ЧАСТЬ IV
ГЛАВА 74
Год освобождения крестьян от крепостного права можно считать новой эпохой для русского купечества, начавшего быстро развиваться в смысле больших достижений в промышленности и в торговле.
Купечество в общей массе не сразу осмыслило последствий этого высочайшего дара, еще многие в то время не понимали тех выгод, этим актом приобретенных; но постепенно с годами оно осознало, что ярмо гнета дворянского чиновнического управления постепенно должно ослабевать и купеческому сословию открыто широкое поле не только в промышленности или коммерческой деятельности, но что они в будущем займут подобающее положение почти во всех отраслях общественной жизни государства.
Московское купечество, как более передовое, начало выделять выдающихся людей, сделавшихся известными не только у нас в России, но и за границей. Можно ли не прийти в изумление и восхищение от собрания картин, произведенного московским купцом Павлом Михайловичем Третьяковым, пожертвованного им в общее городское пользование? То же [от] Щукинского музея? Пустырь на так называемом Девичьем поле обстроился громадными клиниками для изучения разных видов болезней и способов их излечения, все это устроено на средства московских купцов, удививших иностранных докторов и профессоров, прибывших на докторский съезд, своим размахом и солидностью сооружений 1*. Когда купечество увидало, что государство недостаточно уделяет средств на народное образование, то на средства купцов создались училища для большого количества учащихся: Практическая академия коммерческих наук, Мещанское 2*, Александровское коммерческое, Шелапутинская и Медведниковская 3* гимназии и еще много других. Постройкой образцовых по тому времени больниц Бахрушиными 4*, Солдатенковым 5*, Алексеевым (глазная) 6* и Канатчиковской больницы для душевнобольных много еще других.
Музыкальное искусство обогатилось зданием консерватории, построенным на средства Солодовникова 7*. Пишу и перечисляю только те, которые мне вспомнились, но мне известно, что кроме указанных было еще создано купечеством много разных больших благотворительных учереждений, как, например, богаделен, приютов, церквей, и тому подоб) В течение пятидесятилетнего периода после освобождения крестьян купечеством были отданы на добрые дела громадные средства. В это время купечество жило в большинстве сравнительно очень скромно, расходуя на свои личные прихоти очень мало.
Я постараюсь описать их обиход домашней внутренней жизни, какой сохранился у меня в памяти со времени моего детства.
Купечество жило в своих собственных особняках с антресолями мезонинами, с большими садами, окруженными высокими заборами, торчащими на верху их гвоздями, с крепкими воротами и калитками. Входя в парадную дверь дома, приходилось подниматься по полированной дубовой лестнице, устланной ковром-дорожкой, с медными блестящими прутами для придерживания ковров; попадали в переднюю с низеньким потолком, в которой стояли дубовые лари, зеркало и вешалка. Из передней одна дверь вела в кабинет хозяина, другая — коридор, соединяющий с задней частью дома, и третья двухстворчатая дверь вела в залу.
Все парадные комнаты, как зала, гостиные, столовая, были высокие, в аршин шесть и больше высоты; стены у них были сделаны под мрамор, цветом разных колеров, потолки расписные, с изображением фантастических цветов и птиц. Окна с переплетами из восьми стекол.
Зала была обставлена стульчиками, ломберными столами, гостинные — тяжелой из красного и других пород дерева мебелью, на стенах висели портреты хозяев и их предков, написанные масляными красками между простенками помещались высокие зеркала на подзеркальниках. Парадные комнаты открывались только в большие праздники во время приема гостей, в остальное время они были заперты и мебель покрывалась чехлами, между тем эти комнаты занимали большую часть дома. В парадных комнатах не было уютно, в них веяло холодом и неудобством.
Вся жизнь семьи была сосредоточена в остальной части дома и в антресолях, мезонинах с низенькими потолками, с изобильными лежанками, с закоулками, с коридорчиками, с бесчисленными шкафами, вделанными в стены; с тяжелым воздухом, редко проветриваемым; дезинфекция комнат производилась при помощи накаленных кирпичей, закладываемых в медные тазы и поливаемых квасом с мятой и уксусом, образовавшийся пар считался хорошим очистителем воздуха.
Весь нижний этаж, где помещались службы, был покрыт коробовыми-воздуховодами, в толстых простенках находились окна с железными решетками. В нем помещались кухни, одна — так называемая господская; другая людская, с большими печами для печения хлебов.
Часть этого нижнего этажа была приспособлена для складов картофеля, лука, моркови, свеклы, яблок и других овощей, запасаемых осенью на целый год; здесь же находился амбар, где хранились драгоценности — лучшие вещи хозяев; амбар запирался двумя железными дверями, крепкими запорами, при открытии и запоре их раздавался звонок, и звон его доносился даже до второго этажа; кроме этих запоров двери запирались висячими большими замками; в окнах амбара кроме железных клеток были железные ставни с хорошими запорами. В нем стояли сундуки, наполненные мехами, бельем, платьями, переходящими из рода в род, и разными драгоценностями. Сундуки были обиты блестящей жестью и тоже с хорошими звенящими запорами. По количеству сундуков, как говаривали, можно было судить о достатках хозяев: «Каково в амбаре, таково и у хозяев в кармане».
Описываемый дом мне хорошо знаком с детства, но другие особняки, принадлежащие купцам, были приблизительно такого же типа: у которых в нижнем этаже были расположены парадные комнаты, а кухня
