В просторной землянке, отведенной группе Фазлиахметова, было тепло и уютно. Расположившись вокруг стола из свежевыструганных досок, разведчики подпевали патефону, но при появлении генерала лихо вскочили со своих мест. Их командир, пожалуй, такой, каким и представлял его себе заместитель начальника штаба фронта, порывисто шагнул вперед для доклада. Кто-то потянулся к пластинке на патефоне.
— Не надо! С душой поет, и голос приятный, — сказал генерал, одним жестом останавливая и доклад, и прекращение песни. Где шинель повесить? Чайком угостите?
«И я, и все, кто был тогда в землянке, — вспоминает Фарид Салихович, — думали, что такой гость начнет проверять нас, экзаменовать. А он присел к столу, к песне прислушался. Потом знак подал: ну-ка подхватывайте, мол, и сам запел негромко:
Затем пили чай, генерал расспрашивал про наших родных и близких…»
В тот вечер только раз коснулся заместитель начальника штаба фронта предстоящего разведчикам задания, спросив Фазлиахметова:
— Какой псевдоним выбрали?
Фарид назвал, теперь уже не помнит какую, фамилию с окончанием на «ский».
— Ой, не очень нравится. Люблю, когда псевдоним у разведчика со смыслом. А то недавно докладывают: старший разведгруппы — Щукарь. Нелепо! Так и видишь шолоховского деда на крючке. Вроде бы недобрый намек. Заменил! Я бы на вашем месте вот чью фамилию взял, — и генерал указал на висевший в землянке плакат с портретом Александра Матросова.
Фазлиахметов ответил, что сам ни за что бы не решился взять фамилию героя. Слишком ответственность высока.
— А ты решайся! Так и затвердим — Матросов.
И, круто меняя тему, обратился ко всем:
— Каких-либо личных просьб, вопросов ко мне нет?
— Товарищ генерал, — решился Фазлиахметов, — я второй месяц друга не встречаю. Александра Чеклуева. На той стороне?
— Чеклуев?
— Так точно. Мы с ним трижды выбрасывались в тыл, награждены одним приказом…
— Встревожился, значит? Это хорошо, что о товарищах думаешь. Все в порядке у Чеклуева. Это ведь ему Щукаря подсовывали. Заменили хорошим именем, и дела идут преотлично, — пошутил генерал. — Молодец твой Чеклуев! И в тебя верю, Матросов!
Ночь перед вылетом в глубокий тыл врага. Это почти всегда — заново прожитая жизнь, только месяцы в ней сжимаются в минуты, дни пролетают за несколько ударов сердца. Какие-то — за три, какие- то — за десять. Не по порядку в сложно запутанной очередности вызывает их память на повторный смотр.
…Явочная квартира. Вбегает лейтенант Морозов. Бледный, дрожащие губы едва шевелятся — слов не разобрать. Да возьми же себя в руки, докладывай! Оказывается, Прищепчик погиб. Сначала ранили его гестаповцы, потом окружать стали. Выждал разведчик, пока подошли они поближе. Выкрикнул какие-то слова, издали не расслышать, какие именно, рванул чеку гранаты и на разжатой ладони протянул подбегающим фашистам: нате, гады!
Чудес не бывает, и все-таки ночью Фазлиахметов послал людей, а вдруг жив остался?! Ни с чем вернулись. Что же сказал, что выкрикнул Прищепчик перед гибелью? Так хотелось услышать эти последние слова героя… Ведь месяцы, долгие месяцы проведены вместе… Истинный патриот был — и пусть земляки его об этом знают.
…А Самуйлик? О чем подумал этот разведчик, когда понял, что жить остается не более минуты? Он все шутил, что заворожен от пуль разнастоящей испанской цыганкой. Серьги — с блюдце величиной! Поколдовала, поцеловала и предрекла бессмертие добровольцу республиканской армии. Перед боем с фашистами, под Мадридом. И туда — добровольцем, и в разведку — добровольцем. Смелый, как дьявол. Как Саша Чеклуев. Там, в Испании, сбылось цыганкино обещание, здесь не сбылось…
…Лиходиевская Лена. Лучше — Елена Викентьевна: немолодая была, лет на пятнадцать старше Фарида. Белоруска, беспартийная, многодетная. Знали, что хороший человек, настоящая патриотка, но не звали к себе в отряд. Из-за детей. Сама пришла с надежной рекомендацией, взмолилась: дайте поручение, испытайте! Вы же видите, горит родная Белоруссия, гибнут родные советские люди — как же стоять в стороне, не быть бойцом?
Поначалу встревожил ее подход к делу. Она считала, что немецких и особенно венгерских, румынских, итальянских солдат и унтер-офицеров надо привлекать на сторону Красной Армии разъяснениями, пламенной агитацией. Из рабочих ведь большинство, из крестьян, как мажет не дойти до них великая правда? Елену предупредили: поосторожней, товарищ агитатор! Ты теперь в разведке, и от тебя незримая нить к спецотряду «Москва» протянулась. Схватят фашисты — будут допытываться про эту нить. Сначала с лисьей ласковостью, потом — с каленым железом в руках. Не всякий выдержит. «Это выдержать невозможно, — спокойно сказала Лиходиевская, — только вы не тревожьтесь. Если случится непоправимое, никто, кроме меня, в опасности не окажется».
Как-то привела она в условленное место венгерского унтер-офицера, и тот объявил представителям спецотряда, что при первой же возможности сдастся в плен советским солдатам. В необходимости такого шага его убедила вот эта (кивнул на Лиходиевскую) очень умная женщина. Он — из 151-й венгерской дивизии, входящей во 2-ю венгерскую армию. Но прошел слух, что эта армия уже фактически перестала существовать, так как многие солдаты 106-й и 108-й ее дивизий расстреляны гитлеровцами из пулеметов под Брянском за отказ воевать. А 151-я прибыла в Осиповичи и готовится следовать в Минск. Штаб расположился в здании ГФП — полевой секретной полиции…
Унтер-офицер все рассказывал, словно боялся, что его не дослушают до конца. А Елена Викентьевна улыбалась: вот видите, и мой агитаторский подход приносит результаты!
И они были значительными — результаты смертельно опасной работы Елены Лиходиевской и других патриотов — добровольцев разведки.
Гитлеровцы бесновались, расстреливали и вешали, стремясь запугать местное население, чтобы оно не помотало партизанскому движению, не вливало в него обновляющие силы. «В обращении с бандитами (так на официальном языке фашистов назывались партизаны) и их добровольными пособниками проявлять крайнюю жестокость», — приказывал Гитлер.
Но и самые варварские меры не приносили гитлеровцам желанных результатов: сотни патриотов приходили к партизанам. Сотни людей, не боясь смерти, нападали на вражеские гарнизоны, взрывали мосты и дороги. Опять, как живые, предстают герои, без которых спецотряд ни за что бы не добился успеха, не выполнил, как нужно, боевое задание. Добыть важную информацию — это было девизом всей жизни этих людей. Смыслом ее!
Один сообщает: в военном городке Марьиной Горки поселились 1888 курсантов зенитно- артиллерийской школы № 0/П-41. Там же находится сейчас и гренадерский полк № 2635, личного состава — 1571 человек. Другой подтверждает: да, совершенно точно, это 2635-й полк, полевая почта 11024. И добавляет: на станции Талька гитлеровцы разгрузили 32 вагона с авиабомбами. Бомбы из 12
