Язычество Древней Руси

А есть-то ведь yж веры я не вашия,
Hе вашей-то ведь веры есть - поганая…
А ты вези меня да во Киев-град,
А проведи во веру во крещеную.

(Былины. М., 1916, с. 293.)

В ранней записи (Кирша Данилов) жених и невеста разными способами добираются до Киева. Православный Михайло Поток уговаривает Авдотью:

Будем в городе Киеве,
В соборе ударят к вечерне в колокол,
И ты втапоры будь готовая,
Приходи к церкви соборныя…
И скоро он поехал к городу Киеву.
А его нареченная красавица-язычница
Полетела она белой лебедушкой в Киев-град…
И (опередив богатыря) сидит она под окошечком косящатым
Сама усмехается…

( Древние российские стихотворения…, с. 147.)

Второе условие говорит о продуманном коварстве языческой чародейки:

Только с тем обвенчаемся -
Сделаем записи крепкие
И положим мы за престол господень:
Который из нас впереди помрет,
А другому живому в гроб легчи.

(Песни, собранные Рыбниковым П. H. М., 1910, № 196.)

Этот уговор был как бы расширением языческого обряда, при котором только жены следовали за умершими мужьями на тот свет; мужчины же никогда не погребались заживо при смерти жен. По уговору получалось равенство полов, невыгодное для богатыря.

Спустя некоторое время после того, как Михаиле и Марья повенчались, 'приняли златы венцы' и стали 'жить-то быть да семью сводить', Михаиле снова отослан князем за данью. Находясь в отлучке, за три месяца пути от Киева, Михаиле вдруг получает известие от птиц, что 'Марья Лебедь Белая преставилась'. Михаиле просит своего коня домчать его домой за три часа, так как он хочет честно выполнить уговор:

Пошол он, поскакал его добрый конь Реки-ты, озера перескакиват, А темыой-от лес промеж ног пустил, Пришол он, прискакал да во Киев град (Былины, с. 300.)

Михаиле созвал друзей-богатырей и упросил их собрать запасов на три года и изготовить для него и умершей жены глубокую и просторную могилу с колодой-домовиной. Спустили их во матушку во сыру-землю Зарыли-то их в желты пески.

Былинная могила, как мы видели, была устроена в точном соответствии с реальными срубными гробницами и курганами над ними, появившимися одновременно с первыми сведениями о христианстве русов. После завершения всех погребальных дел, когда живой Михайло с конем и сбруей ратной и мертвая Лиходеевна оказываются в подземной камере, выявляется колдовская сущность недавней поганой язычницы. В. Я. Пропп прав, говоря, что 'её смерть оказывается мнимой. Неоднократно она в былинах прямо названа бессмертной, как бессмертным в сказке именуется Кощей. Она, - продолжает Пропп, - не боится смерти потому, что она живой мертвец, она выходец из царства смерти и туда же тянет Потыка'. (Пропп В. Я. Русский героический эпос, с. 111.)

Пропп был очень далек от каких бы то ни было исторических или мифологических сопоставлений: он все время стремился ограничить смысл былины идущим из первобытности сюжетом добывания жены и его трансформацией в условиях государственности.(Пропп В. Я. Русский героический эпос, с. 121.) Но его слова о представительнице царства смерти хорошо вписываются в изложенную выше схему древнего мифа о Морене-Персефоне, одну треть года (превращенную в устах сказителей в 'три года') проводящей именно в этом подземном царстве.

В том участке царства мертвых, какой представляла собою киевская могила Михаила и Марьи, вскоре после их погребения началась борьба Жизни и Смерти: появилась 'змея подземельная', с которой начал биться Михайло, победил её, заставил принести живую воду и оживил Марью Лиходеевну. Нередко в могилу 'приплывает' не реальная змея подземельная, а мифический Змей о двенадцати хоботах. (Онежские былины, т. I, с. 167.) По другим вариантам, распространенным в Беломорье, в змею превращается сама Марья-колдунья, и Михайло рубит Марью на мелкие кусочки, как раздирают на части чучело Морены во время весеннего обряда, символизирующего конец мертвящей зимы и начало весеннего расцвета.

В тех вариантах, где подземельная змея угрожает обоим супругам и где Марья оживает от живой воды, выход Потока и Марьи происходит весною, в день пасхи, в день 'святого воскресения'.

А закричал Михаила во всю голову,
Как этое дело-то ведь деется,
Выходит народ тут от заутренки христовские
На тую на буевку (кладбище) да на ту сыру землю…
А что это за чудо за диво есть -
Мертвые в земле закричали все?
Потока и Лиходеевну выкопали из могилы.

Как тут выходил Михайло из матушки сырой земли Скоро он тут с братцами христоскался… Иногда в былину вводится не только пасхальная заутреня, но и такая деталь, как церковный колокол: Михайло заранее берет с собою в могилу веревку от колокола и в 'велик-день', в пасхальное воскресение начинает из своей гробницы-клети звонить в колокол. Кончается такой вариант славой бессмертной Марье Лебеди Белой

Тут пошла ведь славушка великая
По всей земле, по всей да вселенный,
Как есть-то есте Марья Лебедь Белая,
Лебедушка там белая, дочь царская,
А царская там дочка мудреная,
Мудрена она дочка бессмертная.

(Былины, с. 307.)