что связь с разведгруппой неожиданно оборвалась. Около двух суток операторы штаба фронта беспрерывно прощупывали эфир, искали позывные рации группы Сухова и не могли найти…
А Николай Александрович в это время вел разведчиков в район города Френштат, к вершине горы Радгошть. Чешские патриоты своевременно предупредили Сухова о предполагаемой облаве. Глухой ночью 16 марта разведчики покинули Ништин…
Когда до горы Радгошть, казалось, было совсем близко, Сухов замедлил шаг, пропустил мимо себя Гоменко со Швабом и пошел рядом с Малышевым.
— Погодка-то какая, просто прелесть, — сказал Коля Малышев, обращаясь к командиру.
— Да, погодка словно по заказу, — ответил Сухов. — Не такая, как на прошлом задании, когда мы пытались по Вигорлату перейти линию фронта… Крепко тогда мы влипли, особенно ты. Я уж решил — все, готов парень. Дым рассеялся, увидел: ты валяешься. Лицо в крови, волосы слиплись. Кстати, все забываю спросить: проходит контузия?
— Голова стала болеть реже, а вот шум постоянный.
— Значит, ты больным полетел в тыл? Как же врачи пустили?
— Я врачам о контузии не говорил… А вот голова трещит. Как-то бы надо снять боль, — сказал Малышев.
— А я до сего времени не слышу на левое ухо, да и правое иногда закладывает. Только ты, Николай, никому об этом не говори, а то прощай моя разведка…
— Ладно, с чего это у тебя так?
— Под Сталинградом… Наш батальон ночью обошел подразделение фашистов с правого фланга и на рассвете бросился в атаку. Противник встретил нас ураганным артиллерийским огнем. Около меня блеснуло пламя. Совсем рядом, почти под ногами, разорвался снаряд. При падении я сильно ударился грудью о землю… Подняться помог друг из соседнего взвода. Я взял свой «дегтярь», и мы опять пошли вперед на вражеские позиции. Бежать уж не мог, ноги подкашивались. Вот тогда-то я и понял, что не слышу никакой стрельбы. Оглох!.. Помню, тогда еще пуля обожгла щеку, перебила ремешок у каски…
И Сухов замолчал.
Разведчики шли по заросшим лесами горным скатам, преодолевая каменные гряды, пока их путь не уперся в небольшую площадку, укрытую ветвистыми елями. Шумя и посвистывая, резвился ветер. Когда ступала здесь нога человека, трудно было сказать. Время, дожди и ветры стерли все следы. Площадка, еще совсем недавно ничем не выделявшаяся среди других небольших горных участков, укрытых лесом, вскоре превратилась в замаскированную самой природой базу разведчиков. После окончания работ по сооружению жилья Януш Шваб прислушался к горной тишине, взглянул на затухающие в предрассветном небе звезды. Их было много, очень много…
Новую базу разбили в шести километрах юго-восточнее города Френштат. Рация Юрия заработала вновь…
Позднее от антифашистов разведчики узнали, что каратели прочесали все леса на горе Ништин и, не обнаружив там партизан, ушли.
Через несколько дней Сухов решил вернуться опять на более удобное для работы старое место. Он был убежден, что гитлеровцы успокоились и вряд ли в ближайшее время будут вновь искать там партизан. 23 марта разведгруппа возвратилась на Ништин. Сухов радовался тому, что так ловко удалось обвести карателей.
Несколько дней назад здесь рвались вражеские снаряды и мины, свистели пули. А сейчас тишина. Напряженная, настораживающая…
Разведчики возобновили наблюдение за коммуникациями противника, успели повидаться с Франтишеком Львом, Фердинандом Корговяком, Витом Вашатом. Гоменко, Шваб и Малышев побывали у «почтовых ящиков», через которые чешские патриоты Людвиг Кубят и Ян Счастный передавали свои сообщения. То и дело доносились звуки пролетавших самолетов. Советская авиация бомбила вражеские объекты.
В один из напряженных дней бойцы группы Сухова возвращались с разведки железнодорожной станции Моржков. В лесу, недалеко от семафора, они встретили невысокую, стройную голубоглазую девушку, немного знавшую русский язык. Это была Аша Голишова — восемнадцатилетняя чешка из села Стара Зубржи. Уже несколько лет работала она стрелочницей на станции. Почувствовали разведчики, что юная чешка готова на все, лишь бы нанести урон проклятым фашистам.
Аша стала помогать советским разведчикам. Она подсчитывала вражеские эшелоны, проходящие через Моржков. Считала их тщательно, с точностью до вагона. Запоминала, какие грузы перебрасывают оккупанты, шла на станцию и в беседах с железнодорожниками уточняла свои сведения, а потом через «почтовые ящики» в лесу передавала их советским друзьям.
Разведчики искренне благодарили девушку, но их огорчало то обстоятельство, что, когда Аша была свободна от дежурства, она не могла собирать столь необходимые сведения. Как быть? И Аша нашла выход:
— Я поговорю со своей сменщицей Бертой Питровой.
— Не подведет? — спросил Шваб землячку.
— О, нет. Не беспокойтесь. Это очень хороший человек. Я ей верю, как себе.
— Подумай, Аша, как следует, — советовал Януш. — Ты отдаешь свою жизнь в чужие руки. Ошибка может очень дорого обойтись.
— Не беспокойся, Януш. Я хорошо знаю Берту.
— Хватит у нее мужества? Ей же еще только семнадцать лет, моложе тебя…
— Берта очень смелая, умная. Думаю, что она уже связана с подпольщиками своей деревни Вержовице.
Вскоре Берта так же, как и Аша, стала помогать разведгруппе.
Когда Малышев закончил очередную передачу в штаб сведений, полученных от девушек, перед глазами почему-то встала Берта. Он задумался о ней. Его воображение рисовало, как тоненькая, смуглая, она моментально появлялась у «почтовых ящиков» и также неожиданно исчезала в лесу, как легко, бесшумно, чуть-чуть касаясь земли, шла она на встречу… Так и хотелось Николаю подхватить ее на руки и закружиться.
Знают ли родители этих девушек, что сумели воспитать верных патриоток Родины? Знают ли они о смертельно опасном труде своих дочерей, связавших судьбы с антифашистской борьбой, с борьбой за освобождение Чехословакии от гитлеровских оккупантов?
Как-то Николай Малышев рассказал Янушу Швабу, как заботилась о детях его мать, как волновалась за него, а вот сейчас не знает ничего о своем сыне.
Этот разговор растрогал, казалось, беззаботного весельчака Шваба.
— Мама у меня тоже прекрасный человек, — с нахлынувшей грустью сказал Януш. — Когда германцы погнали меня на фронт, говорила, чтобы осторожным был… Жалко маму. Очень жалко. Ждет не дождется конца войны. Меня ждет…
7.
Поток информации, стекавшейся к разведчикам, возрастал. Рация работала с полной нагрузкой. Быстро разряжались батареи. Нависала угроза потери радиосвязи с Большой землей. Сухов доложил об этом в штаб фронта. Через несколько дней пришел обрадовавший Юрия ответ:
«Наш связник с двумя комплектами батарей для рации выброшен с парашютом в лесной массив на восточном склоне Гостинских гор…»
Из этой же радиограммы Юрий узнал, что связник — девушка восемнадцати лет, Оксана Сидоренко.
Командир разведгруппы несколько раз перечитал полученный из штаба ответ. Его большие серые
