать во Францию через Кале! У французов для советских граждан предусмотрено пять пунктов въезда – Орли, Шарль де Голль и ещё три – они перечислены у вас в визе очень мелким шрифтом. Кале среди них нет – советские обычно не въезжают во Францию из Англии!
– Да мы же не во Францию едем! Мы в Голландию! Нам по Франции и ехать-то всего полчаса! – взмолилась я, начиная понимать, что надвигается катастрофа.
– Вполне согласен с вами, но вы не знаете французов! Это такие мерзавцы! Они вас не пустят! Пойдемте со мной, пошлём им телекс, и вы убедитесь сами.
Той порой среди багажа находят и сбрасывают с парома наши чемоданы. Мы сходим с парома в сопровождении английского чиновника. Паром отплывает и тает в дымке, и с ним вместе тает надежда когда-нибудь добраться до Амстердама, где на автобусной остановке ждёт нас Элс де Грааф.
От французов действительно приходит по телексу быстрый ответ: не пустим!
– Вот видите, – комментирует английский чиновник, довольный тем, что французы оправдали его ожидания – я же вам говорил, французы – страшные негодяи!
Мне не сразу удаётся охватить глазом окончательные размеры бедствия. Дело в том, что мы не только не можем въехать во Францию – мы не можем и вернуться в Англию, потому что в нашей однократной визе уже стоит штамп о нашем выезде! Нас забирают в экстерриториальный полицейский участок, и наш чиновник, смущённый тем, что вовремя не заметил проблемы и проштемпелевал наши визы, приносит нам кофе с булочками, телефон и телефонную книгу. Ему приятно продемонстрировать контраст между французским и британским отношением к человеку.
– Звоните хоть по всему миру, пытайтесь разрешить вашу ситуацию, – говорит он.
Я первым делом звоню, чтобы предупредить Элс де Грааф, но её уже нет дома – она уехала встречать нас в Амстердам. Элс понапрасну проедет четыре часа и будет, бедная, метаться в поисках нас по автобусной станции – но я уже ничего не могу изменить.
Положение наше аховое. Даже если бы каким-то чудом нам удалось вырваться из западни и вернуться в Англию, денег на обратную дорогу в Лондон у нас нет. Звонить лондонским друзьям бесполезно – сразу же после нашего отъезда они уехали на несколько дней в лесной дом, и у меня нет их телефона. Я ничего разумного не могу придумать и от отчаяния звоню во французское посольство в Лондоне. На смеси плохого английского с ещё худшим французским объясняю какой-то секретарше, что произошло.
– Ничем не могу вам помочь, – отрезает высокомерная и стервозная секретарша. – Мы не можем впустить вас во Францию.
– Мне не надо во Францию! Мне туда всего на полчаса! Пожалуйста, соедините меня с господином
