Язычество Древней Руси

беседа' - общий дом, где кормились (а может быть, и жили) эти дружинники, особого рода, стоящие в перечне за гридями - 'пасынки', т. е. 'неродные', 'чужие'; возможно, что так называли воинов, нанятых в других землях. С этим вполне согласуется то, что в этом участке Подола находилась соборная церковь для наемных варягов и христианских выходцев из Хазарии.

Летопись Игоря заканчивается такой фразой, которая могла быть завершением всего летописного мероприятия, начатого, возможно, в связи с двумя удачными событиями: походом до Дуная 943 г. и подписанием договора с Империей в 944 г.: 'Игорь же нача къняжити Кыеве, мир имея к вьсем странам'.

Мирная жизнь, провозглашенная летописцем Игоря, окончилась неожиданно быстро: Игорь был убит во время полюдья, а внутри Руси противоборствовали следующие силы: киевское русское боярство и дружинники (в основном язычники), возглавленные Ольгой, затем наемные варяги (частично христиане) во главе с воеводой Свенельдом, претендовавшим на руководство державой, и многочисленная аристократия и 'всякое княжье' окрестных славянских племен, по всей вероятности языческое. Эта последняя категория не имела отношения к киевскому летописанию, а первые две силы противоборствовали не только в борьбе за власть и влияние, но и соперничали в освещении событий государственного значения. По поводу событий после убийства великого князя сложились три различных летописных версии: в одной из них овдовевшая Ольга является единственной героиней, в другой рядом с ней выдвигается варяжский воевода Свенельд, а в третьей, более поздней, снова действует Ольга, но совершенно иначе, чем в первом рассказе. Первая версия заслуживает особого, внимательного рассмотрения.(Текст печатается по изданию А. А. Шахматова 'Повесть временных лет', (Пг., 1916, с. 61-66, 68-69). Разделение на части и их заголовки введено условно. В тексте сделаны некоторые пропуски, обозначенные точками. Выпущенные слова, по всей вероятности, являются вставками и пояснениями редакторов (и писцов?) X - XI вв. В простых скобках даны дополнения из Устюжской летописи.)

Хрестоматийно известное повествование об Ольге и её мести древлянам является не обычной летописной статьей, а замечательным целостным политическим сочинением, стройным и завершенным по своей структуре и очень важным по глубине заложенных в нем мыслей о гармоничности государственного и народного начала в сложную пору неупорядоченных феодальных отношений. Написанный в экспрессивном шекспировском духе этот полутрактат полубылина в грозных тонах поучает князей и дружинников Киева и мятежную знать племен. По своей форме повествование об Ольге в 945-946 гг. сходно со сказанием о Вещем Олеге: и там, и здесь применяется эпический разделитель 'И', разграничивающий мелкие эпизоды и этапы развития действия. Содержание же летописного рассказа об Ольге-язычнице поразительно интересно и может вызвать удивление, что исследователи мало обращали внимания на продуманность и стройность этого панегирика мудрой правительнице языческой державы Руси. Повествование о мести Ольги следует рассматривать в неразрывном единстве со сведениями о смерти Игоря и о мудрых установлениях Ольги. (Рис. 69а, б, в, г). Зачином повествования является рассказ о гибели князя Игоря, допустившего несправедливость по отношению к населению Древлянской земли. Косвенными виновниками показаны варяги Свенельда, обогатившиеся сверх меры за счет сбора дани с русского населения. Срединная, основная часть - известное описание мести Ольги, поданное в спокойной эпической тональности. Концовка повествования - описание мудрых государственных действий княгини. Предлагаю предположительную реконструкцию под условным названием 'сказка', помещенного в летописи под 6453 - 6455 гг. Деление на разделы и их заголовки - условны (в летописи отсутствуют).

[Сказ о мудрой княгине Ольге нарушение обычая Великим князем]

Игорь же нача къняжити Кыеве, мир имея к вьсем странам.
И приспе осень… Рекоша дружина Игореви:
'Отроци свеньлжи изоделпся суть оружьемь и пърты,
А мы - нази!
Да пойди, къняже с нами в дань -
Да и ты добудеши и мы!'
И послуша их Игорь; иде в Дерева в дань,
И примышляше к пьрвои дани,
И насиляше им и мужи его,
И възем дань, поиде в свой град.
Идущу же ему въспять, размыслив, рече дружине своей:
'Идете с данию домови, а яз възвращюся и похожю еще'.
И пусти дружину свою домови,
с малъмь же дружины възвратися

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

И съдумавше Древляне с кънязьмь своим Маломь:
'Аще ся въвадить вълк в овьце, то выносить вьсе стадо,
аще не убиють его
Тако и сь: аще не убием его, то вься ны погубить'.
И посълаша к нему, глаголюще:
'По чьто идеши опять, поймал еси вьсю дань?'
И не послуша их Игорь.
И исшьдъше из града Искоростеня противу древляне, убиша Игоря
и дружину его, бе бо их мало. И погребен бысть Игорь…

[Сватовство древлянского князя]

Реша же Древляне: 'се кънязя убихом Русьскаго.
Поймем жену его Ольгу за кънязь свой Мал…
И посълаша Древляне лучьшая мужа числом 20 в лодии к Ользе,
И присташа под Боричевъмь в лодии,
И поведаша Ользе, яко Древляне придоша,
И възъва я Ольга к собе и рече им: 'Добре, гостие, придоша!'
И реша Древляне: 'Придохом, кънягыне!'
И рече им Ольга: 'Да глаголите, чью ради придосте семо?'
Реша же Древляне: 'Посъла ны Деревьска земля, рекущи сице:
'Мужа твоего убихом. Бяше бо мужь твой акы волк -
въсхыщая и грабя.
А наши кънязи добри суть,
Иже распасли суть Деревьску землю.
Да пойди за кънязь наш, за Мал!'…

( У Татищева добавлена мотивировка: чтобы 'злобу междо нами и вами пресекли' (История Российская. М. 1963, т. II, с. 45).)